>>165270902
Я и записываю сразу. Просто редко они снятся хорошего качества, в них есть какая-то стоящая атмосфера.
Вот один, который мне не нравится. Поэтому я его почти никому не показывал, поэтому мне не противно его запостить теперь, в отличие от других снов, куда лучше.

Сегодня ночью снилась Москва. Но не настоящая Москва, а волшебный красочный город, полный красивых остроконечных зелёных и красных с белыми линиями зданий в моём воображении. Долгий и связанный сон, хотя и мутноватый, и чуть сумбурный. Так мне когда-то снилась Турция. Москва мне снилась уже дважды, но по-другому, одно и то же место, центр, ещё более странный, волшебный и манящий, чем сегодня.

Встал, позавтракал и ощутил дикую усталость, переходящую уже в какой-то надрыв в мозгу. Лёг. Долго не мог уснуть, что-то сдавливало затылок. Уснул и проспал три часа, хотя мне казалось, что минут 15. В конце опять снился длинный и довольно яркий сон, неотличимый от реальности. Я был уверен, что всё по-настоящему, однако потом этот сон стал осознанным. Десятиметровые люди на крыше дома напротив не вызвали подозрений, я начал скорее фотографировать их мобильником. Сомнения появились, когда в кадр стали попадать люди, идущие к подъезду среди деревьев. Я кричал - я живу на шестом этаже! А это первый! Видел как на крыше мент с тройкой служебных собак зашёл в сортир, оставив дверь открытой, а собаки все разом сунулись с крыши. Он вскочил, дёрнул их и начал орать, тыкая мордой в пропасть, что нельзя так делать. Потом наступила темнота, я пытался включить свет, пробираясь в комнате сквозь завалы вещей, которые выкинул полгода назад. Я говорил - смотрите, сейчас я включу свет - и всё это исчезнет! Включаю свет и ничего не исчезает. Значит, это сон! Понимаю я. Пытаюсь начать влиять на него, но ничего не изменяется. Меня выбрасывает в серость, я ощущаю, что лежу на спине, сплю, хотел проснуться, пошевелиться, но никак не получалось. Снова вернулась комната. Я попробовал старый знакомый во сне трюк и взлетел - это сразу вышло. Летал по квартире, по лестнице, улице. Управлять сном получалось плохо. Пытался заниматься сексом, сон пошёл в этом направлении, но ни во что это не вылилось. Потом я ещё несколько раз пытался проснуться, но ничего не получалось, хотя обычно это случалось сразу же. Продолжились кровать и прикованность к ней, улица и полёты, сон потерял осознанность. Пока я был прикован к кровати, я был женщиной и переговаривался с каким-то приятным искусственным интеллектом, обладавшим мягким скромным мужским голосом, как у андройда в Прометее. Говорили о каком-то очень опасном преступнике, который вот-вот вырвется на свободу. Моё тело было с одной стороны в чёрном обтягивающием комбинезоне, и в то же время как будто голым. Кожа была твёрдой, я был почти как камень, чёрная с переливами и размазанными зелёно-синими прожилками, цвета морской волны. Всю её покрывали множество больших отшелушивающихся плёнок друг на друге, шуршащие, поскрипывающие, как копировальная или конденсаторная бумага бледного сине-фиолетового цвета. Я поддевал их и отрывал со своего тела большими пластами, увлекая за нижним слоем несколько верхних, сдирал их с груди, плеч, живота, иногда по несколько раз с одного места - под одним пластом были другие или оставались чешуйки. Но постепенно кожа очистилась и тогда я смог встать. ИИ уговаривал меня не отрывать пару миниатюрных кармашков со взрывными пряничками, которые на самом деле песочные печенья, которых я не видел, на бёдрах. Тут становится известно, что и преступник сбежал, я слетаю по лестнице вниз, там бетонные завалы и арматура, я переношусь в тело какого-то паренька на улице, летать получается плохо, подпрыгиваю на дерево, чтобы завязать шнурки, вижу преступника - уродливого мужика, который корчит мне рожи и низким голосом напевает что-то глупое и зловещее по-английски, просыпаюсь.

>>165271913
Ну ок. Надеюсь, их никто тут не читает по второму разу.

