Этого треда уже нет.
Это копия, сохраненная 3 января 2021 года.

Скачать тред: только с превью, с превью и прикрепленными файлами.
Второй вариант может долго скачиваться. Файлы будут только в живых или недавно утонувших тредах. Подробнее

Если вам полезен архив М.Двача, пожертвуйте на оплату сервера.
8gkuaBmhv68.jpg2,5 Мб, 2560x2026
Журнал Вкусовщина №3. Апрель 2020 115324 В конец треда | Веб
Журнал Вкусовщина. Литературосодержащий продукт. Апрельский. Затхлый. Недрами непокидаемой квартиры пропитанный.

Что такое Вкусовщина? Это собрание мыслей, рассказов, стихов, мнений. В треде всё подряд, а в журнале - самое лучшее, без фентези, фанфиков и литрпг. Без говна.

Условия по вознаграждениям поменялись - теперь только одному автору могу выслать 333 рубля. Уволили с работы меня, поэтому экономлю. Но вы всё равно присылайте мне на почту izy+Fd2ch3ANUSyandee&&xPUNCTUMrp`au свои творения.

Ну и сюда пишите, в тред.

Вкусовщина №1. Февраль 2020 https://yadi.sk/i/nMVKegdhIUVexA
Тред первого номера: https://2ch.hk/izd/res/111789.html (М)

Вкусовщина №2. Март 2020 https://yadi.sk/i/zVpDjDEMmCgpVg
Тред второго номера: https://2ch.hk/izd/res/113424.html (М)
2 115330
>>15324 (OP)
Оп, расскажи о себе
3 115333
>>15330
Что о себе рассказать? Обычный, ничем не выдающийся человек 28 лет от роду, 22 из которых проведены в ДС. Люблю этот город, но устал от него так, что сил нет.

Писательство и литература - это хобби. Люблю писать, потому что есть яд куда слить и лишний внутренний груз сбросить. Люблю читать, так как воспринимаю это как общение с интересными людьми, и ничего, что эти люди зачастую мертвы. Читаю медленно, это факт. Больше люблю панк-литературу, неизвестных авторов, так как они честнее звёзд литературы пишут, панкам терять нечего.

Вот.
image.png1,8 Мб, 707x930
Друже 4 115340
Взято из треда https://2ch.hk/izd/res/114173.html (М)

В душной забегаловке разразилась ссора влюблённых. Всё было как надо: нервные, рваные фразы, упрёки и восклицания. Cразу после невыполнимых ультиматумов девушка дрожащим голосом сказала:
— Знаешь, я вот тебя не понимаю…
И вышла.
Парень с бритой головой долго смотрел на грязную дорогу и серый снег на обочинах дороги сквозь заляпанное стекло. Он тёр лысину и осматривал ларёчек затуманенным взглядом.
Парень достал из кармана скрипящей кожанки сигареты и закурил.
— Молодой человек, здесь не курят!
Олег вздрогнул и потушил сигарету о шаурму, лежащую перед ним на пластмассовой тарелке:
— Извините! Задумался, блин.
Наступило молчание. Он вздохнул и покачался немного туда-сюда на табуретке. Резко повернулся к пухлой продавщице.
— Да… Ты не думай, блин, что я лох какой, раз позвал её сюда, просто такая ситуация… Мы уже давно хотели поговорить. Вона как вышло.
Продавщица пожала плечами и ушла вглубь ларёчка, на кухню. Почему-то стало обидно. Парень помассировал переносицу, будто это могло унять душевную горечь. Оглянулся. Пустая забегаловка убивала, казалось тесной и сумрачной, как заброшенная изба.
— До свидания! — крикнул он в кухоньку. Ответа не дождался.
Олег вышел на улицу, в бодрящую свежесть весеннего уральского вечера. У ларёчка сидел бомж. Возраст его было трудно определить, спутанная борода тряпкой лежала на засаленной куртке, а землистое лицо походило на стопку коричневых салфеток — наслоенных друг на друга морщин.
— Друже, — просипел бомж. — Помоги, а?
— Нет налички.
— Да не, друже, я голоден, как этот…
Бомж развёл руками, показывая “этого”. Пальцы его дрожали.
Олег посмотрел на бомжа, вздохнул и вернулся в шаурмешную. Продавшица уже убрала его тарелку.
— Вы ещё мою не выкинули?
— Нет. Доедать будете? — она возмущённо цокнула.
— Да не мне… — махнул рукой Олег. — Хотя я об эту шавуху же сигу тушил, блин, давайте новую.
— Какую вам?
Олег вспомнил дрожащие пальцы бомжа.
— Самую большую. Мяса двойную.
Олег так же взял дополнительного сыра, двойную порцию хрустящего лука, сырный лаваш, попросил налить большой стакан горячего чая с облепихой. Что-то приятное было в том, что этот бездомный мужик с обожжёным ветром лицом, больными костями, грязный как боров, питающийся так плохо, что слово “голод” становится нормой — вопьётся в сочную, островатую шаурму. Как будто Олег сам готовился есть и предвкушал пиршество.
Когда он вышел из шаурмечной, на улице уже сгустилась вечерняя синева, простреленная жёлтыми столбами фонарного света. Бомж сидел там же, почти сливаясь с чернотой размытой дождями грязи.
— На, — Олег протянул шелестящий пакет. — Жри.
Бомж схватил пакет, неверящами глазами осмотрел шаурму, развернул упаковку, аккуратно положил её в пакет. Впился в жёлтую шаурму.
— Друже, — пробормотал он с набитым ртом, — спасибо, век не забуду, господом богом клянусь! Дай бог тебе здоровья!
Олег полуусмехнулся, полусморщился. Это было несправедливо. Он не сделал ничего, что стоило бы таких восхвалений, но даже такая тупая лесть сделала ему приятно.
Бомж ел торопливо и проглотил шаурму за несколько минут почти не жуя. Потом он выхлебал горячий чай, вытер сальные губы рукавом и посмотрел на Олега. Он осознал, что парень смотрел на него со странной смесью брезгливости и интереса.
— Спасибо, спасибо большое, как человек поел, етить, а не этот… А закурить не найдётся у тебя?
Олег бросил ему сигареты и зажигалку. Бомж ловко выбил сигарету из пачки. Белая папиросная бумага странно контрастировала с чёрными, огрубелыми пальцами.
— Ох, — он шумно затянулся. — Спасибо, друже.
Бомж словно погрузился в транс: смотрел на синий табачный дым, искал в бороде кусочки шаурмы и всасывал их с пальцев с хлюпающим звуком, как обезьяны, что ищут блох. Видно было, что он делал это просто из потребности занять себя чем-то, пока размягчённый сытостью мозг отдыхал.
Олег сел рядом, прямо на грязь.
— А ты мне теперь не дашь подкурить?
— Конечно! — почему-то испугался бомж и торопливо протянул ему сигареты.
Олег закурил, подумал и вернул всю пачку с зажигалкой.
— Бери, бери.
— Друже, — сказал бомж дрожащим голосом. — Никогда не думал я, что таких хороших людей встречу. Всю жизнь, а жена моя даже так… она всё пилила меня, что толку…
Он пустился в пространное, сбивчивое повествование, даже маленькие глазки его повлажнели. Олег кивал только, глядя на горящий вдалеке торговый центр.
— … и вот, как собака тут лежу и только мечтаю, шоб мне кость швырнули. А вот ты мне мяса кусок кинул. Я только думал, как напиться, а теперь! Дудки! Вот тебе зуб — никакого бухла.
“Врёшь, балбес, — подумал Олег. — Это ты врёшь. Ты, наверное, по пять раз на дню клянёшься, что пить бросишь.”
Вслух он ничего не сказал, но почему-то почувствовал себя жалким.
— Спасибо тебе, друже, — вдруг сказал бомж. — Пойду я к себе… ну, как к себе…
Бомж улыбнулся, и Олег вздрогнул. Зубы у него были жёлтоватые и большие, как у лошади, но глаза… Глаза заблестели мягко, что-то живое и разумное заплескалось в них. Бомж протянул корявую лапу свою:
— Арсений.
Олег осторожно подал руку, будто бы тянулся к капкану и готовился в любой момент её отдёрнуть, но потом ещё раз заглянул мужику в глаза и выдвинул ладонь вперёд.
Рукопожатие было шершавым и крепким, но тёплым. Арсений ещё раз поблагодарил парня и побрёл вдаль, то пропадая во мгле, то появляясь в ласковом свете фонарей.
Олег рухнул на землю, в грязь, будто холодная слякоть могла застудить беспокойство и тоску. Он всё помнил, что нечто беспокоит его, зудит, как заноза в пальце. Потом Олег вспомнил, вытащил мобильный телефон.
Гудки…
— Да? — тихо спросили из динамика.
— Малыш, прости, — сказал Олег с бешено колотящимся сердцем.
image.png1,8 Мб, 707x930
Друже 4 115340
Взято из треда https://2ch.hk/izd/res/114173.html (М)

В душной забегаловке разразилась ссора влюблённых. Всё было как надо: нервные, рваные фразы, упрёки и восклицания. Cразу после невыполнимых ультиматумов девушка дрожащим голосом сказала:
— Знаешь, я вот тебя не понимаю…
И вышла.
Парень с бритой головой долго смотрел на грязную дорогу и серый снег на обочинах дороги сквозь заляпанное стекло. Он тёр лысину и осматривал ларёчек затуманенным взглядом.
Парень достал из кармана скрипящей кожанки сигареты и закурил.
— Молодой человек, здесь не курят!
Олег вздрогнул и потушил сигарету о шаурму, лежащую перед ним на пластмассовой тарелке:
— Извините! Задумался, блин.
Наступило молчание. Он вздохнул и покачался немного туда-сюда на табуретке. Резко повернулся к пухлой продавщице.
— Да… Ты не думай, блин, что я лох какой, раз позвал её сюда, просто такая ситуация… Мы уже давно хотели поговорить. Вона как вышло.
Продавщица пожала плечами и ушла вглубь ларёчка, на кухню. Почему-то стало обидно. Парень помассировал переносицу, будто это могло унять душевную горечь. Оглянулся. Пустая забегаловка убивала, казалось тесной и сумрачной, как заброшенная изба.
— До свидания! — крикнул он в кухоньку. Ответа не дождался.
Олег вышел на улицу, в бодрящую свежесть весеннего уральского вечера. У ларёчка сидел бомж. Возраст его было трудно определить, спутанная борода тряпкой лежала на засаленной куртке, а землистое лицо походило на стопку коричневых салфеток — наслоенных друг на друга морщин.
— Друже, — просипел бомж. — Помоги, а?
— Нет налички.
— Да не, друже, я голоден, как этот…
Бомж развёл руками, показывая “этого”. Пальцы его дрожали.
Олег посмотрел на бомжа, вздохнул и вернулся в шаурмешную. Продавшица уже убрала его тарелку.
— Вы ещё мою не выкинули?
— Нет. Доедать будете? — она возмущённо цокнула.
— Да не мне… — махнул рукой Олег. — Хотя я об эту шавуху же сигу тушил, блин, давайте новую.
— Какую вам?
Олег вспомнил дрожащие пальцы бомжа.
— Самую большую. Мяса двойную.
Олег так же взял дополнительного сыра, двойную порцию хрустящего лука, сырный лаваш, попросил налить большой стакан горячего чая с облепихой. Что-то приятное было в том, что этот бездомный мужик с обожжёным ветром лицом, больными костями, грязный как боров, питающийся так плохо, что слово “голод” становится нормой — вопьётся в сочную, островатую шаурму. Как будто Олег сам готовился есть и предвкушал пиршество.
Когда он вышел из шаурмечной, на улице уже сгустилась вечерняя синева, простреленная жёлтыми столбами фонарного света. Бомж сидел там же, почти сливаясь с чернотой размытой дождями грязи.
— На, — Олег протянул шелестящий пакет. — Жри.
Бомж схватил пакет, неверящами глазами осмотрел шаурму, развернул упаковку, аккуратно положил её в пакет. Впился в жёлтую шаурму.
— Друже, — пробормотал он с набитым ртом, — спасибо, век не забуду, господом богом клянусь! Дай бог тебе здоровья!
Олег полуусмехнулся, полусморщился. Это было несправедливо. Он не сделал ничего, что стоило бы таких восхвалений, но даже такая тупая лесть сделала ему приятно.
Бомж ел торопливо и проглотил шаурму за несколько минут почти не жуя. Потом он выхлебал горячий чай, вытер сальные губы рукавом и посмотрел на Олега. Он осознал, что парень смотрел на него со странной смесью брезгливости и интереса.
— Спасибо, спасибо большое, как человек поел, етить, а не этот… А закурить не найдётся у тебя?
Олег бросил ему сигареты и зажигалку. Бомж ловко выбил сигарету из пачки. Белая папиросная бумага странно контрастировала с чёрными, огрубелыми пальцами.
— Ох, — он шумно затянулся. — Спасибо, друже.
Бомж словно погрузился в транс: смотрел на синий табачный дым, искал в бороде кусочки шаурмы и всасывал их с пальцев с хлюпающим звуком, как обезьяны, что ищут блох. Видно было, что он делал это просто из потребности занять себя чем-то, пока размягчённый сытостью мозг отдыхал.
Олег сел рядом, прямо на грязь.
— А ты мне теперь не дашь подкурить?
— Конечно! — почему-то испугался бомж и торопливо протянул ему сигареты.
Олег закурил, подумал и вернул всю пачку с зажигалкой.
— Бери, бери.
— Друже, — сказал бомж дрожащим голосом. — Никогда не думал я, что таких хороших людей встречу. Всю жизнь, а жена моя даже так… она всё пилила меня, что толку…
Он пустился в пространное, сбивчивое повествование, даже маленькие глазки его повлажнели. Олег кивал только, глядя на горящий вдалеке торговый центр.
— … и вот, как собака тут лежу и только мечтаю, шоб мне кость швырнули. А вот ты мне мяса кусок кинул. Я только думал, как напиться, а теперь! Дудки! Вот тебе зуб — никакого бухла.
“Врёшь, балбес, — подумал Олег. — Это ты врёшь. Ты, наверное, по пять раз на дню клянёшься, что пить бросишь.”
Вслух он ничего не сказал, но почему-то почувствовал себя жалким.
— Спасибо тебе, друже, — вдруг сказал бомж. — Пойду я к себе… ну, как к себе…
Бомж улыбнулся, и Олег вздрогнул. Зубы у него были жёлтоватые и большие, как у лошади, но глаза… Глаза заблестели мягко, что-то живое и разумное заплескалось в них. Бомж протянул корявую лапу свою:
— Арсений.
Олег осторожно подал руку, будто бы тянулся к капкану и готовился в любой момент её отдёрнуть, но потом ещё раз заглянул мужику в глаза и выдвинул ладонь вперёд.
Рукопожатие было шершавым и крепким, но тёплым. Арсений ещё раз поблагодарил парня и побрёл вдаль, то пропадая во мгле, то появляясь в ласковом свете фонарей.
Олег рухнул на землю, в грязь, будто холодная слякоть могла застудить беспокойство и тоску. Он всё помнил, что нечто беспокоит его, зудит, как заноза в пальце. Потом Олег вспомнил, вытащил мобильный телефон.
Гудки…
— Да? — тихо спросили из динамика.
— Малыш, прости, — сказал Олег с бешено колотящимся сердцем.
5 115345
ОП, посмотри в телеге: @ai_art_bot
Мне кажется, тебе на иллюстрации самое то.
7 115349
>>15333
Где можно почитать твое писательство?
8 115352
>>15345
О, нажористый бот, пасиб.

