>>84166
Какие-то вещи я понимаю сразу; для понимания других мне требуется время. Как и большинству людей, очевидно. Второй случай для меня всегда более ценен: он означает, что я нашел для себя что-то, что по отношению к моему персональному миру располагается под каким-то условным углом; что-то, что не есть я; что-то иное, именно поэтому очевидное не сразу. Легко жить в окружении привычных и понятных вещей; однако они быстро приедаются, так же как быстро надоедают беседы, в которых все участники согласны друг с другом и только поддакивают каждой фразе. Спорить интересно с теми, чье мнение так или иначе противоречит твоему; и точно также интереснее включать в свой мир вещи, кажущиеся поначалу ему чужими и не слишком нужными. Это задает объем и перспективу жизни; это, в сущности, и есть основа всякого познания.

Изо всего наследия (не слишком обширного, и все-таки) Radiohead я отобрал в свое время песен двадцать, из которых по большому счету слушаю пять. Radiohead всегда казались мне чужими. Я слышал ушами, что у них поразительный дар совмещать несовместимое, но дальше этого не шел. Кое-что объяснил мне Мелдау, который играет три их песни (тут меня поправили, что четыре). Кое-что я постарался расслышать сам. В целом, мне они кажутся чужими до сих пор. Однако эти вот пять песен - когда их начинаешь слушать, после небольшого даже перерыва, то ощущение - как будто мокрой тряпкой провели по грязному стеклу. И выступило за ним то, что было скрыто, и взгляд твой сделался осмысленным и сфокусированным.

В поп-музыку редко приходят с четким осознанием того, что нужно делать. Чаще это дворовая или школьная привычка: я играю на гитаре, Коля жарит на трубе, почему бы нам не сложить наши усилия вместе и не посмотреть, что получится. Вот эта манера смотреть, что выйдет, задним числом - она для поп-музыки, наоборот, чрезвычайно характерна - если это не какой-то продюсерский проект, конечно. Продюсеры-то отлично знают, что делают, но у них своя беда: они знают не то, что нужно им (им обычно не нужна слава, например), они знают, что нужно публике. И до какого-то момента так оно и оказывается - пока не выясняется, что придуманная модель стала моделью для сборки, и музыку, нужную слушателю, клепают по всем углам света со скоростью автоматического станка.

Разумеется, уважающий себя рокер (эта категория людей существует только в нашем музыкальном фольклоре, но мы представим себе, что верим нашему фольклору как энциклопедии) - так вот, уважающий себя рокер не станет подлаживаться под вкусы толпы (про это есть вусмерть заебавшая песня ВИА Машина Времени, вы ее знаете). Он станет предлагать уникальное видение и откровение за откровением. Поелику теория в поп-музыке сильно не поспевает за практикой, ныне на практике это означает, что почти всякая новая группа станет так или иначе изъебываться, причем довольно механическим способом. Я, признаться, за общим потоком перестал пристально следить лет пять назад, так что мои сведения наверняка где-то устарели, но пять лет назад довольно было почитать обложку дебютной пластинки какого-нибудь юного коллектива, чтобы уже на ней увидеть, где находится новое слово. Одна группа пишется только на четырехдорожечный магнитофон, у другой в списке участников есть балалаечник, в третьей все песни длиной полторы минуты. То есть, это вот такой перебор вариантов без какого-либо представления о целом; точнее сказать, музыкальное целое тут мнится почти неизменным, но не оттого, что поп-музыка нашла, наконец, надежную формулу любви и успеха, а оттого только, что в поп-музыке все формы кажутся уже перебранными, перепетыми, и найти среди них пустую нишу уже представляется невозможным. Да и кто ее заметит, эту нишу? слушатель здесь тренирован мало, большинство не отличает мажора от минора, так что формальные изыски замечены будут едва ли, тогда как балалайку и четырехдорожечный магнитофон, скорее всего, кто-то да расслышит. Лично мне до сих пор представляется очевидным, что безумная популярность коллектива Уайтов была следствием не столько музыки, сколько дикого инструментального набора. Ну и так далее.

И вот на этом фоне поразительным представляется даже не то, что Radiohead сумели сделать что-то такое, чего ни до, ни после них никто не делал, а то, что сделали они это чисто музыкальными средствами, без привлечения балалайки и без напяливания на себя костюмов горилл: именно так, как делают люди, отлично понимающие, что и зачем они делают. Когда слушаешь пластиночные версии их песен, то те кажутся каким-то чрезвычайно сложным сложением музыкальных пластов, буквально как в старые добрые времена, когда группа Smashing Pumpkins одну гитарную партию записывала десять раз, причем в течение полугода (мне эти истории о том, как Корган спал по пять часов месяцами прямо на полу студии, всегда казались странными, потому что результат решительно не совпадал с затраченными усилиями). Потом, когда Йорк с каким-нибудь из братцев Гринвудов играет те же песни в полуакустическом варианте вживую, вдруг делается очевидным, что никаких особенных звукозаписывающих фокусов там нет, что это натурально в три гитары сыгранные вещи, грубые и живые, а вся их кажущаяся сложность - это результат точных аранжировочных ходов, чрезвычайно простых по отдельности, но исключительно эффектных вместе. То есть, в их вещах все настолько значимо и настолько кажется единственно верным решением, что даже тот звук подключения гитары, с которого начинается 2+2=5, узнается сразу, в любом музыкальном потоке, как принадлежащей Radiohead и не могущий принадлежать никому больше.

Магия Radiohead заключается в том, что они сумели поставить себе на службу случай и подчинить его: заставить фидбэк звучать единственно верным образом - штука из серии повелевания стихиями, фидбэк плохо контролируется, это шум, он уникален и непредсказуем. Смысл Radiohead в укрощении непредсказуемости, и если этого не слышать, то невротические и по большей части плохо дешифруемые тексты Йорка будут казаться фанаберией того порядка, который был популярен в психоделическую эпоху. Radiohead довольно близки к психоделике; однако здесь есть принципиальное различие. Если психоделика возводила случай в принцип и ждала, когда он произойдет, без особого разумения, зачем все это нужно, то Radiohead придумали, как заставить случай происходить в нужное им время и нужным им способом, не отменяя при этом его уникальности. Это звучит как совмещение несовместимого, однако не надо забывать, что случай - это частность принципа, и что в мире этом случайности все подчинены законам: тот, кто умеет обращаться с законом, сумеет поставить случай себе на службу.

Вот на этом, а не на какой-то особенной гармонической и мелодической магии, и покоится уверенность в том, что Radiohead никогда не повторятся и никогда не станут пародией на себя: вся музыка их собрана из каких-то незримых случайностей, окказиональностей и совпадений, и в ней нет окончательных решений и верных формул. Вся их музыка сделана, что называется, на слух, и все совпадения с реальными и вымышленными прототипами в ней случайны. Эта диалектика случая и закона делает их музыку лишенной прагматизма; эта диалектика, в сущности, и есть музыка.