###
Сегодня мне снилось, как на заснеженное засранное поле на задворках какой-то стройки или реставрации большого вычурного здания красного кирпича из ночного неба падал метеорит, и чем дальше мы старались отползти от места падения, тем больше становилось дерьма, так что в итоге руку некуда было опереть. Когда метеорит упал, это оказался терновый венец Христа. Он был на голову в два раза больше человеческой, гладкий, как будто облит воском, цвета запёкшейся крови, шипы были тонкие, как сапожные иглы, чёрные во второй своей половине. На затылке сверху, как бы для удержания, проходила ветвь с маленькими белесыми листьями, а спереди прутья свивались, поддерживая большой тёмно-бардовый цветок.
###
Помню отрывок в начале, где я давил прыщ на лопатке, а гной из него выходил густой, сухой полосой, которая становилась всё длиннее и толще, а потом за ним, врастая в него, пошла, порвав кожу, мышца, или сухожилие, ярко-розовое, диаметром уже сантиметра в два, которую я продолжал вытягивать из себя и вытянул сантиметров на сорок. Потом с трудом оторвал от неё гной, оставив немного на конце, и пошевелил туловищем, чтобы она втянулась обратно.
Потом был момент, когда я, спасаясь от чего-то дьявольского, безоблачной ночью бежал к огромному неосвещённому готическому собору из красного кирпича, окружнному оградой. Он был в высоту около двадцати пяти метров, а вширь простирался не менее, чем на 50 в каждую сторону. Дьявольщина, как бы развлекаясь, постепенно меня догоняла, но дала добежать до двери, в которой я обернулся, когда между нами оставалось метров двадцать, как в каком-то фильме. Потом помню момент внутри, где в очень большом концертном зале, отделанном тёмным деревом, был выставлен длинный стол, уставленный большим количечеством очень хорошего светлого пива Amstel и прочими яствами, за которым сидело множество людей, как-то связанных с коммунизмом. Перед столом долго выступал крупный седой мужик, на все лады ругая Лимонова.
В заключительной части на этот собор-зал-дворец напали демоны. Теперь я видел уходящие в горизонт коридоры, соединяющиеся проходными комнатами, тёмного дерева с библиотеками или кабинетами, залы, высокие полотки, метров по шесть-семь, коридоры и залы все ярко-ярко освещены огромными люстрами и светильниками из хрусталя и золота, золото везде, все стены украшены резными мраморными колоннами и лепниной, золотые бархатные занавеси, всё сверкает и блестит, вдоль стен стоят большие пустые каменные вазы из белого камня, некоторые широкие и приземистые, некоторые до метра высотой с зауженным верхом, огромный многоярусный зал с золотыми стенами, разветвляющимися широкими мраморными лестницами с резными перилами, фонтанами, бьющими из белых лиц херувимов, выступающих из стен яруса, и тому подобное. Все пирующие, и я вместе с ними, побежали из концертного зала по этим коридорам, начали прятаться в комнатах, где пропадал свет (коридоры же оставались светлыми), из стен и проходов вылетали сморщенные тёмно-коричневые рогатые демоны, золото и мрамор были до потолков забрызганы тёмно-бордовой кровью, кровь лужами разливалась по полу, некоторые люди, ставшие чёрно-бурыми от грязи, крови и гари, с рваными ранами и торчащими костями, были одержимы демонами, один из них вдавил себя в фонтан с одной стороны стены, я не видел как это было, дико и хрипло оря, а с другой из белого лица херувима, заливая его, вместо воды начала хлестать и брызгать кровь во все стороны. Кровью были наполнены до краёв белые вазы, демоны потрошили когтями крылатых младенцев, а некоторых, целых, они потряхивали, как фляжку, одной лапой держа за туловище, а другой двумя пальцами открывая им рот, и сливали из него скопившуюся кровь в вазы.
###
Сначала я ходил по Москве и унывал, сидел в небольшом мрачном ресторанчике, скорее даже таверне какой-то, что-то там напортачил с продуктами, что-то уронил, что-то пролил, меня попросили удалиться, но дали напоследок мешочек арахиса. Это была первая часть. О второй части во сне я думал, что она мне уже снилась. На улице были изнутри сожжены отдельные здания, (офисные или хз какие, современные), перемазаны сажей, внутри горит чадное пламя, они вдруг оседают под землю, накреняются, части их рушатся, кто-то говорит, что это всё напалм, с неба льётся напалм, при мне одна стеклянная толстая башня вспыхивает, верхняя её часть обрушивается на строительный кран, они вместе падают, разбивают другие дома, начинается ливень, темнеет, земля проваливается вокруг, даже под ногами, уже все дома почти полностью провалились под землю и сгорели, а я американский подросток 16-ти лет, появляется неприятный американский мужик лет сорока, который тоже я, и крутится вокруг меня всё, я периодически как-то избавляюсь от него, может, убиваю даже, но он респаунится где-то далеко, он всегда видит, где я, и быстро приходит ко мне, я вышел куда-то загород, поля, отдельные домики, льёт ливень, ночь, я схожу с дороги в кювет, опять появляется он, нападает на меня, придавливает, но я обжигаю его каким-то пламенем, он пропадает. Я иду дальше от дороги, прохожу мимо маленького деревянного даже, кажется, неокрашенного, или же розовая краска почти слезла, из грубых толстых балок сколоченного, но очень уютного и родного домика, метра два с половиной высотой, но двухэтажного, из маленького окна второго этажа смотрит хорошенькая пухленькая девочка лет трёх в белом кружевном платьице, с нею брат чуть старше, я знаю, что мужик придёт в этот дом и как-то страшно убьёт её ножом, я чувствую, как он хочет этого и слышу, как он что-то ехидно кричит мне в ухо, я открываю белую извилистую металлическую решётку, ведущую на лестницу, поднимаюсь на второй этаж, освещённый тускло-тускло-жёлтым светом, и вижу, что весь он битком набит детьми в белом от двух до пяти лет, они сидят вплотную и смотрят на меня. Я ухожу оттуда. Во сне я подумал, что уже проснулся и хорошо запомнил сон, поэтому почти всё забыл на деле. В конце третьей частью была одна картина, где американские подростки лет тридцати ярким днём развлекались на едущем поезде, одна голая девка, раздвинув ноги в направлении хода, неслась в какой-то металлической толстой клетке почти у самой земли и балдела, остальные сидели на крыше и смеялись, вдруг поезд приближается к тоннелю, а на входе в тоннель у земли тоже толстая металлическая решётка, которая пройдёт сквозь ту, в которой девка, все орут, мечутся, поезд на полном ходу въезжает в тоннель, слышен удар о берцовую кость.

