... Есть ещё аппаратные прерывания. Например, поворот на другой бок или сомнамбулический поход в туалет - оба инициируются аппаратными прерываниями ночного сна.

Феномен чтения на горшке было бы крайне не разумно игнорировать. Поэтому приходя на дежурство я включал, практически, этот же самый феномен, по крайней мере, суть его та же самая.
Суть формулируется "возьми боже, что нам негоже" - поскольку моё рабочее время у меня уже куплено корпорацией(оно не моё, а ихнее), то я делаю "работника".

"Работником" называется психическое состояние человека, идентичное состоянию сидящего на горшке.
Всё что такому не подсунуть, он машинально прочитает, а распоряжения руководства выполнит как на пружине.
Но в это время вы не должны ждать от него творческих заплывов.

"Работник" мало отличается от хорошего алгоритма, но это только алгоритм. Когда вы работник, вас не должно существовать, вы костюм, спецодежда и набор профессиональных навыков. Во времени работника не существует скуки, желаний и само время, огромными кусками исчезает из его поля зрения. Однако вы должны понимать неизбежный факт - работник не пригоден для настоящего творчества.

Когда я жил в доме своих родителей, я делал генеральную уборку трёхкомнатной квартиры в течение многих лет кряду даже после того, как остался в ней совершенно один, потому что подсел.
От каменного истукана уборщик отличался только тем, что истукан неподвижен, а генеральный уборщик сохраняет монотонное движение. За которым я прятал свои заботы, как за непроницаемым занавесом. Если хотел уйти от разговора с домашними или гостями. Так же была замечена потенциальная тенденция, что этот занавес способен скрыть целый мир. Замечена не мною.

Я увидел, почему некоторые из нас придаются дурацкому пению в часы монотонных дел или принятия ванны. Часть мира исчезала из поля зрения поющих, поэтому они должны были инстинктивно занять себя рутиною, чтобы психические функции, в которых автоматизм не нуждался, не отключились совсем.
Естественно, я тоже пел. Это пение обретало глубину именно в те моменты времени, когда вещей в поле зрения оставалось совсем мало. Как если бы мир составлял только эти шифоньеры, трельяжи, светильники. Песня скрепляла эти вещи вместе и служила им точкой отсчёта.