>>15349
https://2ch.hk/izd/res/114444.html (М)
15857504257560.jpg78 Кб, 900x675
9 115478
Скумбрия

Рассказ Тимофея Свинцова.
Взято из паблика "Внеклассовое чтение"


Когда Алёну сшибла синяя шестёрка с дутой надписью "Нашествие" на заднике, у меня поломался грифель. Должен был выйти угол, повторяющий траекторию хостел-метро – я чертил на подоконнике, глядя в окно, – а получился бенгальский огонь. Красный карандаш с рубцеватым стрекотом скатился на пол, и я хлопнул дверью.

На ходу надевая пальто, сплёвывая волокна шарфа, я запнулся о провод микроволновки, стоявшей в затхлом воздухе. Грохот чуть не сбившей меня печи валуном прокатился по нычкам и закуткам: повылазили морды в саванах вафельных полотенец и пене. Метнувшись к магазинной пицце, хрустнула сухой побелкой крыса, взвизгнула входная, и пахнуло альпийским бредом, в котором отелился бульдозер.

Перебирая состояния, я споткнулся о собственный мандраж и, ничего не подобрав, кинулся в колодец, словно полевой камушек, который поймали внизу и тут же шлепком приложили к моему виску. Хладнокровно ущипнул нашатырь. Очнувшись, я полуприсел у разбитого тела. Вокруг словно грифель размазали пальцем, а позади меня ГОСТ: ГОСТ-мама, ГОСТ-папа, ГОСТ-экзамен, где-то вдалеке маячит ГОСТ-погост. Из кармана, пока меня поднимал нервный боров в дублёнке и кепи, выпал цельный блистер постинора. Он коснулся бледной лужи, которую распускала Алёнина жизнь.

Наросшая толпа, словно жернова, выдавила нагноение, и я вульгарно и медленно пошёл по дороге мимо хостела. Внезапно вспомнил, что надо бы вызвать врачей. Достав телефон, я заметил вдруг красно-болотную лампу неотложки, а ещё обнаружил, что забыл телефон в номере. А номер – восемь восемьсот пять пять пять три пять три пять, а смерть осталась на подоконнике... Но ведь полчаса всего прошло, как она, испугавшись за будущее, вытолкнула меня – мыльная, бледная, с крупными щенячьими глазами... И что теперь? Закончилось будущее? Детство закончилось?.. Надо жениться. Но на ком теперь жениться-то?.. На Москве?..

За день до всего мы гуляли по старому Арбату, и я спросил: "А почему ты так любишь Москву?", на что Алёна, словно Пьеро, сморщила уголки глаз, а после скосила брови: "А за что я себя люблю? Я ведь и есть Москва! Представляешь? А в себе я люблю память, потому что она очень избирательна... и булочные люблю!" – зазвенела, оголив скорлупки зубов. Теперь её зубы тускнели, а мои отбивали от утреннего озноба чечётку.

Душное небо сгустилось между мокрым асфальтом и моим подбородком, глядело на меня анфас, как бездумная маска. Я зашёл в минимаркет "Диана", где мы покупали замороженную пиццу и фанту. Совсем недавно, клацнув микроволновой дверцей, я вернулся в остывший, как пища на утро, номер. Алёна смотрела босыми глазами и сжимала узел наушников, напоминавший кулинарный венчик. "Как ты тут одна?" – "Совсем не страшно" – больно улыбнулась в ответ Алёна. "И всё равно за креслом что-то шумело, я точно слышал..." – "Ну, хорошо... Пока?" – "Пока..." Она лязгнула дверными суставами, захлопнув тишину, а я нащупал карандаш, повертел его между пальцами и подошёл к окну.

– Вы брать что-нибудь будете? – вытянула жирными губами продавщица "Дианы".

– А...? – я посмотрел на её лицо похожее на любую из пачек риса на прилавке.

– Молодой человек, не нервируйте, брать что-то будете?

– Я? Да... Дайте скумбрию.

По-цыгански прошелестев по мне глазами, продавщица скрылась в подсобной комнате, так и не вернувшись. Наверное, открыла свой маленький бизнес, выкупив текстильный павильон в окраинном ТЦ.

Я долго простоял в магазине, глядя на лохматый линолеум, прекративший карандашную трель обыкновенным заусенцем. Вдруг, что-то по-змеиному выскочило из-за кресла и схватило, утащив под подушки, карандаш. В это время по улице гуляла страшная болезнь, заражавшая хилых людей, так что толпа, окружившая Алёну, вскоре растворилась лечиться. И только в саду какого-то ослепительного детства несвоевременно зацвёл шафран.
15857504257560.jpg78 Кб, 900x675
9 115478
Скумбрия

Рассказ Тимофея Свинцова.
Взято из паблика "Внеклассовое чтение"


Когда Алёну сшибла синяя шестёрка с дутой надписью "Нашествие" на заднике, у меня поломался грифель. Должен был выйти угол, повторяющий траекторию хостел-метро – я чертил на подоконнике, глядя в окно, – а получился бенгальский огонь. Красный карандаш с рубцеватым стрекотом скатился на пол, и я хлопнул дверью.

На ходу надевая пальто, сплёвывая волокна шарфа, я запнулся о провод микроволновки, стоявшей в затхлом воздухе. Грохот чуть не сбившей меня печи валуном прокатился по нычкам и закуткам: повылазили морды в саванах вафельных полотенец и пене. Метнувшись к магазинной пицце, хрустнула сухой побелкой крыса, взвизгнула входная, и пахнуло альпийским бредом, в котором отелился бульдозер.

Перебирая состояния, я споткнулся о собственный мандраж и, ничего не подобрав, кинулся в колодец, словно полевой камушек, который поймали внизу и тут же шлепком приложили к моему виску. Хладнокровно ущипнул нашатырь. Очнувшись, я полуприсел у разбитого тела. Вокруг словно грифель размазали пальцем, а позади меня ГОСТ: ГОСТ-мама, ГОСТ-папа, ГОСТ-экзамен, где-то вдалеке маячит ГОСТ-погост. Из кармана, пока меня поднимал нервный боров в дублёнке и кепи, выпал цельный блистер постинора. Он коснулся бледной лужи, которую распускала Алёнина жизнь.

Наросшая толпа, словно жернова, выдавила нагноение, и я вульгарно и медленно пошёл по дороге мимо хостела. Внезапно вспомнил, что надо бы вызвать врачей. Достав телефон, я заметил вдруг красно-болотную лампу неотложки, а ещё обнаружил, что забыл телефон в номере. А номер – восемь восемьсот пять пять пять три пять три пять, а смерть осталась на подоконнике... Но ведь полчаса всего прошло, как она, испугавшись за будущее, вытолкнула меня – мыльная, бледная, с крупными щенячьими глазами... И что теперь? Закончилось будущее? Детство закончилось?.. Надо жениться. Но на ком теперь жениться-то?.. На Москве?..

За день до всего мы гуляли по старому Арбату, и я спросил: "А почему ты так любишь Москву?", на что Алёна, словно Пьеро, сморщила уголки глаз, а после скосила брови: "А за что я себя люблю? Я ведь и есть Москва! Представляешь? А в себе я люблю память, потому что она очень избирательна... и булочные люблю!" – зазвенела, оголив скорлупки зубов. Теперь её зубы тускнели, а мои отбивали от утреннего озноба чечётку.

Душное небо сгустилось между мокрым асфальтом и моим подбородком, глядело на меня анфас, как бездумная маска. Я зашёл в минимаркет "Диана", где мы покупали замороженную пиццу и фанту. Совсем недавно, клацнув микроволновой дверцей, я вернулся в остывший, как пища на утро, номер. Алёна смотрела босыми глазами и сжимала узел наушников, напоминавший кулинарный венчик. "Как ты тут одна?" – "Совсем не страшно" – больно улыбнулась в ответ Алёна. "И всё равно за креслом что-то шумело, я точно слышал..." – "Ну, хорошо... Пока?" – "Пока..." Она лязгнула дверными суставами, захлопнув тишину, а я нащупал карандаш, повертел его между пальцами и подошёл к окну.

– Вы брать что-нибудь будете? – вытянула жирными губами продавщица "Дианы".

– А...? – я посмотрел на её лицо похожее на любую из пачек риса на прилавке.

– Молодой человек, не нервируйте, брать что-то будете?

– Я? Да... Дайте скумбрию.

По-цыгански прошелестев по мне глазами, продавщица скрылась в подсобной комнате, так и не вернувшись. Наверное, открыла свой маленький бизнес, выкупив текстильный павильон в окраинном ТЦ.

Я долго простоял в магазине, глядя на лохматый линолеум, прекративший карандашную трель обыкновенным заусенцем. Вдруг, что-то по-змеиному выскочило из-за кресла и схватило, утащив под подушки, карандаш. В это время по улице гуляла страшная болезнь, заражавшая хилых людей, так что толпа, окружившая Алёну, вскоре растворилась лечиться. И только в саду какого-то ослепительного детства несвоевременно зацвёл шафран.
10 115622
>>15324 (OP)
спасибо опчик за труды
изображение.png1,8 Мб, 1015x848
Горбун 11 115625
Мне понравился этот рассказ.

Рабочий день подошёл к концу. Эти минуты Фёдор смотрел в окно, как в даль, и думал о синевато-блёклых оттенках улицы. Свет раздражал. Август пах осенью.

В капюшоне он чувствовал тепло, которого так давно не хватало. Как и этой погоды. Сев в автобус, он начал возвращать долги. Пришло сообщение:

- спасибо)

Лениво перебирая пальцы, Фёдор отправил:

- Это тебе спасибо)))

И мысленно набросил список продуктов, что до смерти ему надоели.