>>165271913
Поздний вечер, я стою у отделения Сбербанка в соседнем доме вроде как в очереди и чего-то жду. Очень темно, от отделения исходит бледное холодного тона неоновое свечение, а я так далеко от него, что, можно сказать, в тени. К отделению пристроена платформа метров пять на десять - просто бетонная площадка, окружённая хромированными перилами, возвышающаяся над землёй на полметра, двумя сторонами она прилегает к двум домам, стоящим под углом друг к другу вплотную, Сбербанк в одном из них. Напротив него у стены маленькая бетонная лесенка. Возле лесенки на платформе стоит одинокий человек, прислонившись к стене, я в полутора метрах ближе к банку от него так же. У отделения толпится ещё человек двадцать, на этой пустой платформе они выглядят маленькими. На стене позади меня есть кнопка для открытия дверей в метро, я незаметно нажимаю её и абсолютно весь свет гаснет, всё погружается в кромешную тьму. Секунд через пять свет снова загорается как был, это заметили, но никто не отреагировал, никому нет дела. Я жду дальше. Ещё раз нажимаю кнопку, ещё раз гаснет свет, никто не реагирует. Мне надоело ждать, я в последний момент как будто нечаянно нажимаю кнопку, свет гаснет, я говорю "Пардон!", все смеются, в полной темноте я прохожу мимо человека у лестницы и спускаюсь по ней, иду домой. Иду быстро, размашисто, руки в карманах. На мне моя старая тонкая куртка, шапка, шарф, футболка, джинсы, ботинки. Прохожу по ещё одному угловому соединению домов, не видно абсолютно ничего, становится немного страшно, начинаю бежать вприпрыжку. Вдруг метра три передо мной начинает освещать еле видный голубоватый свет от какого-то старого электронного дешёвого, но "навороченного", для детей, устройства, вроде наручных часов у меня на поясе. Вокруг деревья, низкие ветки перекрывают дорогу, в старом асфальте неглубокие ямы и толстые трещины, думаю, как бы не споткнуться. Прыгаю всё время одним боком, свет освещает только половину дороги, пытаюсь развернуться другим. Дохожу до конца дома на открытый участок, появляется немного света. Я удивляюсь, как же темно на улице, ведь я в городе, в Москве, сейчас зима, но на открытом месте едва-едва можно различить, что у тебя под ногами и контуры дальних построек, небо только чуть-чуть светится, хотя обычно от его света можно легко читать. Обращаю внимание, что ни один фонарь не горит. Нет ни одной машины, ни одно окно не светится, но во сне я об этом не думаю. Заворачиваю за дом в мой двор, там снова становится темно, но всё-таки довольно ярко горят оранжевым светом два фонаря. Смотрю вдаль, где их должна быть вереница и ещё россыпь горящих окон, но там ничего не светится. Прохожу метров сорок до своего подъезда, тоже подсвеченного тусклым оранжевым светом, на входе стоит маленький лысый дедушка, которого я часто вижу на работе, но никогда не здороваюсь. Издали он смотрит на меня, потом разворачивается и заходит внутрь. Я говорю ему в спину "Здравствуйте!" но он не отвечает, проходит дальше. Подъезд изнутри какой-то полуразобранный и деревянный, там всё такое же слабое освещение как от одинокой маломощной лампочки накаливания. Дальше плохо помню. Кажется, и лифт, и этаж мой тоже были из досок. Лифт совершенно тёмный.
###
Мне казалось, что этот сон мне снится уже не одну ночь и что сегодня в нём прошёл не один день с одним и тем же сюжетом. Теперь я уверен только в последнем, однако, сон отражает по сути именно то, о чём я каждый день думаю, так что не удивительно, если он и правда снится мне каждую ночь. Солнечный летний день. Я хожу вдоль в начале этого последнего эпизода по железнодорожной станции, к середине она быстро переходит в широкую аллею сильно окультуренного парка. На ней идут бесчисленные демонстрации инквизиторов. На самом деле я вижу всего человек десять, из которых выделаются, наверное, трое, и эти люди постоянно повторяются, снова и снова попадаясь мне на пути. Или, вернее, это разные люди, только совершенно одинаковые. Мне запомнились двое - оба в мешковатых толстых рясах с капюшонами, с огромнейшими бесформенными задами, раза в два шире их плеч. Один в серой рясе, довольно молодой, низенький с растрёпанными тёмными сальными волосами и очень угрюмым недовольным и злым лицом, оборачивается, в руках у него небольшой топор на тонкой рукоятке раза в полтора выше его роста. Кажется, он единственный, чьё лицо я видел, остальные стоят всегда ко мне спиной, либо же они совершенно размазаны. Второй в белой рясе, может быть даже повыше меня, виден только толстый затылок. Прочие люди, кажется, одеты в обычную одежду - белый верх, чёрный низ. Демонстранты держат в руках продолговатые белые плакаты на двух палках со всякими христианскими призывами, агрессивными, но ничего конкретного я на них не различаю. Ещё они носят с собой нарисованные картонные фигуры людей в полный рост, одна из них изображает почти точь-в-точь второго высокого монаха с его огромным задом и тоже со спины, я сзади процессии, повёрнута она изображением ко мне, а спереди вроде как картон некрашенный и деревянные жерди. Эти группы людей ходят туда-сюда вместе со мной, шумят и покрикивают. В руках у меня появляется плакат, с виду такой же как у них, но это протест, на нём музыка. На нём написано название исполнителя и песни, что-то длинное и сложное на французском, но означает оно, как мне кажется, "Eleni Karaindrou - Ulysses' Gaze". Оно не издаёт звуков, но оно звучит. Эта композиция ассоциируется у меня с сильной осенней непогодой, а надвигается ураган. И мне кажется, что уже дней пять я так ходил по улицам среди пророссийских митингующих, а вечером случалась большая буря. И вот я дохожу до конца аллеи, маленькая площадь, ограждение, за ним деревья, вход сбоку, небо затянуто тучами, оно и всё вокруг приобрело пыльный лиловый оттенок, и как в полудрёме часто бывает, что тихонький случайный звук в комнате кажется громким как раскат грома над ухом, так с неба из-за этих деревьев в сто раз сильнее, чем я ощущаю в той музыке, резко как взрыв ударяет мощнейший ветер. Наверное, с такой силой в реальном мире он бы тут же сбил людей в землю, чиркнул ими как спичкой, протащив по земле, ломал бы кости своим давлением. Но он странно действует на всё - я оборачиваюсь, кого-то с плакатом в процессии поднимает в воздух на пару метров вверх, но только чуть относит в сторону. Мой плакат начинает рвать из рук. Этот ветер равномерен, он не бьёт порывами, как обычно при шторме, деревья не колышутся и не машут свободно ветками, их разом всех пришибло страшным давлением и тянет строго в одну сторону, и от этого давления сам воздух вокруг начинает гудеть низким тоном, который ассоциировался у меня тоже с лиловым цветом, но ближе к фиолетовому. Вообще это было похоже на всеобъемлющий долгий непрекращающийся взрыв. Я оказываюсь на большой площади в своём районе города, спешу домой через дорогу, кажется, ливень, меня хлещут летящие листья и ветки, одиночные машины несутся на полной скорости, я представляю себе разрушения, вызванные таким ураганом, вихри битого стекла у себя в квартире. Но это всё уже совсем смутно помню.

