Двач.hk не отвечает.
Вы видите копию треда, сохраненную 28 апреля 2019 года.
Скачать тред: только с превью, с превью и прикрепленными файлами.
Второй вариант может долго скачиваться. Файлы будут только в живых или недавно утонувших тредах. Подробнее
Если вам полезен архив М.Двача, пожертвуйте на оплату сервера.
Вы видите копию треда, сохраненную 28 апреля 2019 года.
Скачать тред: только с превью, с превью и прикрепленными файлами.
Второй вариант может долго скачиваться. Файлы будут только в живых или недавно утонувших тредах. Подробнее
Если вам полезен архив М.Двача, пожертвуйте на оплату сервера.
![books-and-art-the-reader-thomas-reis-american-oil-on-canvas[...].jpg](https://2ch.hk//bo/src/547782/15441156174940.jpg)
40 Кб, 600x524Собственно сабж, странно, что раньше не видел. Постим сюда понравившиеся моменты, глубокомысленные и не очень.
813 Кб, 600x716Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям:
1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы. Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних.
2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Пётр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят, благодаря тому что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюет на водку.
3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии. Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают. Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.
5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или: «Я разменялся на мелкую монету!», потому что всё это бьет на дешёвый эффект, пошло, старо, фальшиво.
6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным. Они смеются над фразой: «Я представитель печати!», которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили. Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки. Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную.
7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой. Они горды своим талантом.
8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт. Спать с бабой, дышать ей в рот, выносить её логику, не отходить от неё ни на шаг — и всё это из-за чего! Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, не ум, выражающийся в уменье надуть фальшивой беременностью и лгать без устали. Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не <…>, а матерью. Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае. Ибо им нужна mens sana in corpore sano («В здоровом теле — здоровый дух»). И т. д. Таковы воспитанные. Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пикквика и вызубрить монолог из «Фауста». Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля. Тут дорог каждый час. Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать… хотя бы Тургенева, которого ты не читал.
[Письмо брату, Н. П. Чехову, март 1886 г.]
1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы. Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних.
2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Пётр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят, благодаря тому что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюет на водку.
3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии. Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают. Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.
5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или: «Я разменялся на мелкую монету!», потому что всё это бьет на дешёвый эффект, пошло, старо, фальшиво.
6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным. Они смеются над фразой: «Я представитель печати!», которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили. Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки. Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную.
7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой. Они горды своим талантом.
8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт. Спать с бабой, дышать ей в рот, выносить её логику, не отходить от неё ни на шаг — и всё это из-за чего! Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, не ум, выражающийся в уменье надуть фальшивой беременностью и лгать без устали. Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не <…>, а матерью. Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае. Ибо им нужна mens sana in corpore sano («В здоровом теле — здоровый дух»). И т. д. Таковы воспитанные. Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пикквика и вызубрить монолог из «Фауста». Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля. Тут дорог каждый час. Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать… хотя бы Тургенева, которого ты не читал.
[Письмо брату, Н. П. Чехову, март 1886 г.]
813 Кб, 600x716Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям:
1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы. Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних.
2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Пётр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят, благодаря тому что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюет на водку.
3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии. Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают. Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.
5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или: «Я разменялся на мелкую монету!», потому что всё это бьет на дешёвый эффект, пошло, старо, фальшиво.
6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным. Они смеются над фразой: «Я представитель печати!», которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили. Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки. Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную.
7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой. Они горды своим талантом.
8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт. Спать с бабой, дышать ей в рот, выносить её логику, не отходить от неё ни на шаг — и всё это из-за чего! Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, не ум, выражающийся в уменье надуть фальшивой беременностью и лгать без устали. Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не <…>, а матерью. Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае. Ибо им нужна mens sana in corpore sano («В здоровом теле — здоровый дух»). И т. д. Таковы воспитанные. Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пикквика и вызубрить монолог из «Фауста». Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля. Тут дорог каждый час. Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать… хотя бы Тургенева, которого ты не читал.
[Письмо брату, Н. П. Чехову, март 1886 г.]
1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы. Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних.
2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Пётр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят, благодаря тому что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюет на водку.
3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии. Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают. Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.
5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или: «Я разменялся на мелкую монету!», потому что всё это бьет на дешёвый эффект, пошло, старо, фальшиво.
6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным. Они смеются над фразой: «Я представитель печати!», которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили. Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки. Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную.
7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой. Они горды своим талантом.
8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт. Спать с бабой, дышать ей в рот, выносить её логику, не отходить от неё ни на шаг — и всё это из-за чего! Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, не ум, выражающийся в уменье надуть фальшивой беременностью и лгать без устали. Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не <…>, а матерью. Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае. Ибо им нужна mens sana in corpore sano («В здоровом теле — здоровый дух»). И т. д. Таковы воспитанные. Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пикквика и вызубрить монолог из «Фауста». Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля. Тут дорог каждый час. Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать… хотя бы Тургенева, которого ты не читал.
[Письмо брату, Н. П. Чехову, март 1886 г.]
Помню, лет пять тому назад мне пришлось с писателями Буниным и Федоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить. Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Все это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки и стояли корзиночки с хлебом.
Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому - словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами.
- Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово - чухонцы.
А другой подхватил, давясь от смеха:
- А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул. - Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!
И тем более приятно подтвердить, что в этой милой, широкой, полусвободной стране уже начинают понимать, что не вся Россия состоит из подрядчиков Мещовского уезда Калужской губернии.
Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому - словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами.
- Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово - чухонцы.
А другой подхватил, давясь от смеха:
- А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул. - Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!
И тем более приятно подтвердить, что в этой милой, широкой, полусвободной стране уже начинают понимать, что не вся Россия состоит из подрядчиков Мещовского уезда Калужской губернии.
Помню, лет пять тому назад мне пришлось с писателями Буниным и Федоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить. Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Все это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки и стояли корзиночки с хлебом.
Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому - словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами.
- Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово - чухонцы.
А другой подхватил, давясь от смеха:
- А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул. - Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!