Нырнул в приёмки аллеи. Вдоль неё раскинулась обширная стена супермаркета, которая трубами, лестницами, рельефной серостью напоминала ему нечто промышленное. Здесь он часто бродил по ночам и из тени смотрел на фонари. За углом стояла пивная. В честь аванса - можно.

Внутри было как раньше. Только людей совсем нет, продавщица другая. Цены подскочили немного. Фёдор встал за самую неприметную стойку.

-"Почему никого нет? Перемены... Померли, что ли?" - думал он.

Шаркают мысли. И пожалел, и помрачнел. Место это - клоака души. Время здесь - мерило неотвратимого. Задористый джаз среди траура. Но так все это трогательно. Романтично буксуешь.

- Вы не против? - подошёл к Фёдору мужчина.

- Я даже рад. - ответил он.

- Вам тут нравится?

- Где "тут"?

Лицо мужчины растянулось в оголтелой улыбке. Поправил волосы, и обнажилась его седина.

- Да где-то.

- Я не знаю, - ответил Фёдор после глотка. - А вы?

- И я не знаю.

Они чокнулись пивом.

Было тихо. Изредка звенел колокольчик, да озвучивался выбор между "чешским" и "местным". Продавщица раздражённо поглядывала в сторону Фёдора. Она в возрасте и некрасива.

- Вот оказались вы перед Богом, - начал мужчина. - и вопрос задать можете. Что спросите, а?

- Ничего? - без раздумий Фёдор ответил.

- Да и я бы ничего. Его молчание громче любых речей, а-а?

- Но в тишине и шёпот громок. Вы случаем не Бог?

- А разве у вас не было проблем с дворовыми римлянами? Слушайте, у меня есть полбанки...

Кольнуло под ложечкой.

- Я никак не могу - мой нарколог будет ругаться.

- Всё мы же не можем. Ну, прощайте.

Внутри заскребло чувство, которое давно он вышвырнул словно котёнка - и снова марш по голове. Вверх минорные трубы! Театр школы сервилизма выпустил труппу, и из них самый мерзкий твердит: " - Танцуйте на трупах! Годы учёбы, практики - все позабыли? Что-о?! Не верю! Топчите, топчите!" "- Топчим-топчим." - хором звенящий голос.

Среди них, на земле, сидит Фёдор. Перед ним дыра в тартар.

Ломая спички закурил. В глаза попал дым. Подняв голову он вспомнил продавщицу и зимнюю ночь. Теперь он курил и смотрел на фонарь как она тогда. Она вздохнула:

- Этот свет напоминает мне детство...

И так его тронули эти слова, снежные мотыльки, желтизна среди мрака, что ему стало тошно, и он пошёл домой.

Как и сейчас.

По пути он встретил мужчину из пивной. Тот задумчиво следил за любовной игрой облаков на фоне стены. И лишь на миг повернул голову к Фёдору.

Дальше вдоль теплотрассы. У дома гогот и музыка. Пятью этажами двор как бы окутан, и на щегольство смотрит орава окон. Скрипнула дверь.

В кухне цепко за горло схватили страх и тревога. И сидел он так долго, будто друзья вернулись из дальних краёв. Но это были не друзья, скорее гадкий начальник, что так ненавистен и даже любим. Лезли из памяти строки:

"Как чудно жить. Как плохо мы живём."

Сделав рывок Фёдор взял ручку и лист. Любимую перьевую ручку, про которую давно он забыл. Вновь строки поэта:

"Литература - приглашение в ад,

Куда радостно входил, не скрою,

Откуда никому - путей назад."

Фёдор бережно вывел:

"Он примеряет землю на себя"

И сел над листом как мать над птенцом. Уставился в окно.

"Он примерял на себя землю"

На улице было тихо.

"Он примеряет на себя землю, как всякая женщина классическое чёрное платье."

Фёдора стошнило на стол.
изображение.png1,8 Мб, 1015x848
Горбун 11 115625
Мне понравился этот рассказ.

Рабочий день подошёл к концу. Эти минуты Фёдор смотрел в окно, как в даль, и думал о синевато-блёклых оттенках улицы. Свет раздражал. Август пах осенью.

В капюшоне он чувствовал тепло, которого так давно не хватало. Как и этой погоды. Сев в автобус, он начал возвращать долги. Пришло сообщение:

- спасибо)

Лениво перебирая пальцы, Фёдор отправил:

- Это тебе спасибо)))

И мысленно набросил список продуктов, что до смерти ему надоели.

Нырнул в приёмки аллеи. Вдоль неё раскинулась обширная стена супермаркета, которая трубами, лестницами, рельефной серостью напоминала ему нечто промышленное. Здесь он часто бродил по ночам и из тени смотрел на фонари. За углом стояла пивная. В честь аванса - можно.

Внутри было как раньше. Только людей совсем нет, продавщица другая. Цены подскочили немного. Фёдор встал за самую неприметную стойку.

-"Почему никого нет? Перемены... Померли, что ли?" - думал он.

Шаркают мысли. И пожалел, и помрачнел. Место это - клоака души. Время здесь - мерило неотвратимого. Задористый джаз среди траура. Но так все это трогательно. Романтично буксуешь.

- Вы не против? - подошёл к Фёдору мужчина.

- Я даже рад. - ответил он.

- Вам тут нравится?

- Где "тут"?

Лицо мужчины растянулось в оголтелой улыбке. Поправил волосы, и обнажилась его седина.

- Да где-то.

- Я не знаю, - ответил Фёдор после глотка. - А вы?

- И я не знаю.

Они чокнулись пивом.

Было тихо. Изредка звенел колокольчик, да озвучивался выбор между "чешским" и "местным". Продавщица раздражённо поглядывала в сторону Фёдора. Она в возрасте и некрасива.

- Вот оказались вы перед Богом, - начал мужчина. - и вопрос задать можете. Что спросите, а?

- Ничего? - без раздумий Фёдор ответил.

- Да и я бы ничего. Его молчание громче любых речей, а-а?

- Но в тишине и шёпот громок. Вы случаем не Бог?

- А разве у вас не было проблем с дворовыми римлянами? Слушайте, у меня есть полбанки...

Кольнуло под ложечкой.

- Я никак не могу - мой нарколог будет ругаться.

- Всё мы же не можем. Ну, прощайте.

Внутри заскребло чувство, которое давно он вышвырнул словно котёнка - и снова марш по голове. Вверх минорные трубы! Театр школы сервилизма выпустил труппу, и из них самый мерзкий твердит: " - Танцуйте на трупах! Годы учёбы, практики - все позабыли? Что-о?! Не верю! Топчите, топчите!" "- Топчим-топчим." - хором звенящий голос.

Среди них, на земле, сидит Фёдор. Перед ним дыра в тартар.

Ломая спички закурил. В глаза попал дым. Подняв голову он вспомнил продавщицу и зимнюю ночь. Теперь он курил и смотрел на фонарь как она тогда. Она вздохнула:

- Этот свет напоминает мне детство...

И так его тронули эти слова, снежные мотыльки, желтизна среди мрака, что ему стало тошно, и он пошёл домой.

Как и сейчас.

По пути он встретил мужчину из пивной. Тот задумчиво следил за любовной игрой облаков на фоне стены. И лишь на миг повернул голову к Фёдору.

Дальше вдоль теплотрассы. У дома гогот и музыка. Пятью этажами двор как бы окутан, и на щегольство смотрит орава окон. Скрипнула дверь.

В кухне цепко за горло схватили страх и тревога. И сидел он так долго, будто друзья вернулись из дальних краёв. Но это были не друзья, скорее гадкий начальник, что так ненавистен и даже любим. Лезли из памяти строки:

"Как чудно жить. Как плохо мы живём."

Сделав рывок Фёдор взял ручку и лист. Любимую перьевую ручку, про которую давно он забыл. Вновь строки поэта:

"Литература - приглашение в ад,

Куда радостно входил, не скрою,

Откуда никому - путей назад."

Фёдор бережно вывел:

"Он примеряет землю на себя"

И сел над листом как мать над птенцом. Уставился в окно.

"Он примерял на себя землю"

На улице было тихо.

"Он примеряет на себя землю, как всякая женщина классическое чёрное платье."

Фёдора стошнило на стол.
12 115748
>>15737 (Del)
О, привет! Разрешаю тебе залезть обратно под шконарь.
изображение.png486 Кб, 559x606
13 115766
На представленном изображении довольно старая паста, но я хочу отметить этот арт. Концептуально, ёмко и интересно. Можно поучиться тому, как в нескольких предложениях описать захватывающее действие и глубокую идею. Не знаю, кто автор этого стародавнего баяна, но моё уважение ему велико.
14 115824
>>15766

>Не знаю, кто автор этого стародавнего баяна


Какой-то безграмотный школьник.
15 115849
>>15824

>пук

изображение.png1,4 Мб, 800x593
16 116089
Кипят страсти на третьем(четвертом) конкурсе, а я роюсь в старье издача. Нашел простенькие и наивные, но донельзя милые зарисовки. Не мог пройти мимо.

У каждого в потоке жизни есть ситуации, в которых он открывает для себя нечто новое о мире, людях, себе самом. Не обязательно это должны быть глобальные происшествия типо измен или духовные озарения где-то в прекрасном Бали. Житейский опыт на то и житейский, что строится в процессе повседневной жизни - в которой в общем-то, редко происходит нечто особо яркое, поэтому способность удивляться мелочам и выносить уроки судьбы из этих же мелочей весьма полезное умение.
В этом тексте я хотела бы собрать несколько десятков своих с одной стороны неприметных, а с другой - вполне поучительных историй.

"Все равно уж не научусь"
Я с детства люблю воду и купание, для меня плаванье настолько простой навык, что, кажется, бегать и то сложнее. И вот в очередное посещение нашего чистейшего бассейна на окраине города, познакомилась с женщиной лет 50ти, которая, о Боги, не умеет плавать. Она была с дочкой моего возраста, та весело наматывала дорожки, а мать неуверенно плескалась на мелководье. Включив доброго самаритянина, я предложила ей помощь, рассказывая об азах удержания на воде и посоветовав надувной желет. Она отзывчиво взяла приспособление, и у нее определенно стало получаться лучше. Но через 5 минут отказалась от этого опыта, продолжив свои неуверенные бултыхания. "Почему, это же совсем несложно.." - "Ой, да я уже не первый месяц(год?) хожу с дочкой в бассейн, никогда не умела плавать, и на старости лет уж видимо не дано научиться.. не понимаю и все тут" Я хотела было открыть рот и продолжить свою тренерскую тираду, но осеклась, поняв, что эти потуги бессмысленны - человек не верит в успех предприятия, чем начисто перекрывает его. "В детстве надо было учиться, а теперь что.." сказала она напоследок. Как можно так заблуждаться, ограничивать себя непонятно зачем - подумала я, плывя дельфином, ощущая свободу движения в водной невесомости.
Недавно у меня появилось мини хобби, придумывание песенок. Я скинула свое творчество другу и после его ответа резко вспомнила о той женщине. - Он предложил мне развить навык, пойти на курсы вокала. "Ну, музыкальный слух ведь не развит и я никогда не пела, а там целая наука.. надо было в детстве учиться.. вместо походов в бассейн!"
О, незнакомка, бултыхающаяся на воде, прости, что осудила тебя.

Самокат
В далеком и близком 2к12 активный образ жизни был менее популярен, чем сейчас. И этими удобными двухколесными устройствами позволено было владеть только детям. Такие правила прописаны, конечно, не в законе, но в головах людей - что порой исполняется более строго.
У моего парня был чудной друг, ученый-новатор-изобретатель, по совместительству травокур и шизофреник, что лишь добавляло изюминки в общении с ним. И вопреки здравому смыслу он, взрослый человек, задорно рассекал бульварное кольцо на своем самокатном друге. Так счастлив он был в те моменты, что заразил нас своей любовью. Парень вскоре купил самик; убедившись в его легком управлении и существенном прибавлении скорости и веселья при передвижении, я не удержалась и обзавелась данным транспортом тоже.
Помню свою первую одиночную поездку - мне казалось, все пялятся на меня, большая девка на детской игрушке. Неуверенность убавляла баллы веселья и стыд сковывал, не давая разогнаться и ехать по людным дорогам.
Было лето, платье развивалось от теплого ветерка и махов ногой. На встречу шла группа праздно шатающихся школьников лет 10. И тут мне на уши пала кара их насмешек "Такая большая, а на самокате, хаха! Переросток" Страх сбылся, но внезапно меня это не смутило, а лишь позабавило "Чего париться, они просто не понимают, как классно скользить на самике по ровной реке асфальта. К чему эти пережитки прошлого, и велосипед, и машина, и женские штаны, наверное, поначалу тоже вызывали лишь смех" Почувствовала себя гордым самокатчиком и с тех пор лишь улыбалась на презрительные ухмылки, которые вскоре прекратились.
Через год ко мне начали подходить заинтересованные пешеходы, среди которых было много людей уже в возрасте, спрашивая, удобно ли это чудо и где им обзавестись. Я с радостью угощала их тест-драйвом.
Года через 3 самики стали мейнстримом, почти поравнявшись со старшим вело-братом. Ярмо еще одного стереотипа было сброшено русским людом, но сколько же их осталось..
изображение.png1,4 Мб, 800x593
16 116089
Кипят страсти на третьем(четвертом) конкурсе, а я роюсь в старье издача. Нашел простенькие и наивные, но донельзя милые зарисовки. Не мог пройти мимо.