>>165271913
Я еду на работу, доезжаю до Менделеевской, уже там вся станция перегорожена вдоль передвижными заграждениями, так, что вышедшие люди не могут уехать в обратную сторону. Поднимаюсь по так же разделённому вдоль переходу, обсуждая с кем-то происходящее, передвижные заграждения обтянуты колючей проволокой, рядом с ними стоят маленькие деревянные противотанковые ежи с заточенными концами. Не имея возможности перейти на другую половину перехода, я оказываюсь на платформе, с которой поезд едет обратно, в направлении к моему дому, в область, а не дальше по кольцу, как мне надо, но пока что я этого не понимаю. Меня ведёт мой мутный собеседник, он высокий и тонкий. На Савёловской, где вместо реальной планировки стоят высокие и толстые чуть желтоватые круглые мраморные колонны, а по краям станции идёт тонкая чёрная полоса, я обращаю внимание на то, что еду обратно, собеседник соглашается, но увлекает меня разговором. Дмитровскую я прозевал, на Тимирязевской твёрдо решаю выйти, но не успеваю, наконец на Петровско-Разумовской выхожу. Это оказывается совершенно голая подмосковная железнодорожная станция - три перрона из потрескавшихся и осыпающихся бетонных плит, мой вровень с землёй, два других на уровне рёбер, два пути, местами поломанный железный забор, вокруг густой, высокий и тоже голый осенний лес. Со мной вышло много народу, все ждут следующего поезда. Проезжает пара. Я решаю залезть на второй, центральный перрон - хорошо бы встречный поезд открыл к нему двери, потому что иначе придётся снова спускаться и лезть ещё и на третий. Обойти его почему-то неудобно, хотя и близко, может быть мне лень ломать ноги по всяким путейным коммуникациям. Встречный поезд двери не открывает. В руках у меня какие-то тяжёлые пакеты и залезть не получается, да ещё есть опасность попасть под колёса, поэтому возвращаюсь назад. Возле меня стоит много негров, каких я обычно вижу в Москве - крупные, сильные, ярко одетые, округлые и блестящие, в кепках, ветровках, джинсах, кроссовках и чёрных очках, с решительно, непреклонно повёрнутыми лицами и пухлыми губами. Медленно проезжает товарняк, и они по очереди вскакивают и цепляются за выступы и ручки на вагонах, цистернах, каких-то машинах с кранами и кабинами, и уезжают. Проезжают последние вагоны (жёлтые), я смотрю им вслед и вижу, как их начинает заносить в разные стороны, они сходят с рельс, но встают обратно. С одного из них срывается белая женщина лет 30 с растрёпанными рыже-жёлтыми волосами до плеч в короткой голубой джинсовой куртке, белой майке и голубых же джинсах, падает под колёса и её разрезает надвое. Но труп оказывается целый и крови немного. Каким-то образом я всё-таки оказываюсь на третьем перроне, кажется, всё-таки обошёл вокруг. Среди людей начинает подниматься лёгкая паника и через какое-то время вдалеке со стороны центра, куда я хотел уехать, из-за поворота путей выскакивает какой-то огромный зверь - в два человеческих роста, внешне что-то между гориллой и медведем, и начинает рвать и жрать всех подряд. Все бросаются бежать прочь, в сторону области, я с ними, бегу со всех ног, пригибаюсь к земле, почти что ползу по ней, но бегу при этом, внезапно на мне оказывается большой коричневый плащ, под цвет земли и листьев, и ещё какая-то походная средневековая снаряга. Сторона платформы, на которой я оказался, стоит вплотную к поросшему лесом холму, бетонные плиты переходят прямо в землю, и, пробегая, я ныряю под деревья, сквозь густо растущие под ними кустарник и тонкую поросль, чтобы спрятаться. Добежав до конца, пересекаю пути и ухожу в леса на противоположной стороне. Иногда оборачиваюсь. Зверь бушует, ловит и рвёт людей где-то сзади, он вырос и стал, стоя на четырёх лапах, вровень с деревьями, и я думаю, что он видит меня и преследует. Продолжаю нестись со всех ног по кустам носом в землю, через холмы и овраги, но больше в гору, не