И тем более приятно подтвердить, что в этой милой, широкой, полусвободной стране уже начинают понимать, что не вся Россия состоит из подрядчиков Мещовского уезда Калужской губернии.
Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому - словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами.
- Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово - чухонцы.
А другой подхватил, давясь от смеха:
- А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул. - Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!
И тем более приятно подтвердить, что в этой милой, широкой, полусвободной стране уже начинают понимать, что не вся Россия состоит из подрядчиков Мещовского уезда Калужской губернии.
Таким образом, следуя параллельным дороге курсом, Ринсвинд к вечеру достиг перекрестка.
Где и обнаружил постоялый двор.
Последним съеденным Ринсвиндом блюдом было жаркое из леопарда. Постоялый двор означает еду, но еда означает деньги. Ринсвинд был голоден, и денег у него не было.
Он тут же мысленно упрекнул себя за подобного рода негативный подход. Что сейчас нужно сделать, так это войти и заказать большой сытный обед. Тогда, вместо того чтобы быть голодным и без денег, он станет хорошо поевшим и без денег, что в его положении является чистым выигрышем. Разумеется, не следует сбрасывать со счетов, что мир, вероятно, выдвинет на это какие-то возражения. Однако многолетний опыт Ринсвинда показал, что существует мало проблем, которые нельзя разрешить громким воплем и резвым стартом с места. Кроме того, хороший обед благотворно действует на организм.
"Интересные времена"
---
На самом деле плоский верх усеченной пирамиды был довольно–таки просторным. На нем вполне хватало места для всяческих статуй, жрецов, каменных глыб, сточных желобов, производственных линий по обтесыванию ножей и всего остального, в чем нуждались тецуманцы для массового отправления религиозных обрядов. Несколько стоящих перед Ринсвиндом жрецов деловитыми голосами зачитывали длинный список жалоб: болото; комары; отсутствие металлических руд; вулканы; климат; такой бог, как Кусалькоатль; обсидиан постоянно тупится; квадратные колеса плохо катаются… Список был очень долгий.
В большинстве религий молящиеся обычно возносят хвалы и благодарят имеющихся в наличии богов — либо из общего благочестия, либо в надежде, что боги поймут намек и начнут действовать соответственно. Тецуманцы же, как следует осмотревшись, вокруг и твердо решив, что хуже быть уже не может, не церемонились в своих жалобах.
"Эрик"
---
Ощупывая руками стены, Ваймс поднялся по лестнице, проковылял в кабинет, рухнул в первобытное, давным-давно продавленное кожаное кресло, пошарил в верхнем ящике, вытащил оттуда бутылку, вцепился зубами в пробку, потянул, выплюнул пробку, отпил. Рабочий день начался.
Мир перед глазами медленно обрел очертания.
Жизнь не более чем химия. Капля здесь, капелька там, глядишь, все и изменилось. Немного забродившего сока – и внезапно оказывается, что ты можешь протянуть еще несколько часов.
"Стража! Стража!"
Где и обнаружил постоялый двор.
Последним съеденным Ринсвиндом блюдом было жаркое из леопарда. Постоялый двор означает еду, но еда означает деньги. Ринсвинд был голоден, и денег у него не было.
Он тут же мысленно упрекнул себя за подобного рода негативный подход. Что сейчас нужно сделать, так это войти и заказать большой сытный обед. Тогда, вместо того чтобы быть голодным и без денег, он станет хорошо поевшим и без денег, что в его положении является чистым выигрышем. Разумеется, не следует сбрасывать со счетов, что мир, вероятно, выдвинет на это какие-то возражения. Однако многолетний опыт Ринсвинда показал, что существует мало проблем, которые нельзя разрешить громким воплем и резвым стартом с места. Кроме того, хороший обед благотворно действует на организм.
"Интересные времена"
---
На самом деле плоский верх усеченной пирамиды был довольно–таки просторным. На нем вполне хватало места для всяческих статуй, жрецов, каменных глыб, сточных желобов, производственных линий по обтесыванию ножей и всего остального, в чем нуждались тецуманцы для массового отправления религиозных обрядов. Несколько стоящих перед Ринсвиндом жрецов деловитыми голосами зачитывали длинный список жалоб: болото; комары; отсутствие металлических руд; вулканы; климат; такой бог, как Кусалькоатль; обсидиан постоянно тупится; квадратные колеса плохо катаются… Список был очень долгий.
В большинстве религий молящиеся обычно возносят хвалы и благодарят имеющихся в наличии богов — либо из общего благочестия, либо в надежде, что боги поймут намек и начнут действовать соответственно. Тецуманцы же, как следует осмотревшись, вокруг и твердо решив, что хуже быть уже не может, не церемонились в своих жалобах.
"Эрик"
---
Ощупывая руками стены, Ваймс поднялся по лестнице, проковылял в кабинет, рухнул в первобытное, давным-давно продавленное кожаное кресло, пошарил в верхнем ящике, вытащил оттуда бутылку, вцепился зубами в пробку, потянул, выплюнул пробку, отпил. Рабочий день начался.
Мир перед глазами медленно обрел очертания.
Жизнь не более чем химия. Капля здесь, капелька там, глядишь, все и изменилось. Немного забродившего сока – и внезапно оказывается, что ты можешь протянуть еще несколько часов.
"Стража! Стража!"
Таким образом, следуя параллельным дороге курсом, Ринсвинд к вечеру достиг перекрестка.
Где и обнаружил постоялый двор.
Последним съеденным Ринсвиндом блюдом было жаркое из леопарда. Постоялый двор означает еду, но еда означает деньги. Ринсвинд был голоден, и денег у него не было.
Он тут же мысленно упрекнул себя за подобного рода негативный подход. Что сейчас нужно сделать, так это войти и заказать большой сытный обед. Тогда, вместо того чтобы быть голодным и без денег, он станет хорошо поевшим и без денег, что в его положении является чистым выигрышем. Разумеется, не следует сбрасывать со счетов, что мир, вероятно, выдвинет на это какие-то возражения. Однако многолетний опыт Ринсвинда показал, что существует мало проблем, которые нельзя разрешить громким воплем и резвым стартом с места. Кроме того, хороший обед благотворно действует на организм.