У каждого в потоке жизни есть ситуации, в которых он открывает для себя нечто новое о мире, людях, себе самом. Не обязательно это должны быть глобальные происшествия типо измен или духовные озарения где-то в прекрасном Бали. Житейский опыт на то и житейский, что строится в процессе повседневной жизни - в которой в общем-то, редко происходит нечто особо яркое, поэтому способность удивляться мелочам и выносить уроки судьбы из этих же мелочей весьма полезное умение.
В этом тексте я хотела бы собрать несколько десятков своих с одной стороны неприметных, а с другой - вполне поучительных историй.

"Все равно уж не научусь"
Я с детства люблю воду и купание, для меня плаванье настолько простой навык, что, кажется, бегать и то сложнее. И вот в очередное посещение нашего чистейшего бассейна на окраине города, познакомилась с женщиной лет 50ти, которая, о Боги, не умеет плавать. Она была с дочкой моего возраста, та весело наматывала дорожки, а мать неуверенно плескалась на мелководье. Включив доброго самаритянина, я предложила ей помощь, рассказывая об азах удержания на воде и посоветовав надувной желет. Она отзывчиво взяла приспособление, и у нее определенно стало получаться лучше. Но через 5 минут отказалась от этого опыта, продолжив свои неуверенные бултыхания. "Почему, это же совсем несложно.." - "Ой, да я уже не первый месяц(год?) хожу с дочкой в бассейн, никогда не умела плавать, и на старости лет уж видимо не дано научиться.. не понимаю и все тут" Я хотела было открыть рот и продолжить свою тренерскую тираду, но осеклась, поняв, что эти потуги бессмысленны - человек не верит в успех предприятия, чем начисто перекрывает его. "В детстве надо было учиться, а теперь что.." сказала она напоследок. Как можно так заблуждаться, ограничивать себя непонятно зачем - подумала я, плывя дельфином, ощущая свободу движения в водной невесомости.
Недавно у меня появилось мини хобби, придумывание песенок. Я скинула свое творчество другу и после его ответа резко вспомнила о той женщине. - Он предложил мне развить навык, пойти на курсы вокала. "Ну, музыкальный слух ведь не развит и я никогда не пела, а там целая наука.. надо было в детстве учиться.. вместо походов в бассейн!"
О, незнакомка, бултыхающаяся на воде, прости, что осудила тебя.

Самокат
В далеком и близком 2к12 активный образ жизни был менее популярен, чем сейчас. И этими удобными двухколесными устройствами позволено было владеть только детям. Такие правила прописаны, конечно, не в законе, но в головах людей - что порой исполняется более строго.
У моего парня был чудной друг, ученый-новатор-изобретатель, по совместительству травокур и шизофреник, что лишь добавляло изюминки в общении с ним. И вопреки здравому смыслу он, взрослый человек, задорно рассекал бульварное кольцо на своем самокатном друге. Так счастлив он был в те моменты, что заразил нас своей любовью. Парень вскоре купил самик; убедившись в его легком управлении и существенном прибавлении скорости и веселья при передвижении, я не удержалась и обзавелась данным транспортом тоже.
Помню свою первую одиночную поездку - мне казалось, все пялятся на меня, большая девка на детской игрушке. Неуверенность убавляла баллы веселья и стыд сковывал, не давая разогнаться и ехать по людным дорогам.
Было лето, платье развивалось от теплого ветерка и махов ногой. На встречу шла группа праздно шатающихся школьников лет 10. И тут мне на уши пала кара их насмешек "Такая большая, а на самокате, хаха! Переросток" Страх сбылся, но внезапно меня это не смутило, а лишь позабавило "Чего париться, они просто не понимают, как классно скользить на самике по ровной реке асфальта. К чему эти пережитки прошлого, и велосипед, и машина, и женские штаны, наверное, поначалу тоже вызывали лишь смех" Почувствовала себя гордым самокатчиком и с тех пор лишь улыбалась на презрительные ухмылки, которые вскоре прекратились.
Через год ко мне начали подходить заинтересованные пешеходы, среди которых было много людей уже в возрасте, спрашивая, удобно ли это чудо и где им обзавестись. Я с радостью угощала их тест-драйвом.
Года через 3 самики стали мейнстримом, почти поравнявшись со старшим вело-братом. Ярмо еще одного стереотипа было сброшено русским людом, но сколько же их осталось..
17 116143
>>16089

>а я роюсь в старье издача


Всё правильно делаешь. Для журнала это хорошо. И ведь если не ты, то кот?
изображение.png851 Кб, 792x391
Школа хореографiи 18 116574
Еще из архивов издача.

Поздняя осень, узкий переулок. Сгорбившись, Она сидит на стуле с тремя ножками. Одна из кирпичных стен едва различимой надписью сообщает, что когда-то здесь была "Школа хореографіи". Вековая кирпичная арка не разваливается, но от дождя не спасает и тепла не даёт. Встать бы. Пойти бы.

Предыдущую зиму Она провела на улице, отчего приобрела этот мутный...нет, не взгляд, а скорее отсутствие взгляда. Двух зим на улице не пережил ещё никто.

Кто-то ходит по магазинам часами и Она тоже часами роется по помойкам в поисках еды и тряпья.
Кто-то хранит платье со свадьбы до старости и Она хранит всё собранное за год на себе, не снимая.

Она дышит медленно и размеренно, иногда слабо покашливая и выпуская наружу облачка пара, напоминая маленький, всеми забытый заводик, не производящий ничего, кроме дыма.

Сломанной неоновой вывеской мигает в голове маршрут до ночлежки, но Она никак не может подняться. И не треск досок (а что?), не запах дыма(но что?) и уж точно не крики (но что же?!) заставляют её наконец распрямиться и встать. Выйдя из переулка, Она поднимает глаза.
Огонь отражается в них и Она бредёт к нему.

Горит старый деревянный дом.
Огонь жадно обгладывает резные наличники, высунувшись из окна по пояс. Время от времени он отвлекается от добычи и лязгает зубами - "не тронь, моё!", предназначая это толпе зевак.

Они же, слившись в большую черную каплю, уплощенную с одной стороны, застыли перед невидимой линией, за которой было слишком жарко.
Капля медленно рассекается пополам, когда Она проходит её насквозь, а потом безмолвно смыкается за Её спиной. Она идет дальше. Огоньки в глазах растут.

Словно мужик, увидевший царя, Она комкает и срывает с себя шапку, выдрав приличный клок седых волос. Как тараканы на кухне, когда включили свет, просыпаются жирнющие вши и перебегают со лба на затылок, надеясь там спастись от жара.

Тогда она разводит руки в стороны и начинает медленно крутиться, неуклюже переступая ногами и вместе с тем приближаясь к огню. Вши прыгают и падают, лопаясь в воздухе.

С каждым оборотом движения её становятся увереннее. Она встаёт на носки. Руки по швам - руки наверх - руки по швам - руки наверх! И шажок ближе, ближе..

Волосы сгорают в несколько мгновений, из глаз брызгают слезы, но не падают, а возносятся столбиком пара.

Прыжок! Оборот!

Слой за слоем отгорает её тряпье. Вокруг неё, танцующей, облако горящих лоскутков и пепла.

Прыжок! Антраша! Гран батман!

Наконец огонь, засмотревшись, вываливается из окна и охватывает её целиком. Всё крутясь и крутясь, она сгорает, как...

*
...свеча. Ставь сюда, на тортик. Всё, смотри, целых пять. Нужно загадать желание, а потом задуть их все. Давай!...Умничка! А у нас с папой для тебя подарок, погляди сюда. Это называется балетная пачка.
Хочешь примерить?
изображение.png851 Кб, 792x391
Школа хореографiи 18 116574
Еще из архивов издача.

Поздняя осень, узкий переулок. Сгорбившись, Она сидит на стуле с тремя ножками. Одна из кирпичных стен едва различимой надписью сообщает, что когда-то здесь была "Школа хореографіи". Вековая кирпичная арка не разваливается, но от дождя не спасает и тепла не даёт. Встать бы. Пойти бы.

Предыдущую зиму Она провела на улице, отчего приобрела этот мутный...нет, не взгляд, а скорее отсутствие взгляда. Двух зим на улице не пережил ещё никто.

Кто-то ходит по магазинам часами и Она тоже часами роется по помойкам в поисках еды и тряпья.
Кто-то хранит платье со свадьбы до старости и Она хранит всё собранное за год на себе, не снимая.

Она дышит медленно и размеренно, иногда слабо покашливая и выпуская наружу облачка пара, напоминая маленький, всеми забытый заводик, не производящий ничего, кроме дыма.

Сломанной неоновой вывеской мигает в голове маршрут до ночлежки, но Она никак не может подняться. И не треск досок (а что?), не запах дыма(но что?) и уж точно не крики (но что же?!) заставляют её наконец распрямиться и встать. Выйдя из переулка, Она поднимает глаза.
Огонь отражается в них и Она бредёт к нему.

Горит старый деревянный дом.
Огонь жадно обгладывает резные наличники, высунувшись из окна по пояс. Время от времени он отвлекается от добычи и лязгает зубами - "не тронь, моё!", предназначая это толпе зевак.

Они же, слившись в большую черную каплю, уплощенную с одной стороны, застыли перед невидимой линией, за которой было слишком жарко.
Капля медленно рассекается пополам, когда Она проходит её насквозь, а потом безмолвно смыкается за Её спиной. Она идет дальше. Огоньки в глазах растут.

Словно мужик, увидевший царя, Она комкает и срывает с себя шапку, выдрав приличный клок седых волос. Как тараканы на кухне, когда включили свет, просыпаются жирнющие вши и перебегают со лба на затылок, надеясь там спастись от жара.

Тогда она разводит руки в стороны и начинает медленно крутиться, неуклюже переступая ногами и вместе с тем приближаясь к огню. Вши прыгают и падают, лопаясь в воздухе.

С каждым оборотом движения её становятся увереннее. Она встаёт на носки. Руки по швам - руки наверх - руки по швам - руки наверх! И шажок ближе, ближе..

Волосы сгорают в несколько мгновений, из глаз брызгают слезы, но не падают, а возносятся столбиком пара.

Прыжок! Оборот!

Слой за слоем отгорает её тряпье. Вокруг неё, танцующей, облако горящих лоскутков и пепла.

Прыжок! Антраша! Гран батман!

Наконец огонь, засмотревшись, вываливается из окна и охватывает её целиком. Всё крутясь и крутясь, она сгорает, как...

*
...свеча. Ставь сюда, на тортик. Всё, смотри, целых пять. Нужно загадать желание, а потом задуть их все. Давай!...Умничка! А у нас с папой для тебя подарок, погляди сюда. Это называется балетная пачка.
Хочешь примерить?
Хадис про поц-апокалипсис и гойсударство 19 116605
Практически весь постапокалипсис страдает от одной и той же ошибки. В этом жанре, за редкими исключениями, общество представляет собой один гигантский «праздник непослушания». Выживальщики-одиночки, мародёры, рейдеры, культисты — при оружии кто угодно, кроме традиционных иерархических структур. Иерархия — для немногочисленных крестьян, чтобы рейдерам было кого рейдить и показывать свою крутость. Фон под сапогами героев.

В то время как в реальности государство умрёт последним.

Да, у человечества не было опыта выживания в зомби-апокалипсисе. Или в ядерной войне. Или после нашествия инопланетян. Но это не значит, что ориентироваться не на что: опыт средневековых эпидемий чумы вполне сойдёт как модель мира после массового применения ОМП, а зомби-апокалипсис с момента своего рождения как жанра был метафорой гражданской войны. В обоих случаях государство умирало только вместе с последними людьми, способными поддерживать это государство.

Давайте посмотрим внимательно на гражданские войны. Чтобы далеко не ходить, возьмём нашу, Гражданскую с большой буквы. Советская/российская историография учит нас, что молодая красная власть боролась с многоликой гидрой «белых» и англоамериканских интервентов, а потом боролась с разнообразными «бандами». При этом читатель не задумывается, а что, собственно говоря, это были за «банды»? Они так и назывались, «бандами»? А их руководитель себя величал «главарём шайки»? Если бы мы писали постапокалипсис, то так бы оно и было.

