Девятый класс. Середина января. Меньше года назад папа пришёл домой и сказал, что уезжает на пару недель, что вернётся он другим человеком. Так и случилось, хотя я и не верила. Он с тех пор не пил. Однако, этой зимой он даже успел встретить с нами Новый год. Через неделю на Православное рождество он уже попал в больницу. Цирроз печени перерос в то, что у него начала скапливаться жидкость. Иммунитет ослаб и у него развилась пневмония, пока он проходил лечение. У меня не было времени придти, я пыталась хоть немного учиться, но мама плакала по ночам. Она говорила, что отец совсем плохо себя чувствует. Я не рыдала при ней, никогда. Считала, что если она увидит, что я пала духом, как и она, то это доведёт её до депрессии. Она и так весьма не устойчива морально. У неё умирает уже второй муж, а я её поддержать даже не могу.
В один день я всё таки решила поехать с ней. Ему тогда стало немного лучше. Пожалуй, стоит начать с того, что, когда я вошла на тот этаж в больнице, где лежал мой отец, меня повергло в шок нечто. Это выглядело, как сцена из фильма или сериала про врачей. Сидела женщина лет 45-ти и мужчина того же возраста. Женщину разрывало от слёз. В её руках был пакет из ближайшего супермаркета. Внутри йогурты и фрукты. Мужчина звонил по телефону. Он произнёс мужественно, но дрожь в голосе его выдавала: "Сергея больше нет". Эти люди потеряли кого-то близкого. Они не были к этому готовы. Им даже не сообщили. Посетители к мертвому пациенту всего лишь.
Они ушли минут через 10. Когда пришёл отец, их уже не было. Он был худощав, хотя на моей памяти он был всегда крупным и сильным мужчиной. Спортивный костюм висел на нем, как на вешалке. Глаза были впалые, но он улыбался. Ему действительно становилось лучше. Он был рад, что его единственная дочь, о которой ему известно, пришла к нему. Я обняла его. В горле образовался комок. Мы болтали около часа, но отцу становилось хуже, когда он стоял или сидел. Ноги опухали так, что тапочки сваливались и ему бы пришлось идти в одних носках до своей палаты. Он мог идти, меня это устраивало. Он тогда сказал, что этот этаж превращается в хоспис - пациенты умирают один за другим, никто их не лечит. Мы передали ему несколько упаковок дорогих препаратов. У нас не было столько денег, чтобы покупать их. Давала бабушка бОльшую часть из них.
На следующий день я пошла в школу. Первый урок - урок русского языка. Банальное задание, уж в русском языке я не идиот. Пишу и думаю о своём. Осознаю, что происходит, что всё плохо, что люди возле меня действительно могут умереть вот так внезапно. Тихо плачу, замечает только учительница. Она не вызывает меня к доске только поэтому. Чувствую себя просто отвратительно. После урока иду в туалет и вызываю у себя рвоту, чтобы не чувствовать слабость. Вроде становится легче ненадолго.