"Интересные времена"
---
На самом деле плоский верх усеченной пирамиды был довольно–таки просторным. На нем вполне хватало места для всяческих статуй, жрецов, каменных глыб, сточных желобов, производственных линий по обтесыванию ножей и всего остального, в чем нуждались тецуманцы для массового отправления религиозных обрядов. Несколько стоящих перед Ринсвиндом жрецов деловитыми голосами зачитывали длинный список жалоб: болото; комары; отсутствие металлических руд; вулканы; климат; такой бог, как Кусалькоатль; обсидиан постоянно тупится; квадратные колеса плохо катаются… Список был очень долгий.
В большинстве религий молящиеся обычно возносят хвалы и благодарят имеющихся в наличии богов — либо из общего благочестия, либо в надежде, что боги поймут намек и начнут действовать соответственно. Тецуманцы же, как следует осмотревшись, вокруг и твердо решив, что хуже быть уже не может, не церемонились в своих жалобах.
"Эрик"
---
Ощупывая руками стены, Ваймс поднялся по лестнице, проковылял в кабинет, рухнул в первобытное, давным-давно продавленное кожаное кресло, пошарил в верхнем ящике, вытащил оттуда бутылку, вцепился зубами в пробку, потянул, выплюнул пробку, отпил. Рабочий день начался.
Мир перед глазами медленно обрел очертания.
Жизнь не более чем химия. Капля здесь, капелька там, глядишь, все и изменилось. Немного забродившего сока – и внезапно оказывается, что ты можешь протянуть еще несколько часов.
"Стража! Стража!"
Где и обнаружил постоялый двор.
Последним съеденным Ринсвиндом блюдом было жаркое из леопарда. Постоялый двор означает еду, но еда означает деньги. Ринсвинд был голоден, и денег у него не было.
Он тут же мысленно упрекнул себя за подобного рода негативный подход. Что сейчас нужно сделать, так это войти и заказать большой сытный обед. Тогда, вместо того чтобы быть голодным и без денег, он станет хорошо поевшим и без денег, что в его положении является чистым выигрышем. Разумеется, не следует сбрасывать со счетов, что мир, вероятно, выдвинет на это какие-то возражения. Однако многолетний опыт Ринсвинда показал, что существует мало проблем, которые нельзя разрешить громким воплем и резвым стартом с места. Кроме того, хороший обед благотворно действует на организм.
"Интересные времена"
---
На самом деле плоский верх усеченной пирамиды был довольно–таки просторным. На нем вполне хватало места для всяческих статуй, жрецов, каменных глыб, сточных желобов, производственных линий по обтесыванию ножей и всего остального, в чем нуждались тецуманцы для массового отправления религиозных обрядов. Несколько стоящих перед Ринсвиндом жрецов деловитыми голосами зачитывали длинный список жалоб: болото; комары; отсутствие металлических руд; вулканы; климат; такой бог, как Кусалькоатль; обсидиан постоянно тупится; квадратные колеса плохо катаются… Список был очень долгий.
В большинстве религий молящиеся обычно возносят хвалы и благодарят имеющихся в наличии богов — либо из общего благочестия, либо в надежде, что боги поймут намек и начнут действовать соответственно. Тецуманцы же, как следует осмотревшись, вокруг и твердо решив, что хуже быть уже не может, не церемонились в своих жалобах.
"Эрик"
---
Ощупывая руками стены, Ваймс поднялся по лестнице, проковылял в кабинет, рухнул в первобытное, давным-давно продавленное кожаное кресло, пошарил в верхнем ящике, вытащил оттуда бутылку, вцепился зубами в пробку, потянул, выплюнул пробку, отпил. Рабочий день начался.
Мир перед глазами медленно обрел очертания.
Жизнь не более чем химия. Капля здесь, капелька там, глядишь, все и изменилось. Немного забродившего сока – и внезапно оказывается, что ты можешь протянуть еще несколько часов.
"Стража! Стража!"
>>47787
Справедливо.
Справедливо.
92 Кб, 720x960Нобходимость оберегать себя от всевозможного западла диктовала в те времена пить только проточную воду или алкоголь (с которым по общей договоренности никогда плохо не поступали), а есть лишь те консервы, которые ты сам только что открыл. Учитывая приобретенный опыт, мы разработали комбинацию, позже получившую название «насрать под кашу». Суть её в следующем. На какую-нибудь стоянку (здесь следует быть разборчивым, не все этого заслуживают) в предобеденный час приходит человек, который в вежливой и открытой форме просит накормить его миской каши или макарон. Этот тип готов всемерно помогать — он носит воду и дрова, помогает с котлом и всеми силами старается заслужить доверие, что при этом способе вовсе не трудно. Его задача — перехватить котёл в тот момент, когда его нужно будет сливать. Мотивируя, дескать, незачем разводить грязь у самого костра, он относит котел к ближайшим кустам, где:
(1) Сливает воду.
(2) Кладет себе полную миску.
(3) Приподняв макароны или кашу в котле специальной досочкой (лопаточкой), кидает туда говно с доски, припрятанной в тех же кустах.
После этого он аккуратно перемешивает все это костровой ложкой и спокойно возвращает котел. Затем он берет свою миску и принимает решение: уйти или дожидаться развязки. В последнем случае он сможет сделать больше — когда донесутся первые, поначалу ещё робкие возгласы недопонимания. В тот момент, когда первые пострадавшие будут с недоверием нюхать пищу, поднося ложки к самому носу, ему следует ходить меж ними, отрицая очевидное и побуждая пробовать пищу на личном примере (то есть пробуя по ложечке из своей миски с улыбающимся, что будет нетрудно, и очень довольным лицом).
Если проявить смекалку, то получится, будто человек, чтобы убедиться в происходящем, самолично пробует ложечку каши с говном. В такой момент вы, если отважитесь, сможете задать ему вопрос (но это нужно будет сделать быстро, пока он не успел опомниться):
— Как на ваш вкус, хватает говна?
(1) Сливает воду.
(2) Кладет себе полную миску.
(3) Приподняв макароны или кашу в котле специальной досочкой (лопаточкой), кидает туда говно с доски, припрятанной в тех же кустах.