обращая внимания на стволы и ветки, проходя сквозь них. Мне кажется, что мой след виден с высоты, как у мыши в траве или в камышах. Через какое-то время бурый осенний лес сменяется припорошенной снегом широкой прогалиной с редкими небольшими деревьями, где мой коричневый плащ, должно быть, отлично виден. Идёт лёгкий снежок. Бегу дальше. Земля снова начинает идти в гору и обрастает лесом, вскоре и снег пропадает и прекращается. Зверь, уже дважды выше деревьев, остался где-то далеко позади и потерял меня. Я лечу по воздуху и гоню ладонями волшебный мыльный пузырик, который сожжёт зверя, если я его найду и попаду как следует.
###
Как всегда, запомнил только совсем чуть-чуть. Сначала снилось, как на работе разлил спирт и он загорелся, я его задуваю, а он только выплёскивается и ещё сильнее горит прозрачным пламенем, прикольно. Стекляшки там послетали, но это мелочи. Снилось, как я мылся и то ли замочил, то ли испачкал свитер, не стал спускать воду и бросил его в ванну. Потом пошёл капчевать. Там какой-то чувак создал тред про своё очко и через несколько постов написал что-то про то, как едет в автобусе. Я переношусь в этот автобус и вижу, что он едет по ночному городу. Скроллю нулевую дальше, вижу тред с ужасно волосатой хачёвской жопой. Следующим постом эта жопа с огромным разверзстым ярко-розовым анусом и елдаком перед ним, а ниже снова про какой-то автобус. Я оказываюсь в нём на месте ОПа прошлого треда (но не им), в середине, ближе к хвосту. За мной сидят две циганки и четыре маленьких циганёнка. Мы проезжаем (днём) мимо огромного кинотеатра под названием Гайзенваген (что значит "очко"). Я пытаюсь написать в первый тред "Лол, ахуеть, ты тут пишешь про своё очко в автобусе, а тут рядом тред с очком какого-то хача и тоже с автобусом возле кинотеатра ГАЙЗЕНВАГЕН!!! (ведь все знают, что это очко)". Но у меня не получается. Я переношусь в автобус и вижу голого ОПа с нежным трапватым тельцем, стоящего коленками на сиденье лицом к спинке и делающего минет канцелярским ножницам, торчащим из под точки, откуда я смотрю. Здоровый жирный голый по пояс мужик с огромным пузом снимает его на айфон. У окна какие-то тётки. Я выхожу на кухню и заглядываю в буфет, где у нас всякие чашки, кружки, вазочки, быдлоспеции, конфеты и печенья. Там за вазочками чёрная шуршащая пластиковая тара из большой коробки от шоколадных конфет, а может от зефира. В ней налита мутная вода и плавает мой свитер. Так я несколько раз заглядывал в буфет. Пошёл в ванную и там увидел свой свитер, плавающий в грязной воде. Начинаю понимать, что это немного ненормально, когда свитер плавает как в ванне в коробке из под конфет. Начинаю кричать "Как же так, ведь я в свитере, я только что спал в нём!" Замечаю, что на мне немного другой свитер, поновее. Вскакиваю на край ванны, выписываю кренделя, кручусь на одной ноге, делаю 360 и ловко отскакиваю назад, мягко пружиня спиной об открытую дверь стенного шкафа, приземляюсь на пол. Ещё до этого в коридоре я ржал над ОПом и его очком, давился, хихикал, потом достал беруши из ушей, которыми пользуюсь на работе. Это всё палил мой отец из своей комнаты, которого я заметил после прыжка. Мы начали говорить о чём-то будничном. Я продолжал говорить себе, что очень сомневаюсь, что это реальность. Из стены в стороне от моего бати торчала огромная труба, из которой вылезал полуметровый чёрный круглый паук с не очень длинными толстыми ногами, а второй уже спрятался за спиной моего бати на стене в капле коричневой жижи. Но я не говорю об этом папе потому, что не хочу его отвлекать. Мы продолжаем беседовать, а паук подбирается к нему сзади, цепляется передними лапками за потолок сбоку от бати и повисает как на штанге. Тогда я прыгаю к нему, хватаю его свитером, падаю с ним на пол и разрезаю его кухонным ножом сначала вдоль, а потом поперёк, как топлёное масло. Из него льётся коричневая жижа.