Но в реальной жизни, как правило, даже последний бандит с идеологией уровня «стреляем в ту сторону» имел хоть какие-то претензии на легитимность и амбиции на исполнение государственных функций (напоминаю, это: публичность, территориальность, аппарат принуждения для исполнения единых законов). И при неисполнении этих самых функций жизнь его была короткой и не обязательно яркой, как у Константина Осипова.

Гражданская война и её осмысление в культуре подарили нам такое словосочетание, как «атаман шайки». При этом представляется что-то вроде рейдера из «Фоллаута», только на коне и с шашкой. Из-за этого забывается, что вообще-то «атаман» — это в первую очередь фигура власти. До революции это была должность предводителя казаков, с натяжкой можно сказать, что войсковой атаман примерно эквивалентен «командующему округом».

И даже не вспоминайте про барона Унгерна! Большего государственника ещё попробуйте найти. Рядом с его идеями евразийской империи даже фанат Оруэлла будет выглядеть мягкотелым либералом. И держался он достаточно долго (по меркам Гражданской) в том числе благодаря относительно эффективному исполнению государственных функций.

Как думаете, кто привлечёт больше штыков на свою сторону — каноничный «рейдер», любитель сжигать колодцы, отравлять женщин и насиловать дома или же человек, обещающий порядок, еду и жильё?

Если человек возьмёт в руки оружие, он (при условии наличия некоторого мозга) не будет представляться Гортхауром Жесточайшим, Повелителем Тьмы. Он назовёт себя как угодно, но скучно и привычно. Хоть бы и «начальником гражданской обороны» или «майором Мешковым». Люди доверяют привычно и авторитетно звучащим названиям. Прилюдно выпускать кишки неугодным во имя Тьмы и Гортхаура Жестокого будут только совсем поехавшие, а во имя «общественной безопасности» или просто «по приказу начальства» — кто угодно, практически каждый из нас.

Кстати, о кишках. Посмотрим на абсолютное зло, на немецких нацистов. Казалось бы, каноничный пример, опровергающий все построения. Но нет. Чёрная форма и череп с костями у частей СС взялись не из ниоткуда. Тотенкопф и чёрный цвет до нацистов имели своё место в немецкой истории: это и Флориан Гайер, и «чёрные гусары» Фридриха Великого, и «чёрный легион брауншвейгцев», и штурмовые отряды Первой мировой. Всё это намеренно использовалось нацистским командованием, чтобы создать у подчинённых ощущение «борьбы за правое дело». Апелляция к истории — самая очевидная форма манипуляции, её в постапокалипсисе будут использовать все, кому не лень. Вне зависимости от уместности.

Но постойте, скажете вы, это всё про зомби и войну. А как же страшная болезнь, которая убивает всех подряд?

А точно так же, только вероятность возникновения «праздника непослушания» из околонулевой становится вообще незримой. Цепочку командования никто не отменял, любого начальника всегда есть кем заменить.

В начальниках вообще никогда не бывает дефицита, это товар весьма распространённый. Еды, воды, лекарств может не быть, по улицам могут бегать кровожадные зомби-инопланетяне с острой лучевой болезнью, но за организацию всего этого всегда будет кто-то отвечать.

Вероятно, даже получать при этом неплохую зарплату.
Хадис про поц-апокалипсис и гойсударство 19 116605
Практически весь постапокалипсис страдает от одной и той же ошибки. В этом жанре, за редкими исключениями, общество представляет собой один гигантский «праздник непослушания». Выживальщики-одиночки, мародёры, рейдеры, культисты — при оружии кто угодно, кроме традиционных иерархических структур. Иерархия — для немногочисленных крестьян, чтобы рейдерам было кого рейдить и показывать свою крутость. Фон под сапогами героев.

В то время как в реальности государство умрёт последним.

Да, у человечества не было опыта выживания в зомби-апокалипсисе. Или в ядерной войне. Или после нашествия инопланетян. Но это не значит, что ориентироваться не на что: опыт средневековых эпидемий чумы вполне сойдёт как модель мира после массового применения ОМП, а зомби-апокалипсис с момента своего рождения как жанра был метафорой гражданской войны. В обоих случаях государство умирало только вместе с последними людьми, способными поддерживать это государство.

Давайте посмотрим внимательно на гражданские войны. Чтобы далеко не ходить, возьмём нашу, Гражданскую с большой буквы. Советская/российская историография учит нас, что молодая красная власть боролась с многоликой гидрой «белых» и англоамериканских интервентов, а потом боролась с разнообразными «бандами». При этом читатель не задумывается, а что, собственно говоря, это были за «банды»? Они так и назывались, «бандами»? А их руководитель себя величал «главарём шайки»? Если бы мы писали постапокалипсис, то так бы оно и было.

Но в реальной жизни, как правило, даже последний бандит с идеологией уровня «стреляем в ту сторону» имел хоть какие-то претензии на легитимность и амбиции на исполнение государственных функций (напоминаю, это: публичность, территориальность, аппарат принуждения для исполнения единых законов). И при неисполнении этих самых функций жизнь его была короткой и не обязательно яркой, как у Константина Осипова.

Гражданская война и её осмысление в культуре подарили нам такое словосочетание, как «атаман шайки». При этом представляется что-то вроде рейдера из «Фоллаута», только на коне и с шашкой. Из-за этого забывается, что вообще-то «атаман» — это в первую очередь фигура власти. До революции это была должность предводителя казаков, с натяжкой можно сказать, что войсковой атаман примерно эквивалентен «командующему округом».

И даже не вспоминайте про барона Унгерна! Большего государственника ещё попробуйте найти. Рядом с его идеями евразийской империи даже фанат Оруэлла будет выглядеть мягкотелым либералом. И держался он достаточно долго (по меркам Гражданской) в том числе благодаря относительно эффективному исполнению государственных функций.

Как думаете, кто привлечёт больше штыков на свою сторону — каноничный «рейдер», любитель сжигать колодцы, отравлять женщин и насиловать дома или же человек, обещающий порядок, еду и жильё?

Если человек возьмёт в руки оружие, он (при условии наличия некоторого мозга) не будет представляться Гортхауром Жесточайшим, Повелителем Тьмы. Он назовёт себя как угодно, но скучно и привычно. Хоть бы и «начальником гражданской обороны» или «майором Мешковым». Люди доверяют привычно и авторитетно звучащим названиям. Прилюдно выпускать кишки неугодным во имя Тьмы и Гортхаура Жестокого будут только совсем поехавшие, а во имя «общественной безопасности» или просто «по приказу начальства» — кто угодно, практически каждый из нас.

Кстати, о кишках. Посмотрим на абсолютное зло, на немецких нацистов. Казалось бы, каноничный пример, опровергающий все построения. Но нет. Чёрная форма и череп с костями у частей СС взялись не из ниоткуда. Тотенкопф и чёрный цвет до нацистов имели своё место в немецкой истории: это и Флориан Гайер, и «чёрные гусары» Фридриха Великого, и «чёрный легион брауншвейгцев», и штурмовые отряды Первой мировой. Всё это намеренно использовалось нацистским командованием, чтобы создать у подчинённых ощущение «борьбы за правое дело». Апелляция к истории — самая очевидная форма манипуляции, её в постапокалипсисе будут использовать все, кому не лень. Вне зависимости от уместности.

Но постойте, скажете вы, это всё про зомби и войну. А как же страшная болезнь, которая убивает всех подряд?

А точно так же, только вероятность возникновения «праздника непослушания» из околонулевой становится вообще незримой. Цепочку командования никто не отменял, любого начальника всегда есть кем заменить.

В начальниках вообще никогда не бывает дефицита, это товар весьма распространённый. Еды, воды, лекарств может не быть, по улицам могут бегать кровожадные зомби-инопланетяне с острой лучевой болезнью, но за организацию всего этого всегда будет кто-то отвечать.

Вероятно, даже получать при этом неплохую зарплату.
20 116651
>>16605
Очень хорошо и интересно написано.
Автору два чая с лимоном.
21 116697
>>16605
Насколько я понимаю, постапокалипсис строится в основном по лекалам
1) Вестерна о максимально диком западе
2) Приключенческой литературы в декорациях территорий с полностью разрушенной, а то и никогда не существовавшей государственностью
изображение.png1,3 Мб, 524x794
22 116998
Из треда https://2ch.hk/izd/res/114333.html (М)

Каждый день мама рассказывала мне что поменялось. Сообщала погоду, что я ем на завтрак. Мама описывала все с такой подробностью, что иногда я казался себе зрячим. Я любил рисовать. Рисовал фигуры, мазал кляксы не зная какие цвета использую. Сам процесс был для меня целью. Результат был неважен.
Находясь на улице я чувствовал ветер, особенно чутко воспринимал каждый звук: от шума деревьев до пения птиц. Ориентировался по свету который мог различать. Смотрел наверх, если стало темнее, то шел обратно. Когда я попадал в неприятные ситуации - не мог вернуться или шел в опасное место, меня всегда выручала мама. Раньше я не понимал как она всегда оказывается рядом. Со временем мне стало понятно что каждый раз когда я выхожу из дома, она следует за мной. Когда я понял это, мне стало ее особенно жаль. Гуляя, я только и думал о том, что она где-то рядом. Что она, переживая, смотрит на меня. Что стоит мне споткнуться или удариться обо что-то, ее сердце в очередной раз обольется кровью. Но я не говорил с ней об этом. Я понимал что по другому она не могла. И когда я выходил за порог дома, я тут же пытался абстрагироваться от этих мыслей. Засунуть тревогу и тоску поглубже. Слушать птиц и деревья.
Меня удручало то, что эта женщина обречена до конца своей жизни возиться со мной как с маленьким ребенком. Не этого она хотела и так ждала, не этого... Мне трудно было осознать масштаб ее любви ко мне, ведь у нее было множество возможностей избавиться от меня, но она ни разу даже не задумалась об этом. За что меня так любить? За что и зачем? Неужели ее материнский инстинкт настолько силен, что ни разу она не чертыхнулась когда я что-то ронял, ни разу не подумала о том что без меня было бы лучше, не прокляла меня когда отец ушел из семьи.
В квартире я без проблем ориентировался с самых пеленок. Три комнаты, кухня и ванная. В моей комнате кроме кровати, шкафа и кресла ничего не было, но ничего больше мне и не нужно было. Рисовал я на балконе. Нарисованное мама вешала по всей квартире.
Ложась спать, я обычно принимаюсь думать о былом. Как не прискорбно, но самым запоминающимся моментом моей жизни стало ужасное падение с лестницы. Споткнулся на самом верху и прокувыркался через весь пролет. Результатом стало несколько переломанных ребер, адская боль по приезде в больницу и до чертиков перепуганная мать. Конечно забавно сейчас вспоминать об этом, можно даже по доброму усмехнуться, но стоит мне вспомнить ту боль - улыбка тотчас пропадает с лица. До этого случая мама так не волновалась, кажется, никогда. Именно в тот день я понял что есть в жизни чувства сильнее чем волнение и тоска. Эти чувства - боль и беспомощность. Стоит твоим ребрам хрустнуть, а коже начать кровоточить - ты в секунду забудешь все свои убеждения, знания и переживания. Все твои желания исчезнут, а на их место придет только одно - закончить все это. С тех пор главный мой страх это боль. Наверное нет для меня наказания страшнее.
Я уснул. Сны я чувствую. Чувствую через звуки, прикосновения, переживания и ощущения. Этот сон был другой. Совсем другой. Я почувствовал что-то новое. То, чего не было до этого в моей жизни ни разу. Я почувствовал свет, но не такой как раньше, его источников стало больше, они складывались в формы. Их было невообразимое множество: кубы венчающиеся пирамидами, линии, фракталы; совершенно причудливые вещи я видел. И тут грянул гром в моей голове. Я видел? Я вижу? Повернув голову, я понял что источники и формы поменялись. Я вижу. Я вижу! Я посмотрел на свои руки, на свои ноги. Это были цвета. Разные цвета. Неудержимое буйство красок. Я понял как скудно все описывала мама, и каким я был на самом деле несчастным и глупым в те моменты, когда не осознавал ценность этого дара. Я забыл обо всем. О маме, о доме, об остальном. Я испытывал счастье. Я был в самом его венце.
Вновь ничего.
- Сегодня хорошая погода. Тепло и светит солнце. Пойдешь гулять?
Эти слова были страшнее самой острой боли.
изображение.png1,3 Мб, 524x794
22 116998
Из треда https://2ch.hk/izd/res/114333.html (М)