После этого он аккуратно перемешивает все это костровой ложкой и спокойно возвращает котел. Затем он берет свою миску и принимает решение: уйти или дожидаться развязки. В последнем случае он сможет сделать больше — когда донесутся первые, поначалу ещё робкие возгласы недопонимания. В тот момент, когда первые пострадавшие будут с недоверием нюхать пищу, поднося ложки к самому носу, ему следует ходить меж ними, отрицая очевидное и побуждая пробовать пищу на личном примере (то есть пробуя по ложечке из своей миски с улыбающимся, что будет нетрудно, и очень довольным лицом).
Если проявить смекалку, то получится, будто человек, чтобы убедиться в происходящем, самолично пробует ложечку каши с говном. В такой момент вы, если отважитесь, сможете задать ему вопрос (но это нужно будет сделать быстро, пока он не успел опомниться):
— Как на ваш вкус, хватает говна?
![258px-ОбщаганакровиОбложка1-гоиздания2006годаиздательствоАз[...].jpg](https://2ch.hk//bo/src/547782/15442114516980.jpg)
37 Кб, 258x400Они плакали, но плакали не только потому, что та девочка разбилась. Они плакали, потому что чувствовали, как безмерно, беспредельно они счастливы, но все равно не понимают, откуда же столько горя, от которого они плачут. И они плакали о вечной обреченности человеческого рода, о том, что время идет против нашей воли, что мы неразрешимо одиноки, что мы расстанемся с друзьями и друзья предадут нас, а мы — их, что любовь все равно пройдет, что никогда мы не изведаем свободы, что мы слабы и ничего не понимаем в этом мире, что вечная красота не включает нас в свои пределы, что сбудутся или угаснут наши мечты, а дела окажутся ненужными, что мы появились на свет не по своей воле, проживем жизнь по воле истины, которая к нам безразлична, и не по своей воле уйдем, что нас мучит страх, что будущее от нас сокрыто, что в мире нет правды, а на небе нету бога, что морская вода солона, а земля несъедобна, что мы теряем всегда больше, чем находим, что кто-то имеет власть над нами, хотя подлее нас во сто крат, что радость быстротечна, а боль не имеет конца, что нам никогда не увидеть всего на свете, что нам не суметь рассказать о себе все, что в полной тьме ничего не видно, а яркий свет слепит, что мы устали и никому до нас нет дела, что на нас лежит вина за чужое зло, а кто-то все равно нас лучше, что мало тепла, что нет уже парусных кораблей и мы не умеем ездить на лошадях, что сны наши уже не те, что были в детстве, а у Богородицы такое грустное лицо, что рано или поздно мы все равно умрем и нас сожгут или закопают в землю.
Как раз когда мы были у него, целая семья сборщиков каучука подошла и робко замерла на пороге. Отец впереди, морщинистый, опоясанный оранжевой тряпкой, держал на вытянутой руке длинный куп-куп, специальный нож для надрезов дерева.
Он не смел войти, этот дикарь. Между тем один из приказчиков-туземцев приглашал его.
— Шагай сюда! Шагай, черномазый! Мы здесь дикарей не жрем!
Эти слова убедили его. Он вошел в знойную лачугу, где в глубине бушевал наш приятель с «корокоро». Казалось, этот негр никогда не видел ни лавки, ни даже, может быть, белых. Одна из его жен шла за ним, опустив глаза, на голове она несла большую корзину с сырым каучуком.
Приказчики без разговоров схватили ее корзину, чтобы взвесить содержимое. Дикарь не больше смыслил в весах, чем во всем остальном. Женщина все еще не смела поднять голову. Остальные негры, члены семейства, стояли за дверью, широко раскрыв глаза. Их тоже попросили войти — всех, даже детей, чтобы и им было все видно.
Они в первый раз пришли все вместе из леса к белым, в город. Давно, должно быть, взялась вся семья за работу, чтобы собрать столько этого каучука.
Само собой, результат интересовал их всех. Медленно просачивается каучук в стаканчики, подвешенные к деревьям. Часто в два месяца набирается не больше одного стаканчика.
Взвесив товар, наш «чесотка» увел растерянного отца за прилавок, там с карандашом в руках произвел расчет и положил ему в руку несколько серебряных монет. И потом:
— Пошел! — сказал он ему. — Мы в расчете!..
Все его друзья покатились со смеху: так ловко он обделал это дельце. Негр стоял как вкопанный перед прилавком, в своих оранжевых трусиках вокруг чресел.
— Твоя не знает денег? Ты, значит, дикарь? — заговорил с ним, чтобы привести его в чувство, один из оборотистых приказчиков, привыкший к этим решительным сделкам и хорошо вышколенный. — Твоя не говорит по-французски, а? Твоя еще немножко говорила?.. А по-каковски твоя говорит, а? Кус-кус? Мабиллия? Твоя немножко балда? Бушмен! Совсем балда!
Но дикарь не двигался, зажав деньги в кулак. Он и рад бы убежать, да не смел.
— Что ж твоя будет покупать на эти капиталы? — вовремя вмешался «чесотка». — Такого болвана я уже давно не видел все-таки, — снисходительно заметил он. — Издалека пришел, видно! Что ж тебе нужно? Давай деньги!
Без разговоров отобрал он у него деньги и вместо них сунул ему в руку большой очень зеленый платок, который ловко подобрал в каком-то тайнике прилавка.
Негр-отец не знал, уходить ли ему и уносить ли ему платок. Тогда «чесотка» придумал еще лучше. Ему, несомненно, были знакомы все торговые трюки. Размахивая куском зеленого ситца перед носом одной из самых маленьких негритянок, он кричал:
— Нравится тебе это, клоп? Часто ли ты видела, душенька ты моя, падаль моя милая, такие платки?
И, не дожидаясь ответа, он повязал ей шею платком, как бы для того, чтобы прикрыть ее наготу. Теперь вся семья дикарей смотрела на ребенка в этой большой зеленой тряпке… Делать больше было нечего, платок вошел в семью. Оставалось только согласиться, взять его и уйти.