>>165271913
Я был каким-то тайным агентом с грязной отвратительной миссией, данной каким-то психопатом в руководстве, где я должен был скрытно жестоко убивать разных людей, в том числе своих друзей, притворяясь своим в их компании, ведущей меня самого через боль и кровь к вечному заточению и мукам, ежесекундно подвергая опасности ужасной смерти. Под конец я приехал на поезде дальнего следования, где только что заживо сжёг со своим напарником пару человек, к станции от которой должен был продолжать путь дальше своим телом. На уровне метров десяти я пробирался по балками и перекладинам под потолком затемнённой железнодорожной станции над взводом солдат спецназа, патрулирующих её. С ног до головы в толстой чёрной броне, с множеством блестящих окуляров на бесчувственных бесформенных глухих хищных шлемах, экипированные по последнему слову техники, от них я мог ждать всего лишь инженерно-выверенной точной пули. Дойдя до противоположной от поезда стены, я перелез в загон для зверей. Ещё выше станции широкий коридор длиной метров сто, загнутый в середине направо, с развалившейся на гнилые доски остроконечной крышей, он был сделан из каких-то лёгкий полупрозрачных ограждений, может быть, металлической сетки, плотно-плотно увитых как плющом или хмелем светло-серой колючей проволокой. Толстым мягким слоем, как сугробами, колючей проволокой был устлан и пол, она же, поскрипывая под ногами, увивала как стены шаткую деревянную дорогу, на которую я выбрался, вторым этажом проходящую под потолком по правой стене. Кое-где на "второй этаж" вели подъёмы, иногда на мою сторону, иногда на другую. Вокруг же загона, сколько хватало глаз, до горизонта тянулась серая пустыня - лабиринт из того же материала, что и загон: высокие и тонкие стены, увитые колючей проволокой так, что сквозь неё плохо видно, слой проволоки на земле, протяжённые полуметровые хода с редкими проёмами между ними. В едва синеющих серых сумерках затянутое небо и мельтешение железа сливались в одно и трудно было что-то различить. Я знал, что звери невидимы, они как хамелеоны могли сливаться с окружающим. Быстро дойдя до огороженного вольера с будками на другом конце коридора, я решил осмотреться. В тени крыши через ограждение я увидел зверей. Похожие на медведей с фигурой гориллы, прямоходящие, с густым бурым мехом, огромными лапами и горизонтальными белыми челюстями как у жуков, обмотанные с ног до головы проволокой, как и всё здесь. Я потерял бдительность, один из них смотрел прямо на меня, но как будто не очень хорошо видел. Не торопясь, штук пять их пошли к ближайшему подъёму, по пути сливаясь с серостью. Я стал перелезать через стену в вольер, перегнулся и высунулся возле крыши, под открытое небо. Почему-то я не стал продолжать путь дальше поверху к следующей стене и дыре в ней под потолком, откуда попал бы в лабиринт, избавившись от зверей. Я шумно спустился. Сонные собаки смотрели на меня из своих будок, но и не думали поднимать лай. Вжавшись в тёмное место между вольером и загоном, я ждал, когда там перестанут шарить звери, стараясь не шевелиться и изо всех сил сдерживая дыхание. Тут и проснулся.
###
Чуть не всю ночь напролёт снилось, что у меня есть собственный дракон, метров шесть от носа до хвоста, белый, чуть-чуть сероватый, с рожками и гребнем вокруг головы, с двумя большими птичьими лапами и крыльями, покрытыми перьями. Я на нём летал сам, или управлял им телепатически, или переносился в него сознанием по какой-то южной стране рядом с морем. В небе были птицы, зависшие на месте, большие, как он, белые с длинными-длинными шеями, покрытыми перьями, как будто без голов сразу кончавшиеся клювом и чёрными раскосыми глазами, они чуть что превращались в белые лёгкие облачка и обратно, и поменьше, чёрные, изломанные, она превращались в чёрные облака сажи, из которых лился огонь и били молнии. Из-за неаккуратного обращения крылья дракона истрепались и он на меня обиделся. Потом я пешком шёл за ним в какие-то площадки и домики по мосткам высоко в небе. Были ещё какие-то фашисты-полицаи в этой стране, уютный вокзал в коричневых тонах, последняя станция на юге, которая мне уже снилась, монголойдная девочка с пухлыми губами, которая просила застрелить её пластиковым пистолетом, а потом через трубочку залила гель в уголок глаза и отслоила радужную оболочку, как толстую линзу, оставив один выпуклый зрачок, пытаясь надеть мне её на мой глаз.
###
Снилась робот-проститутка-транссексуал, которая подрабатывала тем, что люди вымещали на ней злобу за свои семейные дрязги, мол, она робот, ничего не чувствует. Она была похожа на Марлен из Петры фон Кант и одну членодевку, что я видел на камерах. В далёком грязно-коричневом будущем семья со мной во главе пробирается сквозь дыру в стене на огромную продолговатую до горизонта вдаль территорию внутри разрушенного строения из плит, проводов, балок и железного мусора. Там рынок бедняков, но когда семья вызывает проститутку, все мигом утягиваются в свои щели, и они остаются в полном одиночестве, как в пустыне. Они избивают её дубинами, её же отвалившимися руками, она ползает на четвереньках, и потом у неё начинается истерика от её жизни, она с криками бросается на них в ответ.
Потом я вижу парад на улице, идущей по дну этого места. Огромная шумная толпа. На больших грузовиках, обделанных строительными лесами в виде церквей, как на танках едут православные байкеры. Я ищу свою семью и ухожу всторону от всего этого, в лабиринт коридоров и дверей. Меня зовут, и я нахожу большой театральный зал, забитый людьми в чёрном, сидящих в полной тишине, где на сцене та проститутка даёт представление.
###
Сон, по красоте и количеству элементов превосходящий все прочие сны, когда мне снились дома и замки. Превосходящий дворцы Аугустусбуг и Фалькенлуст, на которые я раньше ориентировался и считал недостижимыми. Музей, тёмно-зелёные и бурые тона, арчатые низкие потолки, чуть ли не каждый сантиметр украшен выпирающим элементом узора, такие же экспонаты, машина в форме туловища слона, столик со множеством шкатулок с кучками блестящих безделушек внутри каждой и внутри него.

