Трент Резнор о сюрреалистическом опыте работы с Дэвидом Боуи:

Для меня каждый альбом Боуи связан с отдельным набором воспоминаний. Возвращаясь в эпоху расцвета тех или иных альбомов, я прихожу в дом своих старых друзей и слушаю коллекции записей в подвале. Первое родство я почувствовал с [четырнадцатым лонгплеем Боуи] «Scary Monsters». После этого я пошел в обратном направлении и обнаружил «берлинскую трилогию», которая совершенно захватила меня. К началу 90-х, когда я оказался на сцене перед аудиторией, моя одержимость Боуи была беспредельной. Я изучал все хлебные крошки – подсказки в его лирике, которые со временем проявлялись, загадочные фотографии, журнальные статьи. Я создавал и выстраивал мой личный облик Боуи. Его музыка очень помогала понять себя. Он был огромным вдохновением в плане артистических возможностей и возможностей шоумена. Он показал, что не может быть никаких правил.

В середине 90-х он потянулся ко мне и сказал: «Давай сотрудничать. Устроим тур». Словами не выразить, насколько мощным и сюрреалистическим опытом был тур «Outside» — я встретился с этим человеком во плоти и понял, к своему восхищению, что он соответствует всем ожиданиям. Тот факт, что он был изящным, обаятельным, счастливым, бесстрашным героем, стал отправной точкой для нового вдохновения.

На одной из первых встреч, на репетиции, мы говорили о туре. Я столкнулся со странным положением: На тот момент мы продали больше билетов, чем он продал в Северной Америке. Невозможно было представить, что Дэвид Боуи откроется предо мной. И вершиной стали его слова: «Знаешь, я не собираюсь играть то, чего от меня ожидают. Я только что закончил странный новый альбом. Мы сыграем несколько избранных треков из «берлинской трилогии» и новый альбом. Люди не хотят этого, но я должен поступить именно так. И вам, ребята, стоит удивлять нас каждую ночь». Помню, как я подумал: «Вау. Я стал свидетелем бесстрашия, о котором столько читал».

Мы нашли способ сделать шоу таким образом, чтобы оно выглядело как единый опыт. Мы играли укороченный сет, а затем Дэвид выходил с песней «Subterraneans», и мы пели ее вместе, после чего появлялась его группа, а наша покидала сцену. Это один из величайших моментов в моей жизни, когда я стоял на сцене рядом с Дэвидом Боуи, и мы вместе пели «Hurt». Я был вне себя: «Я стою на сцене с важнейшим влиянием, и он поет песню, написанную в моей спальне». Это был удивительный момент.

Публика реагировала сдержанно. В условиях летнего рок-концерта под открытым небом, куда люди приходили с кучей пива, многие хотели услышать скорее «Changes», чем смотреть арт-инсталляцию на сцене. Но он делал то, что хотел. Это произвело на меня впечатление. И я думаю об этом каждый раз, когда собираюсь попросить вашего внимания или ваших денег для какого-либо проекта.

В этом туре я помешался, честно говоря. Это был пик славы для ракеты под названием NINE INCH NAILS. Это искажало индивидуальность и довлело надо мной. Приходилось сталкиваться с чужим мнением. Группа переходила из состояния, когда не могла оплатить счет за газ, к стадионам, забитым людьми, которые думают, что знают тебя. Грань между человеком на сцене и тем парнем, которого ты знал раньше, начала размываться. Моим способом справиться с этим были наркотики и алкоголь, которые помогали мне чувствовать себя лучше и подготовленней для борьбы. Моя карьера стремительно взлетала, но строительные леса все еще держали во мне человека, предвещая коллапс. Я не мог осознать в полной мере, насколько это плохо, но знал в глубине души, что находился на шаткой, безрассудной и самоубийственной дороге.

Когда я встретил Боуи, он уже прошел через это. Он пребывал в мире с самим собой, с невероятной женой и чистой любовью. Несколько раз мы оставались наедине, и он сказал пару вещей – не наставления, а отголоски мудрости – которые до сих пор здесь: «Знаешь, есть лучший путь. Он не должен заканчиваться отчаянием, смертью или падением».

Ровно через год я достиг дна. Избавившись от зависимости, я чувствовал огромный стыд за свои прошлые действия. Я вспомнил время, которое мы провели вместе, и задавался вопросом, как бы это выглядело, если бы я был собой на сто процентов?

«I’m Afraid of Americans» подпадает под эту категорию – я был вне себя, и мне стыдно за человека, которым я был в то время. Когда я вижу клип, у меня смешанные чувства. С одной стороны, я благодарен и рад быть частью этого, но в то же время я испытываю отвращение к самому себе. Жаль, что это был не тот я. Это гложет меня.

Через несколько лет Боуи приехал в Лос-Анджелес. Я был чист уже довольно долго и хотел поблагодарить его за помощь. С неохотой я пошел за кулисы, испытывая странное чувство стыда. Мол: «Эй, я тот парень, который блевал на ковре». И он вновь встретил меня с теплотой, милосердием и любовью. Я начал говорить: «Слушайте, я чист…». Кажется, я не закончил фразу. Он крепко обнял меня и сказал: «Я знал. Я знал, что ты справишься. Я знал, что ты выберешься». У меня мурашки по коже, когда я думаю об этом. Это был еще один очень важный момент в моей жизни.

Но я не думаю, что мы закончили. Такое чувство, что я потерял наставника, второго отца, который напоминает, что в мире, где планка все ниже и ниже, где глупость становится базой, все еще есть место для величия и бескомпромиссного видения.