Медленно пятясь, они перешли через порог, и в тот момент, когда отец повернулся, самый удалой из приказчиков, носивший башмаки, пришпорил его, отца, сильным ударом прямо в середину ягодиц.
Все маленькое племя снова сбилось тесной кучкой по другую сторону улицы Федерб и смотрело на нас, пока мы допивали наши рюмки. Казалось, они стараются понять, что с ними только что случилось.
Он не смел войти, этот дикарь. Между тем один из приказчиков-туземцев приглашал его.
— Шагай сюда! Шагай, черномазый! Мы здесь дикарей не жрем!
Эти слова убедили его. Он вошел в знойную лачугу, где в глубине бушевал наш приятель с «корокоро». Казалось, этот негр никогда не видел ни лавки, ни даже, может быть, белых. Одна из его жен шла за ним, опустив глаза, на голове она несла большую корзину с сырым каучуком.
Приказчики без разговоров схватили ее корзину, чтобы взвесить содержимое. Дикарь не больше смыслил в весах, чем во всем остальном. Женщина все еще не смела поднять голову. Остальные негры, члены семейства, стояли за дверью, широко раскрыв глаза. Их тоже попросили войти — всех, даже детей, чтобы и им было все видно.
Они в первый раз пришли все вместе из леса к белым, в город. Давно, должно быть, взялась вся семья за работу, чтобы собрать столько этого каучука.
Само собой, результат интересовал их всех. Медленно просачивается каучук в стаканчики, подвешенные к деревьям. Часто в два месяца набирается не больше одного стаканчика.
Взвесив товар, наш «чесотка» увел растерянного отца за прилавок, там с карандашом в руках произвел расчет и положил ему в руку несколько серебряных монет. И потом:
— Пошел! — сказал он ему. — Мы в расчете!..
Все его друзья покатились со смеху: так ловко он обделал это дельце. Негр стоял как вкопанный перед прилавком, в своих оранжевых трусиках вокруг чресел.
— Твоя не знает денег? Ты, значит, дикарь? — заговорил с ним, чтобы привести его в чувство, один из оборотистых приказчиков, привыкший к этим решительным сделкам и хорошо вышколенный. — Твоя не говорит по-французски, а? Твоя еще немножко говорила?.. А по-каковски твоя говорит, а? Кус-кус? Мабиллия? Твоя немножко балда? Бушмен! Совсем балда!
Но дикарь не двигался, зажав деньги в кулак. Он и рад бы убежать, да не смел.
— Что ж твоя будет покупать на эти капиталы? — вовремя вмешался «чесотка». — Такого болвана я уже давно не видел все-таки, — снисходительно заметил он. — Издалека пришел, видно! Что ж тебе нужно? Давай деньги!
Без разговоров отобрал он у него деньги и вместо них сунул ему в руку большой очень зеленый платок, который ловко подобрал в каком-то тайнике прилавка.
Негр-отец не знал, уходить ли ему и уносить ли ему платок. Тогда «чесотка» придумал еще лучше. Ему, несомненно, были знакомы все торговые трюки. Размахивая куском зеленого ситца перед носом одной из самых маленьких негритянок, он кричал:
— Нравится тебе это, клоп? Часто ли ты видела, душенька ты моя, падаль моя милая, такие платки?
И, не дожидаясь ответа, он повязал ей шею платком, как бы для того, чтобы прикрыть ее наготу. Теперь вся семья дикарей смотрела на ребенка в этой большой зеленой тряпке… Делать больше было нечего, платок вошел в семью. Оставалось только согласиться, взять его и уйти.
Медленно пятясь, они перешли через порог, и в тот момент, когда отец повернулся, самый удалой из приказчиков, носивший башмаки, пришпорил его, отца, сильным ударом прямо в середину ягодиц.
Все маленькое племя снова сбилось тесной кучкой по другую сторону улицы Федерб и смотрело на нас, пока мы допивали наши рюмки. Казалось, они стараются понять, что с ними только что случилось.
Как раз когда мы были у него, целая семья сборщиков каучука подошла и робко замерла на пороге. Отец впереди, морщинистый, опоясанный оранжевой тряпкой, держал на вытянутой руке длинный куп-куп, специальный нож для надрезов дерева.
Он не смел войти, этот дикарь. Между тем один из приказчиков-туземцев приглашал его.
— Шагай сюда! Шагай, черномазый! Мы здесь дикарей не жрем!
Эти слова убедили его. Он вошел в знойную лачугу, где в глубине бушевал наш приятель с «корокоро». Казалось, этот негр никогда не видел ни лавки, ни даже, может быть, белых. Одна из его жен шла за ним, опустив глаза, на голове она несла большую корзину с сырым каучуком.
Приказчики без разговоров схватили ее корзину, чтобы взвесить содержимое. Дикарь не больше смыслил в весах, чем во всем остальном. Женщина все еще не смела поднять голову. Остальные негры, члены семейства, стояли за дверью, широко раскрыв глаза. Их тоже попросили войти — всех, даже детей, чтобы и им было все видно.
Они в первый раз пришли все вместе из леса к белым, в город. Давно, должно быть, взялась вся семья за работу, чтобы собрать столько этого каучука.
Само собой, результат интересовал их всех. Медленно просачивается каучук в стаканчики, подвешенные к деревьям. Часто в два месяца набирается не больше одного стаканчика.
Взвесив товар, наш «чесотка» увел растерянного отца за прилавок, там с карандашом в руках произвел расчет и положил ему в руку несколько серебряных монет. И потом:
— Пошел! — сказал он ему. — Мы в расчете!..
Все его друзья покатились со смеху: так ловко он обделал это дельце. Негр стоял как вкопанный перед прилавком, в своих оранжевых трусиках вокруг чресел.
— Твоя не знает денег? Ты, значит, дикарь? — заговорил с ним, чтобы привести его в чувство, один из оборотистых приказчиков, привыкший к этим решительным сделкам и хорошо вышколенный. — Твоя не говорит по-французски, а? Твоя еще немножко говорила?.. А по-каковски твоя говорит, а? Кус-кус? Мабиллия? Твоя немножко балда? Бушмен! Совсем балда!