>>165271913
Суть этого сна в полностью неадекватном поведении людей, которые пытаются тебя обмануть, но не могут применить прямое насилие. Продавцы, врачи, коллеги на работе, бытовые проститутки.

Ещё во сне, кажется, в подобрал аналогию для его атмосферы - как на картине масленицы какого-то шизофреника. Как будто всё под водой, как будто всё как-то не так, неадекватно и неправильно.
Я в компании десятка сумасшедших. Большинство из них замкнуты и умственноотсталы, есть только двое-трое на первый взгляд нормальных, бодрых. Мы в заснеженном парке, где какой-то затейник придумал аттракционы. Мы выстроились паравозиком, я первый, за мной "нормальная" девушка, далее остальные. Мы сидим на гребне из бесформенных мягких комков снега, чистого вперемешку с грязным, слякотным. Начинаем ехать. Всё вокруг неправильно-сине-серое. Мы въезжаем в коридор, едва выше меня сидячего, из такого же рыхлого снега, выстроенный зигзагом. Паровозик мечется туда-сюда, и я начинаю громко жаловаться девушке, что очень глупо это всё сделано, потому что коридор слишком узкий, едва ли сантиметров 50, на каждом повороте (через каждый метр) меня впечатывает в стену и рушит её. По мере продвижения я начинаю видеть в бесформенных снежных стенах архитектуру, великолепные миниатюры из снега - мосты, башенки, рельефные стены, остроконечные крыши с черепицей, сетчатые подпорки, всё это я рушу собой, сетуя на затейника.
Потом я помню заброшенный подвал. Там стоит эта девушка, обычная, хорошенькая, весёлая, в чёрном длинном пальто, брюнетка с причёской колокольчиком, с нею какой-то опасный тип. Его лицо то ли изуродовано, то ли на нём какие-то технологические устройства. Он как-то навредил девушке или обидел её, она боится, отвернулась от него. Он чувствует вину, пытается извиниться и постепенно устройство или уродство пропадают с его лица. Оно как будто у персонажа мультипликации - непропорционально вытянутое и очень гладкое, как яйцо, длинный загнутый нос двумя изогнутыми, слишком большие и узкие голубые глаза, он один такой, все остальные - реалистичные люди. Он смущённо улыбается и видно, что он уже совсем хороший. Ощущение, с которым я его вспоминаю, похоже на ощущение затейника, устроившего аттракцион. Девушка поворачивается, тоже улыбаясь, её глаза как его, но серые, она открывает рот. Вместо хорошеньких ровных зубов, там какое-то месиво из мелких обломков костей, которое на глазах прорастает и уплотняется в пасти. Она бросается и вгрызается в парня.
Дальше я захожу в старомодную деревянную комнату жёлтых тонов, где-то наверху. Там очень крупный, широкий мужчина, с чёрными кудрявыми волосами, чёрными усиками, взволнованным взглядом, похож на Дэнни де Вито. Он вроде как хозяин притона, где содержались все мы, сумасшедшие, но и сам, очевидно, псих, бодрый. Я ему не доверяю. За мной вкатывается тоже очень круглый мужчина, светловолосый, полностью голый, он весь перемазан чёрной глиной, смотрит перед собой крайне сосредоточенно и серьёзно, надув щёчки. В позе эмбриона он прокатывается от входной двери вокруг стола, мы походя пожимаем руки. Я киваю бодрому и ухожу во вторую дверь, за которой тёмная пыльная лестница ведёт вниз, он встревоженно провожает меня глазами. Я закрываю дверь и по возможности незаметно запираю на один оборот, я не хочу, чтобы за мной пошли.
Я намереваюсь пойти в некое безопасное место, где мы уже собирались. Это тоже заброшенный подвал, может тот же, может нет, помещение, однако, другое. Там пыльно, серо, но можно находится. Путь пролегает далеко вниз из лестницы в стене по лестнице на стене, выходит на поверхность, у дороги, по канаве, видны небо и трава, погружается в древние, многотысячелетние руины. Я начинаю находить вялые трупы рыбы. В руинах мне нужно ползти метров сорок под уклон по узкой каменной кишке, заросшей мхом, открытой с одной стороны для света и воздуха, она проходит по стене как бы гигантского колодца, может быть древнего зала. Она вся заросла отвратительной паутиной, ужасные большие мерзкие пауки с тонкими лапками и огромными голубыми мешками на спине сидят на ней. Меня уже режет отвращением, но я не сбавляя рвусь дальше сквозь это всё. Ничего подобного здесь раньше не было. Я нахожу много останков - длинный тонкий хвост и два лепестка плоти на конце, какие-то моллюски. Добравшись до низу, я оказываюсь в нужном месте - это сооружение двадцатого века. Но это вовсе не то, что я ждал - теперь тут всё залито водой и завалено сплошным слоем мёртвых рыб, строго выложенных головой в одну сторону, они образуют холмы и отмели. Я прохожу дальше, мимо стен, несущих колонн и решёток, всё так же завалено рыбой и залито водой. Из дальшего конца, где должен быть ещё один выход, выходит та девушка. Обычная фигура, но голова как будто нарисована карандашами, она в два раза больше и длиннее, чем должна быть и лежит на боку, то есть, она не наклонена на бок, она просто расположена горизонтально. Полголовы - это разинутая красная пасть, 4 кривых осколка кости по краям, как будто чёрная щетина. Другая половина - невнятное месево из чёрного и жёлтого. Девушка аморфна, она в миг принимает любую форму. Тут же она передо мной, с обычным хорошеньким лицом, улыбается во весь рот. Я, стараясь чисто для приличия сохранять спокойствие, хотя и понимаю, что будет, спрашиваю - откуда здесь вся эта рыба? Она звонко смеётся. Это полностью адекватный момент, если не думать о всём прочем, это может быть весёлая шутка. Какая рыба? Это полностью неадекватный момент, потому что она стоит по колено в этой самой рыбе, возможно, она пила её кровь, то есть, она прекрасно знает, о чём я, но совершенно искренне делает вид, что ничего не знает. Она способна вмиг менять свой облик и также вмиг менять свой ум. Вообще, вот эта неадекватность поведения, обман, притворство на уровне, напрочь переросшем и поглотившем всякий разум, называние красного сладким - это и есть вся суть сна, его неправильность и ужас, чего я, конечно, и не смог описать. Её лицо становится новым месевом из мяса, волос и костей. Я теряю контроль и начинаю орать на неё, пытаясь подражать её нечеловечности, но тщетно, только тяну ногу к выходу - она вмиг стоит ко мне вплотную, поднимаю руки, но она в сто раз сильнее меня, впивается, я в ужасе просыпаюсь. Лежу в кровати. Холодно. Думаю, что надо закрыть форточку. Но вдруг представил, что она стоит за окном. И ещё минут сорок так валялся, пока этот образ кое-как не пропал.

>>165271913
Наверно, последние.