Каждый день мама рассказывала мне что поменялось. Сообщала погоду, что я ем на завтрак. Мама описывала все с такой подробностью, что иногда я казался себе зрячим. Я любил рисовать. Рисовал фигуры, мазал кляксы не зная какие цвета использую. Сам процесс был для меня целью. Результат был неважен.
Находясь на улице я чувствовал ветер, особенно чутко воспринимал каждый звук: от шума деревьев до пения птиц. Ориентировался по свету который мог различать. Смотрел наверх, если стало темнее, то шел обратно. Когда я попадал в неприятные ситуации - не мог вернуться или шел в опасное место, меня всегда выручала мама. Раньше я не понимал как она всегда оказывается рядом. Со временем мне стало понятно что каждый раз когда я выхожу из дома, она следует за мной. Когда я понял это, мне стало ее особенно жаль. Гуляя, я только и думал о том, что она где-то рядом. Что она, переживая, смотрит на меня. Что стоит мне споткнуться или удариться обо что-то, ее сердце в очередной раз обольется кровью. Но я не говорил с ней об этом. Я понимал что по другому она не могла. И когда я выходил за порог дома, я тут же пытался абстрагироваться от этих мыслей. Засунуть тревогу и тоску поглубже. Слушать птиц и деревья.
Меня удручало то, что эта женщина обречена до конца своей жизни возиться со мной как с маленьким ребенком. Не этого она хотела и так ждала, не этого... Мне трудно было осознать масштаб ее любви ко мне, ведь у нее было множество возможностей избавиться от меня, но она ни разу даже не задумалась об этом. За что меня так любить? За что и зачем? Неужели ее материнский инстинкт настолько силен, что ни разу она не чертыхнулась когда я что-то ронял, ни разу не подумала о том что без меня было бы лучше, не прокляла меня когда отец ушел из семьи.
В квартире я без проблем ориентировался с самых пеленок. Три комнаты, кухня и ванная. В моей комнате кроме кровати, шкафа и кресла ничего не было, но ничего больше мне и не нужно было. Рисовал я на балконе. Нарисованное мама вешала по всей квартире.
Ложась спать, я обычно принимаюсь думать о былом. Как не прискорбно, но самым запоминающимся моментом моей жизни стало ужасное падение с лестницы. Споткнулся на самом верху и прокувыркался через весь пролет. Результатом стало несколько переломанных ребер, адская боль по приезде в больницу и до чертиков перепуганная мать. Конечно забавно сейчас вспоминать об этом, можно даже по доброму усмехнуться, но стоит мне вспомнить ту боль - улыбка тотчас пропадает с лица. До этого случая мама так не волновалась, кажется, никогда. Именно в тот день я понял что есть в жизни чувства сильнее чем волнение и тоска. Эти чувства - боль и беспомощность. Стоит твоим ребрам хрустнуть, а коже начать кровоточить - ты в секунду забудешь все свои убеждения, знания и переживания. Все твои желания исчезнут, а на их место придет только одно - закончить все это. С тех пор главный мой страх это боль. Наверное нет для меня наказания страшнее.
Я уснул. Сны я чувствую. Чувствую через звуки, прикосновения, переживания и ощущения. Этот сон был другой. Совсем другой. Я почувствовал что-то новое. То, чего не было до этого в моей жизни ни разу. Я почувствовал свет, но не такой как раньше, его источников стало больше, они складывались в формы. Их было невообразимое множество: кубы венчающиеся пирамидами, линии, фракталы; совершенно причудливые вещи я видел. И тут грянул гром в моей голове. Я видел? Я вижу? Повернув голову, я понял что источники и формы поменялись. Я вижу. Я вижу! Я посмотрел на свои руки, на свои ноги. Это были цвета. Разные цвета. Неудержимое буйство красок. Я понял как скудно все описывала мама, и каким я был на самом деле несчастным и глупым в те моменты, когда не осознавал ценность этого дара. Я забыл обо всем. О маме, о доме, об остальном. Я испытывал счастье. Я был в самом его венце.
Вновь ничего.
- Сегодня хорошая погода. Тепло и светит солнце. Пойдешь гулять?
Эти слова были страшнее самой острой боли.
изображение.png2,7 Мб, 1173x829
Из присланного 23 117539
[Моё окно глядит на улицу.
Под окном цветёт ольха.
Стекло в окне — дешевая пигалица...
Унылая пора.]

Серыми красками раскрашены будни.
Праздники — красными.
Главное, чтоб не чёрными клубнями
Цветов не посаженных, праздных.

Напропалую живётся в сырости дней.
Не замечается вокруг пространств.
Ах...Вспомнились забытые крестики в листках растрёпанных календарей
И вкус бодрящий заграничных яств.

Отложен меч.
На раменах — остатки былой славы
Вместе с впадинами от проломленных костей.
Гостями устланы рыцарские залы,
С сутулыми тенями королевских плеч.

I.

Море волнуется. Занепогодилось.
Настал тот ненастный час.
Корабль судорожно содрогнётся
Под пальцами аквилона,
Клонится в солёную грязь.

Настилая милю за милей,
Драккар на морском берегу
Остановится тихо, неспешно
Целуя золотую губу.

II.

Мы плывём уже несколько месяцев.
Цинга охватила зубы.
Желудки голодом бесятся,
Но я ещё не безумен!

Кровоточащие мозоли на ногах и руках
Всегда в работе.
Чиним, латаем, мастерим.
Мы не устали, вроде.

Сами не помним. Не хотим понимать всю степень загруза
головами с запекшимся мозгом.
Череп — сковорода, а мысли —
Пряностей доза.

На эдаком пекле стоять столбом?
Не обессудьте.
В каюте почить?
Единственная радость на судне.

III.

Посейдоновыми дрекольями избиты борты.
Предательски кренится судно.
Драккар летит в Тартарары
Ко чёрному дну, да так грузно.

Хлестнул пощёчиной морской напор.
Соль на языке, раковине ушей, носу.
Доски рассеялись деревянной каргой, что пилили в порту.

IV.

Вокруг — одно море.
Никого нет посреди бездыханных тел,
Валяющихся на соленой глади.
Слышите? Это чайки разносят по ветру тлен
Криками и воплями.

Нет, всё-таки...Во мне...
Теплится жизнь!

V.

Смерть паровозом пыхтит надо мной, издевательски рожицы выкраивает.
Косой подцепила прядь волос,
За них тянет, подгоняя.

Отцепив рок злободневный,
Издалека завидел корабль.
Измылилась смерть, тягость
На шее, запутались кости
Средь пряжи волос.

VI.

Я не безумец, но глас её запомню
На веки веков.
И когда упрекнут, мол, парень, ты не видывал смерти,
Вспомнится бездна прозрачных лугов.

———————————

Ещё я пишу в жанре хайку. Вот кое-что:
Зимние ночи.
Со мной лишь кружка чая
да керосиновая лампа.

Старое дерево
в соседском саду.
А я без шапки...

Сорвал сливу —
Прекрасен плод!
Немного кислит...

До ночи упражнялся
в каллиграфии.
Выпачкался в чернилах!

Облака раскрошились
хлопьями снежными.
Ищу хворост...

Безлунная ночь...
Не спится!
Слагал хайку до утра.

Поддавшись порыву,
купил тушечницу.
Вывожу иероглиф...

Сбросила пепел
дымящаяся сигарета.
Воробей защебетал...

Ищут прореху
в занавеске
солнечные кинжалы.

Дождь в горах.
Туман окутал
верхушки деревьев...
изображение.png2,7 Мб, 1173x829
Из присланного 23 117539
[Моё окно глядит на улицу.
Под окном цветёт ольха.
Стекло в окне — дешевая пигалица...
Унылая пора.]

Серыми красками раскрашены будни.
Праздники — красными.
Главное, чтоб не чёрными клубнями
Цветов не посаженных, праздных.

Напропалую живётся в сырости дней.
Не замечается вокруг пространств.
Ах...Вспомнились забытые крестики в листках растрёпанных календарей
И вкус бодрящий заграничных яств.

Отложен меч.
На раменах — остатки былой славы
Вместе с впадинами от проломленных костей.
Гостями устланы рыцарские залы,
С сутулыми тенями королевских плеч.

I.

Море волнуется. Занепогодилось.
Настал тот ненастный час.
Корабль судорожно содрогнётся
Под пальцами аквилона,
Клонится в солёную грязь.

Настилая милю за милей,
Драккар на морском берегу
Остановится тихо, неспешно
Целуя золотую губу.

II.

Мы плывём уже несколько месяцев.
Цинга охватила зубы.
Желудки голодом бесятся,
Но я ещё не безумен!

Кровоточащие мозоли на ногах и руках
Всегда в работе.
Чиним, латаем, мастерим.
Мы не устали, вроде.

Сами не помним. Не хотим понимать всю степень загруза
головами с запекшимся мозгом.
Череп — сковорода, а мысли —
Пряностей доза.

На эдаком пекле стоять столбом?
Не обессудьте.
В каюте почить?
Единственная радость на судне.

III.

Посейдоновыми дрекольями избиты борты.
Предательски кренится судно.
Драккар летит в Тартарары
Ко чёрному дну, да так грузно.

Хлестнул пощёчиной морской напор.
Соль на языке, раковине ушей, носу.
Доски рассеялись деревянной каргой, что пилили в порту.

IV.

Вокруг — одно море.
Никого нет посреди бездыханных тел,
Валяющихся на соленой глади.
Слышите? Это чайки разносят по ветру тлен
Криками и воплями.

Нет, всё-таки...Во мне...
Теплится жизнь!

V.

Смерть паровозом пыхтит надо мной, издевательски рожицы выкраивает.
Косой подцепила прядь волос,
За них тянет, подгоняя.

Отцепив рок злободневный,
Издалека завидел корабль.
Измылилась смерть, тягость
На шее, запутались кости
Средь пряжи волос.

VI.

Я не безумец, но глас её запомню
На веки веков.
И когда упрекнут, мол, парень, ты не видывал смерти,
Вспомнится бездна прозрачных лугов.

———————————

Ещё я пишу в жанре хайку. Вот кое-что:
Зимние ночи.
Со мной лишь кружка чая
да керосиновая лампа.

Старое дерево
в соседском саду.
А я без шапки...

Сорвал сливу —
Прекрасен плод!
Немного кислит...

До ночи упражнялся
в каллиграфии.
Выпачкался в чернилах!

Облака раскрошились
хлопьями снежными.
Ищу хворост...

Безлунная ночь...
Не спится!
Слагал хайку до утра.

Поддавшись порыву,
купил тушечницу.
Вывожу иероглиф...

Сбросила пепел
дымящаяся сигарета.
Воробей защебетал...

Ищут прореху
в занавеске
солнечные кинжалы.

Дождь в горах.
Туман окутал
верхушки деревьев...
image.png1,8 Мб, 841x695
Апенди едет домой 24 118749
Опять рылся в издачевском старье и обнаружил этот текст.

(Короткометражный мультфильм)

МАМА
Глазки закрывай, а я буду рассказывать.

(На маленьком диване-кровати лежит шестилетняя девочка. Рядом с ней на табуретке сидит ее мама{ее мы видим со спины}. На стене висит ковер на котором изображен удящий рыбу кот в широкополой шляпе. Рядом с ним стоит ведро с уловом. Сзади к нему подкрадываются три озорных котенка готовые украсть пару рыбешек. На тумбочке тускло горит лампа. Девочка двигает пальцами руки в свете ночника и наблюдает за тенью на ковре. Мама наклоняется и целует ее в веки, что бы та закрывала глаза и засыпала)

МАМА
Если спуститься в долину и идти все время в сторону Чурхын-Залы - дойдешь до большой дороги. Перейдешь дорогу и окажешься у подножия горы. Как обойдешь ее - увидишь три холма, за ними будет темный лес. Не каждому путнику хватит смелости зайти туда. Сорок дней и сорок ночей тебе понадобится чтобы пересечь его. На другой стороне будет чистое поле. В том поле, ровно посередине, сидит дед Дыканбай.

(Картинка долины. Сразу за ней дорога, по ней едет трактор. Старичок за рулем положил на педаль газа кирпич и закинув ноги на приборную панель пьет горячий чай из граненого стакана. За дорогой высокая гора. Огибая ее, мы видим три небольших холма за ними хвойный лес, черный и пугающий, корни деревьев при приближении напрягаются и сжимаются словно мускулы. Ветви раздвигаются и мы видим поле со всех сторон окруженное деревьями. Ровно по середине, на земле, сидит старик в национальной одежде.)