Но дикарь не двигался, зажав деньги в кулак. Он и рад бы убежать, да не смел.
— Что ж твоя будет покупать на эти капиталы? — вовремя вмешался «чесотка». — Такого болвана я уже давно не видел все-таки, — снисходительно заметил он. — Издалека пришел, видно! Что ж тебе нужно? Давай деньги!
Без разговоров отобрал он у него деньги и вместо них сунул ему в руку большой очень зеленый платок, который ловко подобрал в каком-то тайнике прилавка.
Негр-отец не знал, уходить ли ему и уносить ли ему платок. Тогда «чесотка» придумал еще лучше. Ему, несомненно, были знакомы все торговые трюки. Размахивая куском зеленого ситца перед носом одной из самых маленьких негритянок, он кричал:
— Нравится тебе это, клоп? Часто ли ты видела, душенька ты моя, падаль моя милая, такие платки?
И, не дожидаясь ответа, он повязал ей шею платком, как бы для того, чтобы прикрыть ее наготу. Теперь вся семья дикарей смотрела на ребенка в этой большой зеленой тряпке… Делать больше было нечего, платок вошел в семью. Оставалось только согласиться, взять его и уйти.
Медленно пятясь, они перешли через порог, и в тот момент, когда отец повернулся, самый удалой из приказчиков, носивший башмаки, пришпорил его, отца, сильным ударом прямо в середину ягодиц.
Все маленькое племя снова сбилось тесной кучкой по другую сторону улицы Федерб и смотрело на нас, пока мы допивали наши рюмки. Казалось, они стараются понять, что с ними только что случилось.
Он не смел войти, этот дикарь. Между тем один из приказчиков-туземцев приглашал его.
— Шагай сюда! Шагай, черномазый! Мы здесь дикарей не жрем!
Эти слова убедили его. Он вошел в знойную лачугу, где в глубине бушевал наш приятель с «корокоро». Казалось, этот негр никогда не видел ни лавки, ни даже, может быть, белых. Одна из его жен шла за ним, опустив глаза, на голове она несла большую корзину с сырым каучуком.
Приказчики без разговоров схватили ее корзину, чтобы взвесить содержимое. Дикарь не больше смыслил в весах, чем во всем остальном. Женщина все еще не смела поднять голову. Остальные негры, члены семейства, стояли за дверью, широко раскрыв глаза. Их тоже попросили войти — всех, даже детей, чтобы и им было все видно.
Они в первый раз пришли все вместе из леса к белым, в город. Давно, должно быть, взялась вся семья за работу, чтобы собрать столько этого каучука.
Само собой, результат интересовал их всех. Медленно просачивается каучук в стаканчики, подвешенные к деревьям. Часто в два месяца набирается не больше одного стаканчика.
Взвесив товар, наш «чесотка» увел растерянного отца за прилавок, там с карандашом в руках произвел расчет и положил ему в руку несколько серебряных монет. И потом:
— Пошел! — сказал он ему. — Мы в расчете!..
Все его друзья покатились со смеху: так ловко он обделал это дельце. Негр стоял как вкопанный перед прилавком, в своих оранжевых трусиках вокруг чресел.
— Твоя не знает денег? Ты, значит, дикарь? — заговорил с ним, чтобы привести его в чувство, один из оборотистых приказчиков, привыкший к этим решительным сделкам и хорошо вышколенный. — Твоя не говорит по-французски, а? Твоя еще немножко говорила?.. А по-каковски твоя говорит, а? Кус-кус? Мабиллия? Твоя немножко балда? Бушмен! Совсем балда!
Но дикарь не двигался, зажав деньги в кулак. Он и рад бы убежать, да не смел.
— Что ж твоя будет покупать на эти капиталы? — вовремя вмешался «чесотка». — Такого болвана я уже давно не видел все-таки, — снисходительно заметил он. — Издалека пришел, видно! Что ж тебе нужно? Давай деньги!
Без разговоров отобрал он у него деньги и вместо них сунул ему в руку большой очень зеленый платок, который ловко подобрал в каком-то тайнике прилавка.
Негр-отец не знал, уходить ли ему и уносить ли ему платок. Тогда «чесотка» придумал еще лучше. Ему, несомненно, были знакомы все торговые трюки. Размахивая куском зеленого ситца перед носом одной из самых маленьких негритянок, он кричал:
— Нравится тебе это, клоп? Часто ли ты видела, душенька ты моя, падаль моя милая, такие платки?
И, не дожидаясь ответа, он повязал ей шею платком, как бы для того, чтобы прикрыть ее наготу. Теперь вся семья дикарей смотрела на ребенка в этой большой зеленой тряпке… Делать больше было нечего, платок вошел в семью. Оставалось только согласиться, взять его и уйти.
Медленно пятясь, они перешли через порог, и в тот момент, когда отец повернулся, самый удалой из приказчиков, носивший башмаки, пришпорил его, отца, сильным ударом прямо в середину ягодиц.
Все маленькое племя снова сбилось тесной кучкой по другую сторону улицы Федерб и смотрело на нас, пока мы допивали наши рюмки. Казалось, они стараются понять, что с ними только что случилось.
>>48067
Ты же понимаешь, что это сочинялось во времена борьбы за колонии. Ватные Жюли Верны описывали мучения народов под пятой конкурентов, и какие блага и культуру несёт собственное правительство.
Ты же понимаешь, что это сочинялось во времена борьбы за колонии. Ватные Жюли Верны описывали мучения народов под пятой конкурентов, и какие блага и культуру несёт собственное правительство.
