У термина "неоклассика", которым так любит злоупотреблять отечественный музкритик, описывая саундтреки к компьютерным играм и масштабным голливудским постановкам, – довольно забавная манера существования.

Для начала, такого термина не знает ни один уважающий себя музыкальный словарь. Неоклассицизм – да, со всеми вытекающими: Стравинский, Мийо, Хиндемит и так далее. Не сказать, чтобы эти ребята имели отношение к озвучке Властелина колец.

Импортная Википедия дает три музыкальных понятия с употреблением слова neoclassical – в отношении дарк-вейва, металла и нью-эйджа. Во всех случаях имеется в виду какая-нибудь заунывная помесь барочных гармоний с ходульными мелодическими приемами, сделавшими всем трем жанрам имя. Народная энциклопедия AMG помещает neo-classical прямо в раздел new age – вестимо, из тех соображений, что всякий, кто рояль и клавишные заунывно терзает, в глубине души все одно чает наступления Эры Водолея, не то был бы повеселее.

И только отечественная Википедия бодро рапортует, что-де сперва неоклассика была – вот то самое, со Стравинским, а теперь-де неоклассика стала – вот то самое, с металлом. И глазом, значит, не моргает.

Если провести небольшую разыскательную работу, то выяснится, что то, что у нас беззаветно называют неоклассикой, на западе имеет вполне внятное название classical crossover, коим народ наслаждается со времен Марио Ланца и до сих пор себе доливки в виде Андреа Бочелли просит. Жанр безоговорочно выморочный – но ведь всегда есть люди, коих тяга к прекрасному удовлетворяется фотографией голой беременной женщины с подписью «Ожидание». Вот примерно для них этот самый кроссовер – как и большинство кроссоверов – существует. Классические гармонии плюс поп-аранжировки и поп-инструменты – примерно так это определяют, когда берутся определять.

Однако не все так просто. Если бы термин «неоклассика» убивался так элементарно, его бы уже давно приморили. Но у него - свои адвокаты.

Есть такая категория милейших композиторов, чье творчество совершенно не ложится ни в какие рамки, и им приходится выдумывать всякий вздор: пост-минимализм там или еще что. Когда-то были популярны Тирсен с Эйнауди, теперь есть вот такой вот исландец Ólafur Arnalds, коего я как по-русски произносить, не знаю, а потому пишу копипэйстом; а между ними – сонм композиторов, сочиняющих преимущественно фортепианные пьесы, самые что ни на есть тональные, консонансные и с довольно жесткой субординацией тоники-доминанты-субдоминанты. Словом, такие пьесы, о неизбежном появлении которых в тональной музыке некогда предупреждал музыкальный авангард. Что называется, до мышей дотрахаетесь, предупреждал.

И-таки дотрахались.

Тут мне, в комментах, как-то заметили по поводу литературы, что старых авторов читать не хочется, бо длинные очень и нудные, а хочется читать новых авторов, которые короче, философичнее и насущнее. Может, мне и не совсем в точности так возразили, но я так вычитал по скверной своей привычке за людей дочитывать то, чего они и не говорили. Во всяком случае, помнится мне что-то такое. Так вот.

Эта самая неоклассика в трактовке русской Википедии, в сущности, по отношению к классическому академическому наследию выполняет примерно ту же функцию, что и современная литература в вышеприведенном примере..

Она насущнее, короче и определенно философичнее.

Смысл ее существования почти исключительно задан тягой определенной породы людей к так называемой «красивой музыке». Что это за штука – еще никто разумно не сказал, но все знают, что музыка делится на красивую и некрасивую. Так вот, музыкальный авангард – явно музыка некрасивая, тогда как пресловутая неоклассика – куда как красивая.

То есть, я не буду кидаться камнями. В этих пьесках, что тирсеновских, что этого исландца-хрен-поймешь-как-выговорить, бездна обаяния; они, что важно, непретенциозны и, в общем, удовлетворяют тому качеству, которое называется благозвучием.

У них есть единственный недостаток. Он не сразу слышен, но рано или поздно начинает лезть в уши.

Всякий раз, слушая эти пьесы, складывается впечатление, что они дочерпывают уже до дна той эстетики, в которой написаны. Что, грубо говоря, еще пара таких пьес – и пойдет повтор. Не потому, что композиторы надломятся – а чисто по объективной причине. Потому что все технические возможности окажутся выбранными. Все ходы написанными. Останется только повторятся.

И очень сильное ощущение от самих пьес – что они страшно, изо всех сил сами боятся повториться, ежатся, чтобы не скатиться в вынужденный плагиат, как-то юлят, чтобы выделиться среди себе подобных. Если где утопия современной тональной музыки и показывает себя во всем блеске и нищете – то именно тут.

В сущности, ситуация эта понятна. Неоклассика, как ее ни называй – это отрасль поп-музыки для тех, кто кругом себя любит благообразие. Чтобы, значит, не грузило, было понятно и при этом – возвышенно. В ней жизни нет, а есть только одно заверение в совершеннейшем почтении. Это такой музыкальный Гарри Поттер, если угодно. Читать никому не стыдно и называется литературой.

И, в общем, все так и есть. Слушать не стыдно, называется музыкой. Надо только отчетливо понимать, что это не какая-то плодоносящая ветвь академической музыки, а увядший, хотя еще и прочный сук, на котором можно покачаться и у которого на конце завелся какой-то росток. Выживет или нет – черт знает.

Тоже, в некотором роде, - ожидание…