###
Снилось чистое ясное рассветное небо, от густой чёрно-оранжевой полоски у горизонта, до густого синего цвета в вышине. Один раз там пролетела размытая белая точка, как комета. Перед этим были ещё густые тучи, которые ушли. Я жил в старом многоквартирном доме, сильно захламлённым, там были ещё два человека, сварливые, но друзья. У меня был свой балкон с ржавыми пуртьями и разбитым бетоном, где-то высоко, под самой крышей. Другие дома со своими крышами стояли почти вплотную, пыльных бледных цветов - салатовый, розовый, оранжевый.
Мой мозг как будто был совершенно обессилевшим, обмякшим распахнутым большим глазом, в который насильственно, непротивоспособно лился свет-сон. Никакой мистики тут вроде нет, просто я был расслаблен.
###
Какой-то приятель показывал мне книгу поэта, писавшего сдвоенными словами, например: Наделать - надо делать, Втака - вот, так, как, а, такая. Мы были на высоком холме, сзади простирается густой лес, впереди обрыв. Он пытался сочинить и объяснить новое слово, я не рассмотрел его внятно, что-то вроде продукт-проявление, или продукт-представление. Из отпечатавшихся на предмете качеств, например, чьего-то прикосновения, оно выделяло эти качества в виде новых предметов, они появлялись из бело-серой бетонной пыли, если потереть, с которой ассоциируются эти слова на "пр-". Он или я пытались применить это слово к отпечатавшимся на камнях следам людей от атомного взрыва в Нагасаки. Теперь я был один на том же холме в собачьей будке с раскрытой толстой тетрадью. Мир стал цвета сепии, вдалеке за обрывом один за другим вставали исполинские пылающие грибы, по призрачному полю, простирающемуся над обрывом, ко мне шли женщины в просторной белой одежде, как обёрнутые простынями, обдуваемые спереди сильным ветром. С каждым взрывом на задней стене будки высвечивался мой рентген, из которого я пытался натереть что-то.
###
мне снился такооооо длинный сон... На несколько дней растянулся. И хотя чуть бледноват, но неотличим от реальности, полный деталей, как всё вокруг, я читал там вывески на Болгарском, с буквами, полными закорючек, но почти русскими словами, и каждую букву видел, и тень от неё, и как она выдаётся, оттиснутая в металле. И песни слушал, каждое слово, и даже в рифму

но почти не запомнился. Там было весело, смешно, романтично. Там компания неофолкеров полулегально пробрались на государственный праздник, где Дуглас Пирс из Death in June с каким-то кавказско-русским очень толстым ютубером спели смешную пародию на русском на, кажется, Little Black Angel. Или Leopard Flowers, или что-то в таком роде. Мы там чудили, а потом выяснилось, что это было второе августа - День Ирландии

Death In June
–Little Black Angel
Death In June
–Leopard Flowers
Death In June
–But, What Ends When The Symbols Shatter?

а вывеска была на старинном доме, и она рассказывала как будто часть истории какого-то болгарского сказочника про кролика, который был мастеровым в этом доме в 19 веке. Ещё там была длинная лекция про какого-то художника или скульптора, и описывались его произведения искусства. Одно из них с болгарского переводилось как зеркало, а потом мне кое-кто объяснял, что перевод дурацкий, и на самом деле надо говорить "плоскость", и вот почему... И это произведение я даже видел - в роскошном доме на входе на расстоянии метров десяти друг от друга стояли под 45 градусов к двери две прозрачные полусферы в человеческий рост, в каждой из которых была изображена обнажённая женщина, как будто голограмма, переливающаяся оранжевой политрой, с одной точки плоская, и со всех прочих объёмная и даже немного движущаяся

а потом я отправился служить в армию в Чечне. У меня была пара пистолетов и огромная чёрная пушка, которую я сразу кому-то сбагрил. Там был парк и питомник, аллеи, кусты с ярко-красными ягодами, памятники какие-то. И не помню уже как, но ко мне в руки попала огромная птица, которую называли грифом, но это была помесь волка с вороном. Чёрная как смоль, когда лежит - наверно длиннее меня, плечи шире моих, клюв как моя голова. Она всё время вертелась у меня в руках, клевала, царапала своими огромными лапами с очень острыми когтями, иногда казалось, что лап четыре. Там тоже было интересно и весело, много смешных нелепостей. А потом мы с птицей ехали на автобусе, потому что у меня не было пушки, а наши войска давали салют в парке - все собрались стрелять вверх, и я понимал, что сейчас начнётся страшный грохот, и закрыл птице уши ладонями, пока стреляли. Как будто пошёл дождь - я понял, что это пули сыпятся назад с неба. А после салюта она как будто меня полюбила и нежно брала в свой клюв мои пальцы и даже целовала в лицо краяшками его, где начиналась кожа

>>165274872
Вроде нашел. Но он еще и криповый, так что тут три в одном.

Не помню, где было начала сна. В каком-то большом здании. Может быть, в университете, а может в супермаркете или торговом центре, а может вообще в каком-нибудь дворце. Но помню, что там была одна пожилая женщина, и у нее были камни или стекляшки. Они были прозрачные и разноцветные. Женщина хранила их в стеклянных банках. Я хотел купить один, вроде бы голубой, когда вдруг понял, что это не просто стекляшки - в них заключены люди, их души или призраки.
Я с Б. и его подружкой поехали на какую-то дачу. Они ехали по какому-то делу, а я за компанию. В соседнем доме я видел много теней и понял, что в этом доме тусуются заключенные камней. Я немного понаблюдал за ними, но забыл дорогу обратно и ошибся домом. Я зашел в лечебницу - она была заброшена. Возле лечебницы была какая-то вышка, типа армейской, все было старое и ржавое. Я почувствовал что-то нехорошее и быстро оттуда вышел и рассказал об этом Б. и его герле, но рассказ не вызвал никакого эмоционального отклика. Вообще, отношения были какие-то безразличные, будто ему похуй, есть или нет, хотя на дачу меня приглашал именно он. Мы писали на листочках страшные истории, складывали их в шапку, доставали и зачитывали. Горела свеча. Потом мы куда-то пошли и по пути переругивались. Помню, что мы были легко одеты, но было прохладно. Сначала светило солнце, но потом оно ушло и местность окрасилась выцветшими, приглушенными цветами. Небо было серое. Все здания были почему-то белого цвета. Я знал что мы тут одни на много километров вокруг - все дома были заброшены. Мы подходили к лечебнице, вдалеке виднелась вышка, на ней кто-то был, одетый во все белое. с душами. И очень много, так, что карманы отвисают. Я начал их быстро вытряхивать из карманов, ибо почему-то знал, что в лечебницу с этими камнями заходить ни в коем случае нельзя. Если зайдешь хотя бы с одним камешком - тоби пизда.
А Б. их подбирал и жрал. И его герла тоже.

К сожалению, окончание сна я не запомнил.