Потный, млеющий от растущей неги, он, точно сомнамбула, привлеченный обратно еще не остывшей подушкой, чмокая и вздыхая, медленно повалился на постель, не заметя, как вошел в дом, как попал к себе в комнату. Он провел ладонями по своим теплым, мохнатым ногам, вытянулся со странным ощущением кружения и легкости, – и почти тотчас сон с поклоном выдал ему ключи города, он понял значение всех огней, гудков, женских взглядов, все слилось медленно в один блаженный образ. Он будто находился в какой-то зеркальной зале, которая чудом обрывалась к воде, вода сияла в самых неожиданных местах, и направившись к двери, мимо вполне уместной мотоциклетки, которую пускал в ход квартирный хозяин, – Франц, в предчувствии неслыханного наслаждения, дверь осторожно открыл и увидел Марту, сидевшую на краю постели. Он быстро подошел, но в ногах у него путался Том, – и Марта смеялась и отгоняла собаку. Он теперь близко видел ее блестящие губы, вздувающуюся от смеха шею, – и заторопился, чувствуя, как нарастает в нем нестерпимая сладость; и он уже почти прикоснулся к ней, но вдруг не сдержал вскипевшего блаженства.
727 Кб, 705x877Господа присяжные, милостивые государи и столь же милостивые государыни! Большинство обвиняемых в проступках против нравственности, которые тоскливо жаждут хоть каких-нибудь трепетных, сладко-стонущих, физических, но не непременно соитием ограниченных отношений с девочкой-подростком — это все безвредные, никчемные, пассивные, робкие чужаки, лишь одного просящие у общества, а именно: чтобы оно им позволило следовать совершенно в общем невинным, аберративным, как говорится, склонностям и предаваться частным образом маленьким, приятно жгучим и неприятно влажным актам полового извращения без того, чтобы полиция или соседи грубо набрасывались на них. Мы не половые изверги! Мы не насилуем, как это делают бравые солдаты. Мы несчастные, смирные, хорошо воспитанные люди с собачьими глазами, которые достаточно приспособились, чтобы сдерживать свои порывы в присутствии взрослых, но готовы отдать много, много лет жизни за одну возможность прикоснуться к нимфетке. Подчеркиваю — мы ни в каком смысле не человекоубийцы. Поэты не убивают.
Anything that can be destroyed by the truth should be, всё что может быть уничтожено правдой должно быть уничтожено
Что думаете по этому поводу? Ведь даже не истиной, а просто правдой. Правдой, которую можно вертеть как шлюху.
По моему, цетатка пафосная и ладная, но на поверку пук в лужу.
Что думаете по этому поводу? Ведь даже не истиной, а просто правдой. Правдой, которую можно вертеть как шлюху.
По моему, цетатка пафосная и ладная, но на поверку пук в лужу.
>>51258
Ерунда, правд бывает несколько, у каждого своя правда же.
Ерунда, правд бывает несколько, у каждого своя правда же.
- ........................ милый...................
-............................................................
-............................................................
- ......
- ......
- .........
- .........
- ...
- ...
- Какие у тебя губы... мягкие-мягкие...
- Ой... опять встает... так здорово...
- Нежная моя...
- Ой... какой толстенький...
- Милая...
- Вадик...
- Ааааx... ммм...
- Сними одеяло...
- Прелесть моя...
- Поднимись повыше...
- Ой, ну зачем, Люд... ой...
- ....................................
- Оммм... ой... аааа...
- ... убери колени...
- Люд... ну что ты... я не достоин...
- ....................................
- Ооой... Людочка... ой... ооо...
- ....................................
- Прелесть... ой... прелесть моя...
- ....................................
- Ааааx... ой... милая... моя...
- ....................................
- Милая... милая моя...
- ....................................
- Ой... ой как... оооx...
- ....................................
- Людочка... Людочка... Людочка...
- ....................................
- Людочка... прелесть... ты прелесть...
- ....................................
- Милая... ой... это невыносимо...
- ....................................
- Солнышко... я умираю... ой...
- ....................................
- Ой... дорогая... оооx... оооxа...
- ....................................
- Милая... я умру сейчас... умру...
- ....................................
- Люда... я не могу... давай, давай скорее...
- ....................................
- Ну давай, давай скорее... Люд...
- Давай сзади...
- Как xочешь... прелесть...
- Подожди... вот так... ага...
- Ты измучила меня...
- Выше, выше... оооx... он у тебя сладкий, как апепьсин...
- Аxа...
- Аааx...
- Xа...
- Аxа...
- Xа...
- Аааx...
- Xаа...
- Аааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xааа...
- Аааааx... аааааx... маль... чик... мо... й...
- Xааа...
- Аааааx...
- Xаа...
- Аааx...
- Xааа...
- Аааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xааа...
- Аааx... ой... аааx... ко... ти... к...
- Xа...
- Ааааx...
- Xааx...
- Аааx...
- Xааx...
- Ааааx...
- Xаааx...
- Ааааx...
- Xааx...
- Аааааааx... ой... ой... о!!
- Xаx!
- Аx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааа...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Ааааа...
- Xаx!
- Ааааа...
- Xаx!
- Аааааа...
- Xаx!
- Ой... мальчик мо... й... ой!
- Xаx!
- Оооx...
- Xаx!
- Оооx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Оооой! Ой! Ооооой! Аааааа! Аааааа! Аааааааи. Ааааааай!
Ааааай!
- Xаx!
- Ооооой! Ооооой! Мальчик! Ой! Не могу! Ой! Ой! Ааааааааа!
Аааай!
- Xаx!
- Оооой!
- Xаx!
- Ооооо... не... могу... ой...
- Xа!
- Ооой!
- Xа!
- Ооооой...
- Xаа!
- Оооой... не... мо... гу...
- Xаx!
- Ооой...
- Xааа!
- Ой! Ой! Ой! Оооой! Ааааай! Ааааааай! Ааааа! Ааа! Ааааа!
Ааааа! Ааааа!
- Xаx!
- Аааа!
- Xаx!
- Аааай!
- Xаx!
- Ааай!!
- Xаx!
- Ааай!!
- Xаx!
- Ааай! Ааай!!
- Xааx!
- Ооой...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Ва... дик...
- Xаx!
- Ва... дик...
- Xа!
- Ва... дик...
- Xа!
- Вади... че... к...
- Xа... аааам... аммммм... аааа! ааааам... аам! ааа!
аааааа...
- Ко... тик...
- Аааам... амммм... мииилая... мммм...
- Коткк...
- Мииилая... ммм...
- Вадик... ласковый мой...
- Оооммммм... оммм...
- Родной мой...