МАМА
Сорок раз по сорок лету деду Дыканбаю. Много у него внуков и правнуков, всех и не сосчитать. И только один из них - молодой Апенди не забывал его и всегда писал старику письма. Но мир не справедлив и, как это чаще всего бывает, за доброе сердце никто не осыпал золотом юного джигита. Он жил далеко-далеко отсюда, в печальном мире где правил безумный король. Влюбился Апенди в красивую девушку, но ни денег ни дома у него не было. Очень он страдал. Стало жалко его деду Дыканбаю и решил он ему помочь.

(Дед сидит и читает очередное письмо Апенди. Откладывает его и достает из-за спины лук со стрелой. Вынимает из кармана пачку Беломорканала, отрывает кусок и что-то на нем пишет. Затем вытаскивает из-за пазухи шелковый платок подносит к лицу и вдыхает его запах. Привязывает платком к стреле свое письмо на картонке и пускает ее высоко в небо.)

МАМА
Непросто жилось Апенди. Днем он строил огромный дворец для злого бая и лишь ночью улучал минутку чтобы поглядеть на свою возлюбленную Акылджан.

(Городок из строительных бытовок. Между ними натянуты бельевые веревки на которых висит одежда. В центре возвышается, словно башня, недостроенный небоскреб. Апенди лежит на двухъярусной кровати в бытовке. Смотрит в маленькое окно. Ждет пока взойдет луна. Внутри множество кроватей. В углу рабочий заваривает чай опустив в стакан оголенный провод подключенный к розетке. На батарее сушатся лепешки. С наступлением темноты Апенди выходит на улицу и идет к железному забору, ставит друг на друга две пластиковые зеленые коробки из-под пива и встав на них наблюдает за Акылджан, сидящей за широкой стеклянной стеной в вахтерской будке в доме напротив.)

МАМА
Любовь была взаимна и Акылджан, хоть и не могла покинуть свой пост, развлекала молодого Апенди театром теней и танцами.

(Акылджан, натянув простыню на стекло и поставив позади лампу, тенью от рук изображает огромную птицу. Апенди, балансируя на коробках из-под пива, открыв рот, наблюдает за ней. Она встает и ртом ловит эту птицу, надувает щеки и выпускает ее на волю, пританцовывая. Апенди заходится хохотом и чуть не падает с коробок. Тут в крышу его бытовки врезается стрела. Он соскакивает и достает ее. Развязывает платок и сунув его в карман читает письмо. После прочтения, его лицо расплывается в радостной улыбке. Он бежит к забору и жестом показывает Акалджан «Отойду на пару минут»)

МАМА
Дед посоветовал Апенди обратится к его старой знакомой - принцессе Луне, той, что плыла по небу в своем светлом замке каждую ночь. Воскликнул Апенди: «Луна помоги мне!». Но принцесса ему не ответила. Апенди крикнул еще громче, поднимая руки к небу: «Луна помоги мне и я стану твоим другом навеки!». И тогда с неба прозвучал невероятной красоты голос: «Зачем мне друзья, молодой Апенди?». «Солнце днем наблюдает за жизнью людей, а ты же, прекрасная принцесса, ночью смотришь одна на спящий мир, разве тебе не скучно?» - отвечал он. Рассмеялась Луна, и смех ее был как журчание холодного горного ручья ранним утром: «Не скучно, ведь вижу я, как каждую ночь веселит и смешит тебя твоя ненаглядная Акылджан, хорошо и радостно делается у меня на душе от вашей любви, а коли помогу тебе, то будете вы жить вместе под одной крышей и не смогу больше наблюдать за вами.» Молодой джигит взмолился: «Послушай, светлая принцесса! Если поможешь мне, даю тебе обещание - каждую ночь подниматься к тебе в замок и лично развлекать тебя!». «Ну тогда ладно, заходи.» - согласилось она.

(Апенди обращается к Луне. У них происходит вышеописанный диалог. Голос Луны доносится с неба. Апенди смотрит вверх. После диалога Апенди достает дедов шелковый платок из кармана и взмахивает им. Платок удлиняется и превращается в лестницу ведущую прямо к лунному диску. Апенди взбирается по лестнице в небо. Пока он поднимается, мимо пролетает квадрокоптер, затем самолет, а в самом конце можно заметить МКС. Он оказывается у ворот замка, собирает за собой шелковый платок, и толкает их рукой.)

МАМА
Яркий белый свет ударил в глаза юного джигита как только он вошел в ворота замка принцессы. То был свет красоты ночной госпожи. Он прикрыл глаза рукой и отвернулся. «Ну что, Апенди? Видел ли ты хоть раз кого нибудь столь же прекрасного? Ни хочешь остаться у меня на совсем?» - смеясь спросила она. «Не видел, уважаемая госпожа Луна, нигде ни разу не видел. Уверен, нет никого красивее тебя ни на том свете, ни на этом, но Акылджан моему сердцу милее» - отвечал Апенди. Нахмурилась Луна и свет ее уже не так бил в глаза. Рукой поманила его позвав идти за ней.

(Апенди входит и зажмуривается увидев сияющую Луну (она напоминает персонажа фильма «Властелин Колец» Галадриэль когда та захотела взять кольцо.) Между ними происходит диалог, после которого Апенди идет за ней. Они проходят по ее замку. Тут зрителю становится понятно почему Луне скучно. Весь замок это ярко белые светящиеся дорожки переплетающиеся между собой, а вместо стен зеркала - отражающие лишь саму Луну и ее свет. Они обходят замок кругом, как бы оказываясь на другой его стороне (на темной стороне Луны). У границы, где лежит тень, они останавливаются.)
image.png1,8 Мб, 841x695
Апенди едет домой 24 118749
Опять рылся в издачевском старье и обнаружил этот текст.

(Короткометражный мультфильм)

МАМА
Глазки закрывай, а я буду рассказывать.

(На маленьком диване-кровати лежит шестилетняя девочка. Рядом с ней на табуретке сидит ее мама{ее мы видим со спины}. На стене висит ковер на котором изображен удящий рыбу кот в широкополой шляпе. Рядом с ним стоит ведро с уловом. Сзади к нему подкрадываются три озорных котенка готовые украсть пару рыбешек. На тумбочке тускло горит лампа. Девочка двигает пальцами руки в свете ночника и наблюдает за тенью на ковре. Мама наклоняется и целует ее в веки, что бы та закрывала глаза и засыпала)

МАМА
Если спуститься в долину и идти все время в сторону Чурхын-Залы - дойдешь до большой дороги. Перейдешь дорогу и окажешься у подножия горы. Как обойдешь ее - увидишь три холма, за ними будет темный лес. Не каждому путнику хватит смелости зайти туда. Сорок дней и сорок ночей тебе понадобится чтобы пересечь его. На другой стороне будет чистое поле. В том поле, ровно посередине, сидит дед Дыканбай.

(Картинка долины. Сразу за ней дорога, по ней едет трактор. Старичок за рулем положил на педаль газа кирпич и закинув ноги на приборную панель пьет горячий чай из граненого стакана. За дорогой высокая гора. Огибая ее, мы видим три небольших холма за ними хвойный лес, черный и пугающий, корни деревьев при приближении напрягаются и сжимаются словно мускулы. Ветви раздвигаются и мы видим поле со всех сторон окруженное деревьями. Ровно по середине, на земле, сидит старик в национальной одежде.)

МАМА
Сорок раз по сорок лету деду Дыканбаю. Много у него внуков и правнуков, всех и не сосчитать. И только один из них - молодой Апенди не забывал его и всегда писал старику письма. Но мир не справедлив и, как это чаще всего бывает, за доброе сердце никто не осыпал золотом юного джигита. Он жил далеко-далеко отсюда, в печальном мире где правил безумный король. Влюбился Апенди в красивую девушку, но ни денег ни дома у него не было. Очень он страдал. Стало жалко его деду Дыканбаю и решил он ему помочь.

(Дед сидит и читает очередное письмо Апенди. Откладывает его и достает из-за спины лук со стрелой. Вынимает из кармана пачку Беломорканала, отрывает кусок и что-то на нем пишет. Затем вытаскивает из-за пазухи шелковый платок подносит к лицу и вдыхает его запах. Привязывает платком к стреле свое письмо на картонке и пускает ее высоко в небо.)

МАМА
Непросто жилось Апенди. Днем он строил огромный дворец для злого бая и лишь ночью улучал минутку чтобы поглядеть на свою возлюбленную Акылджан.

(Городок из строительных бытовок. Между ними натянуты бельевые веревки на которых висит одежда. В центре возвышается, словно башня, недостроенный небоскреб. Апенди лежит на двухъярусной кровати в бытовке. Смотрит в маленькое окно. Ждет пока взойдет луна. Внутри множество кроватей. В углу рабочий заваривает чай опустив в стакан оголенный провод подключенный к розетке. На батарее сушатся лепешки. С наступлением темноты Апенди выходит на улицу и идет к железному забору, ставит друг на друга две пластиковые зеленые коробки из-под пива и встав на них наблюдает за Акылджан, сидящей за широкой стеклянной стеной в вахтерской будке в доме напротив.)

МАМА
Любовь была взаимна и Акылджан, хоть и не могла покинуть свой пост, развлекала молодого Апенди театром теней и танцами.

(Акылджан, натянув простыню на стекло и поставив позади лампу, тенью от рук изображает огромную птицу. Апенди, балансируя на коробках из-под пива, открыв рот, наблюдает за ней. Она встает и ртом ловит эту птицу, надувает щеки и выпускает ее на волю, пританцовывая. Апенди заходится хохотом и чуть не падает с коробок. Тут в крышу его бытовки врезается стрела. Он соскакивает и достает ее. Развязывает платок и сунув его в карман читает письмо. После прочтения, его лицо расплывается в радостной улыбке. Он бежит к забору и жестом показывает Акалджан «Отойду на пару минут»)

МАМА
Дед посоветовал Апенди обратится к его старой знакомой - принцессе Луне, той, что плыла по небу в своем светлом замке каждую ночь. Воскликнул Апенди: «Луна помоги мне!». Но принцесса ему не ответила. Апенди крикнул еще громче, поднимая руки к небу: «Луна помоги мне и я стану твоим другом навеки!». И тогда с неба прозвучал невероятной красоты голос: «Зачем мне друзья, молодой Апенди?». «Солнце днем наблюдает за жизнью людей, а ты же, прекрасная принцесса, ночью смотришь одна на спящий мир, разве тебе не скучно?» - отвечал он. Рассмеялась Луна, и смех ее был как журчание холодного горного ручья ранним утром: «Не скучно, ведь вижу я, как каждую ночь веселит и смешит тебя твоя ненаглядная Акылджан, хорошо и радостно делается у меня на душе от вашей любви, а коли помогу тебе, то будете вы жить вместе под одной крышей и не смогу больше наблюдать за вами.» Молодой джигит взмолился: «Послушай, светлая принцесса! Если поможешь мне, даю тебе обещание - каждую ночь подниматься к тебе в замок и лично развлекать тебя!». «Ну тогда ладно, заходи.» - согласилось она.

(Апенди обращается к Луне. У них происходит вышеописанный диалог. Голос Луны доносится с неба. Апенди смотрит вверх. После диалога Апенди достает дедов шелковый платок из кармана и взмахивает им. Платок удлиняется и превращается в лестницу ведущую прямо к лунному диску. Апенди взбирается по лестнице в небо. Пока он поднимается, мимо пролетает квадрокоптер, затем самолет, а в самом конце можно заметить МКС. Он оказывается у ворот замка, собирает за собой шелковый платок, и толкает их рукой.)

МАМА
Яркий белый свет ударил в глаза юного джигита как только он вошел в ворота замка принцессы. То был свет красоты ночной госпожи. Он прикрыл глаза рукой и отвернулся. «Ну что, Апенди? Видел ли ты хоть раз кого нибудь столь же прекрасного? Ни хочешь остаться у меня на совсем?» - смеясь спросила она. «Не видел, уважаемая госпожа Луна, нигде ни разу не видел. Уверен, нет никого красивее тебя ни на том свете, ни на этом, но Акылджан моему сердцу милее» - отвечал Апенди. Нахмурилась Луна и свет ее уже не так бил в глаза. Рукой поманила его позвав идти за ней.

(Апенди входит и зажмуривается увидев сияющую Луну (она напоминает персонажа фильма «Властелин Колец» Галадриэль когда та захотела взять кольцо.) Между ними происходит диалог, после которого Апенди идет за ней. Они проходят по ее замку. Тут зрителю становится понятно почему Луне скучно. Весь замок это ярко белые светящиеся дорожки переплетающиеся между собой, а вместо стен зеркала - отражающие лишь саму Луну и ее свет. Они обходят замок кругом, как бы оказываясь на другой его стороне (на темной стороне Луны). У границы, где лежит тень, они останавливаются.)
25 118750
>>18749
ЧАСТЬ 2

МАМА
Дальше Луна пройти не могла. В тени ее замка жило множество существ, места которым в подлунном мире уже не осталось. Она сказала Апенди, что бы тот шел все время прямо и ничего не боялся. А как только в небе над ним появится огромная черная птица Каракуш - показать ей шелковый платок. Так он и сделал.

(Апенди идет по темной стороне Луны все время вперед. С разных сторон он видит фантастических существ: птицу Замырык с человеческим лицом и золотым оперением играющую в шахматы с двумя мышками (Мылк-мурун Хлюпающий нос и Былк-мурун Сопатый нос), крылатого коня Тулпара и многоглавого дракона Ажыдаара. Тут по поверхности проносится тень и сверху на Апенди пикирует огромный черный орел размером со слона. Он выставляет вперед шелковый платок и орел притормаживает и садится рядом.)

МАМА
«Вижу, что ты от принцессы нашей пришел, не буду тебя есть, что тебе надо малявка?» - спросила Каракуш Апенди. Рассказал ей юный джигит свою историю про любовь и несчастья.

(Апенди и Каракуш сидят на земле. Апенди махает руками и сокрушенно рассказывает свою историю, Каракуш кивает и «пожимает плечами». Апенди достает из-за пазухи фото Акылджан и показывает птице. Каракуш подзывает крылом двух мышек, что бы те надели на нее очки. Придерживая очки крылом, всматривается в фото и снова кивает, словно подтверждая «да, очень красивая».)

МАМА
Рассказала ему Каракуш, что есть такое место где Апенди и Акылджан счастливы будут. Но далеко оно и что бы долететь туда птице понадобится много еды. Взял тогда джигит лук и настрелял для Каракуш пять лунных кабанов и пять лунных фазанов, разделал и заготовил мясо в десяти кожаных мешках. Все было готово для дальнего перелета и Апенди, на спине птицы, спустился из замка прямо к дому Акылджан.

(Апенди охотится - быстрая нарезка, можно вообще одной картинкой это показать. Затем запрыгнув на спину к птице они камнем несутся вниз, приземляются. Он спешивается и стучит в стекло будки вахтерши. Акылджан просыпается, вскакивает, видит через стекло птицу, приходит в восторг. Она подбегает к Апенди и бросается ему на шею. Затем они встают около птицы и Акылджан фотографирует их на фоне ее на телефон. Апенди опускает крыло Каракуш, словно это дверь автомобиля и приглашает Акылджан на спину к птице. Она залезает и они поднимаются в небо)

МАМА
Долго летели они, через горы и озера, города и села, как вдруг Апенди вспомнил, что просил его дед об услуге в своем письме.

(Они летят. Апенди периодически кидает птице мясо. Тут он достает из кармана письмо деда и перечитав его хватается за голову. Нам показывают письмо, там внизу приписка: «Вышли мне чая и сигареты кончаются». Начинает играть песня Виктора Цоя - «Мы ждем перемен». Апенди дергает птицу за перья. Она поворачивает голову и читает письмо. Начинает высматривать что-то внизу. Видит фуру которая едет по дороге в магазин. Пикирует и садится рядом. Фура останавливается и из нее выходит изумленный водитель. Апенди подбегает к нему и просит у него блок сигарет и чая. Водитель требует денег - Апенди шарит по карманам и достает двести рублей. Водитель с сомнением смотрит на столь малую сумму, но тут из-за спины Апенди выглядывает Каракуш и делает недовольное лицо. Водитель пугается и соглашается на сделку. Они снова взлетают.)

МАМА
Из-за этой остановки еды рассчитанной на полет не хватило. И когда птица в очередной раз повернула голову требуя мяса, Апенди понял что в мешках пусто. Тогда он взял кинжал и вырезал кусок плоти со своего бедра, что бы накормить ее.

(Птица поворачивает голову и разевает клюв. Апенди шарит по мешкам, но там пусто. Тогда он хватает кинжал и отрезает кусок мяса с бедра, кидает его птице. Акылджан отрывает от юбки кусок и быстро перебинтовывает его рану. Они прижавшись к друг другу летят дальше. Вскоре мы видим знакомый пейзаж. Поле с дедом. Апенди скидывает ему посылку. Она падает перед дедом. Тот ловит ее и вскидывает руку в знак приветствия. Они пролетают лес и три холма. После дороги Каракуш начинает снижаться и садится на горе прямо перед очень красивым домиком с садом.)

МАМА
Место куда привезла их Каракуш было невероятно красивым. Дом, стоящий в большом саду, выглядел тепло и уютно. Вокруг пели диковинные птицы. Цветы распространяли сладкий аромат. Плоды фруктовых деревьев падали на землю - так их было много, а в арыках струилась чистая и прохладная вода. Отпустили они птицу Каракуш и решили остаться жить здесь. Рано утром Апенди уходил в лес охотится, а к вечеру возвращался, что бы успеть побыть со своей Акылджан, до ухода в замок принцессы Луны. Жили они долго и счастливо, и по сей день живут.

(Вышеописанное + снова появляется картинка дома и кроватки где лежит и слушает сказку дочь + мы видим что мама-рассказчица и есть та самая Акылджан)

ДОЧКА
Мамочка, так какое же это счастье, если ты видишь папу только на закате?

(Из другой комнаты выходит Апенди и улыбаясь целует сперва дочь потом Акылджан подходит к двери и берет доску с нардами и комуз — древний кыргызский струнный инструмент. Выходит на улицу и взмахнув платком, выстраивает лестницу к луне. Достает из кармана солнечные очки и помахав рукой поднимается наверх)

МАМА
Засыпай, мое счастье.

(Машет ему рукой, улыбается и целует дочь)

Конец.
25 118750
>>18749
ЧАСТЬ 2

МАМА
Дальше Луна пройти не могла. В тени ее замка жило множество существ, места которым в подлунном мире уже не осталось. Она сказала Апенди, что бы тот шел все время прямо и ничего не боялся. А как только в небе над ним появится огромная черная птица Каракуш - показать ей шелковый платок. Так он и сделал.

(Апенди идет по темной стороне Луны все время вперед. С разных сторон он видит фантастических существ: птицу Замырык с человеческим лицом и золотым оперением играющую в шахматы с двумя мышками (Мылк-мурун Хлюпающий нос и Былк-мурун Сопатый нос), крылатого коня Тулпара и многоглавого дракона Ажыдаара. Тут по поверхности проносится тень и сверху на Апенди пикирует огромный черный орел размером со слона. Он выставляет вперед шелковый платок и орел притормаживает и садится рядом.)

МАМА
«Вижу, что ты от принцессы нашей пришел, не буду тебя есть, что тебе надо малявка?» - спросила Каракуш Апенди. Рассказал ей юный джигит свою историю про любовь и несчастья.

(Апенди и Каракуш сидят на земле. Апенди махает руками и сокрушенно рассказывает свою историю, Каракуш кивает и «пожимает плечами». Апенди достает из-за пазухи фото Акылджан и показывает птице. Каракуш подзывает крылом двух мышек, что бы те надели на нее очки. Придерживая очки крылом, всматривается в фото и снова кивает, словно подтверждая «да, очень красивая».)

МАМА
Рассказала ему Каракуш, что есть такое место где Апенди и Акылджан счастливы будут. Но далеко оно и что бы долететь туда птице понадобится много еды. Взял тогда джигит лук и настрелял для Каракуш пять лунных кабанов и пять лунных фазанов, разделал и заготовил мясо в десяти кожаных мешках. Все было готово для дальнего перелета и Апенди, на спине птицы, спустился из замка прямо к дому Акылджан.

(Апенди охотится - быстрая нарезка, можно вообще одной картинкой это показать. Затем запрыгнув на спину к птице они камнем несутся вниз, приземляются. Он спешивается и стучит в стекло будки вахтерши. Акылджан просыпается, вскакивает, видит через стекло птицу, приходит в восторг. Она подбегает к Апенди и бросается ему на шею. Затем они встают около птицы и Акылджан фотографирует их на фоне ее на телефон. Апенди опускает крыло Каракуш, словно это дверь автомобиля и приглашает Акылджан на спину к птице. Она залезает и они поднимаются в небо)

МАМА
Долго летели они, через горы и озера, города и села, как вдруг Апенди вспомнил, что просил его дед об услуге в своем письме.

(Они летят. Апенди периодически кидает птице мясо. Тут он достает из кармана письмо деда и перечитав его хватается за голову. Нам показывают письмо, там внизу приписка: «Вышли мне чая и сигареты кончаются». Начинает играть песня Виктора Цоя - «Мы ждем перемен». Апенди дергает птицу за перья. Она поворачивает голову и читает письмо. Начинает высматривать что-то внизу. Видит фуру которая едет по дороге в магазин. Пикирует и садится рядом. Фура останавливается и из нее выходит изумленный водитель. Апенди подбегает к нему и просит у него блок сигарет и чая. Водитель требует денег - Апенди шарит по карманам и достает двести рублей. Водитель с сомнением смотрит на столь малую сумму, но тут из-за спины Апенди выглядывает Каракуш и делает недовольное лицо. Водитель пугается и соглашается на сделку. Они снова взлетают.)

МАМА
Из-за этой остановки еды рассчитанной на полет не хватило. И когда птица в очередной раз повернула голову требуя мяса, Апенди понял что в мешках пусто. Тогда он взял кинжал и вырезал кусок плоти со своего бедра, что бы накормить ее.

(Птица поворачивает голову и разевает клюв. Апенди шарит по мешкам, но там пусто. Тогда он хватает кинжал и отрезает кусок мяса с бедра, кидает его птице. Акылджан отрывает от юбки кусок и быстро перебинтовывает его рану. Они прижавшись к друг другу летят дальше. Вскоре мы видим знакомый пейзаж. Поле с дедом. Апенди скидывает ему посылку. Она падает перед дедом. Тот ловит ее и вскидывает руку в знак приветствия. Они пролетают лес и три холма. После дороги Каракуш начинает снижаться и садится на горе прямо перед очень красивым домиком с садом.)

МАМА
Место куда привезла их Каракуш было невероятно красивым. Дом, стоящий в большом саду, выглядел тепло и уютно. Вокруг пели диковинные птицы. Цветы распространяли сладкий аромат. Плоды фруктовых деревьев падали на землю - так их было много, а в арыках струилась чистая и прохладная вода. Отпустили они птицу Каракуш и решили остаться жить здесь. Рано утром Апенди уходил в лес охотится, а к вечеру возвращался, что бы успеть побыть со своей Акылджан, до ухода в замок принцессы Луны. Жили они долго и счастливо, и по сей день живут.

(Вышеописанное + снова появляется картинка дома и кроватки где лежит и слушает сказку дочь + мы видим что мама-рассказчица и есть та самая Акылджан)

ДОЧКА
Мамочка, так какое же это счастье, если ты видишь папу только на закате?

(Из другой комнаты выходит Апенди и улыбаясь целует сперва дочь потом Акылджан подходит к двери и берет доску с нардами и комуз — древний кыргызский струнный инструмент. Выходит на улицу и взмахнув платком, выстраивает лестницу к луне. Достает из кармана солнечные очки и помахав рукой поднимается наверх)

МАМА
Засыпай, мое счастье.

(Машет ему рукой, улыбается и целует дочь)

Конец.
27 120497
>>20285
Друже, у тебя форматирование, конечно, полный пиздец. Ещё и едет на других системах.
Поправил за тебя:
https://mega.nz/file/C0QzwaBb#whPRhDmvgMt8fWIYZCskOOexPx31Y_F6U7JpCGDlsQc
28 120740
>>20497
Спасибо, мил человек! Я уже замучался на Яндекс Диске верстку поправлять - разъезжается и всё тут. Я твою версию залью. Большое спасибо тебе.
29 120773
>>20740
Да не за что. Заголовки - Arial жирный, текст - Georgia. Используй разрывы страниц (Ctrl + Enter), и будет тебе счастье.
31 121321
>>20784
Боже, когда ж вы верстать научитесь....
32 121497
>>20784
Хорошо. Продолжай, анон.
33 121504
>>21321

>....

34 121561
>>21321
Со временем.
35 122871
Бамп.
36 122921
Скоро тред четвертого номера будет. Сегодня-завтра.
37 127241
бамп
38 127275
>>27241
А собственно зачем?
Тред утонул или удален.
Это копия, сохраненная 3 января 2021 года.

Скачать тред: только с превью, с превью и прикрепленными файлами.
Второй вариант может долго скачиваться. Файлы будут только в живых или недавно утонувших тредах. Подробнее

Если вам полезен архив М.Двача, пожертвуйте на оплату сервера.
« /izd/В начало тредаВеб-версияНастройки
/a//b//mu//s//vg/Все доски