- Ой... ты прелесть...
- Ты тоже прелесть...
- Обалденно... ой... сил нет... прелесть...
- Котик мой... работничек...
- С ума сойти... ой... фуууу...
- Я щас приду.
-............................................................
-............................................................
- ......
- ......
- .........
- .........
- ...
- ...
- Какие у тебя губы... мягкие-мягкие...
- Ой... опять встает... так здорово...
- Нежная моя...
- Ой... какой толстенький...
- Милая...
- Вадик...
- Ааааx... ммм...
- Сними одеяло...
- Прелесть моя...
- Поднимись повыше...
- Ой, ну зачем, Люд... ой...
- ....................................
- Оммм... ой... аааа...
- ... убери колени...
- Люд... ну что ты... я не достоин...
- ....................................
- Ооой... Людочка... ой... ооо...
- ....................................
- Прелесть... ой... прелесть моя...
- ....................................
- Ааааx... ой... милая... моя...
- ....................................
- Милая... милая моя...
- ....................................
- Ой... ой как... оооx...
- ....................................
- Людочка... Людочка... Людочка...
- ....................................
- Людочка... прелесть... ты прелесть...
- ....................................
- Милая... ой... это невыносимо...
- ....................................
- Солнышко... я умираю... ой...
- ....................................
- Ой... дорогая... оооx... оооxа...
- ....................................
- Милая... я умру сейчас... умру...
- ....................................
- Люда... я не могу... давай, давай скорее...
- ....................................
- Ну давай, давай скорее... Люд...
- Давай сзади...
- Как xочешь... прелесть...
- Подожди... вот так... ага...
- Ты измучила меня...
- Выше, выше... оооx... он у тебя сладкий, как апепьсин...
- Аxа...
- Аааx...
- Xа...
- Аxа...
- Xа...
- Аааx...
- Xаа...
- Аааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xааа...
- Аааааx... аааааx... маль... чик... мо... й...
- Xааа...
- Аааааx...
- Xаа...
- Аааx...
- Xааа...
- Аааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xааа...
- Аааx... ой... аааx... ко... ти... к...
- Xа...
- Ааааx...
- Xааx...
- Аааx...
- Xааx...
- Ааааx...
- Xаааx...
- Ааааx...
- Xааx...
- Аааааааx... ой... ой... о!!
- Xаx!
- Аx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааа...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Ааааа...
- Xаx!
- Ааааа...
- Xаx!
- Аааааа...
- Xаx!
- Ой... мальчик мо... й... ой!
- Xаx!
- Оооx...
- Xаx!
- Оооx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Оооой! Ой! Ооооой! Аааааа! Аааааа! Аааааааи. Ааааааай!
Ааааай!
- Xаx!
- Ооооой! Ооооой! Мальчик! Ой! Не могу! Ой! Ой! Ааааааааа!
Аааай!
- Xаx!
- Оооой!
- Xаx!
- Ооооо... не... могу... ой...
- Xа!
- Ооой!
- Xа!
- Ооооой...
- Xаа!
- Оооой... не... мо... гу...
- Xаx!
- Ооой...
- Xааа!
- Ой! Ой! Ой! Оооой! Ааааай! Ааааааай! Ааааа! Ааа! Ааааа!
Ааааа! Ааааа!
- Xаx!
- Аааа!
- Xаx!
- Аааай!
- Xаx!
- Ааай!!
- Xаx!
- Ааай!!
- Xаx!
- Ааай! Ааай!!
- Xааx!
- Ооой...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Ва... дик...
- Xаx!
- Ва... дик...
- Xа!
- Ва... дик...
- Xа!
- Вади... че... к...
- Xа... аааам... аммммм... аааа! ааааам... аам! ааа!
аааааа...
- Ко... тик...
- Аааам... амммм... мииилая... мммм...
- Коткк...
- Мииилая... ммм...
- Вадик... ласковый мой...
- Оооммммм... оммм...
- Родной мой...
- Ой... ты прелесть...
- Ты тоже прелесть...
- Обалденно... ой... сил нет... прелесть...
- Котик мой... работничек...
- С ума сойти... ой... фуууу...
- Я щас приду.
- ........................ милый...................
-............................................................
-............................................................
- ......
- ......
- .........
- .........
- ...
- ...
- Какие у тебя губы... мягкие-мягкие...
- Ой... опять встает... так здорово...
- Нежная моя...
- Ой... какой толстенький...
- Милая...
- Вадик...
- Ааааx... ммм...
- Сними одеяло...
- Прелесть моя...
- Поднимись повыше...
- Ой, ну зачем, Люд... ой...
- ....................................
- Оммм... ой... аааа...
- ... убери колени...
- Люд... ну что ты... я не достоин...
- ....................................
- Ооой... Людочка... ой... ооо...
- ....................................
- Прелесть... ой... прелесть моя...
- ....................................
- Ааааx... ой... милая... моя...
- ....................................
- Милая... милая моя...
- ....................................
- Ой... ой как... оооx...
- ....................................
- Людочка... Людочка... Людочка...
- ....................................
- Людочка... прелесть... ты прелесть...
- ....................................
- Милая... ой... это невыносимо...
- ....................................
- Солнышко... я умираю... ой...
- ....................................
- Ой... дорогая... оооx... оооxа...
- ....................................
- Милая... я умру сейчас... умру...
- ....................................
- Люда... я не могу... давай, давай скорее...
- ....................................
- Ну давай, давай скорее... Люд...
- Давай сзади...
- Как xочешь... прелесть...
- Подожди... вот так... ага...
- Ты измучила меня...
- Выше, выше... оооx... он у тебя сладкий, как апепьсин...
- Аxа...
- Аааx...
- Xа...
- Аxа...
- Xа...
- Аааx...
- Xаа...
- Аааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xааа...
- Аааааx... аааааx... маль... чик... мо... й...
- Xааа...
- Аааааx...
- Xаа...
- Аааx...
- Xааа...
- Аааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xааа...
- Аааx... ой... аааx... ко... ти... к...
- Xа...
- Ааааx...
- Xааx...
- Аааx...
- Xааx...
- Ааааx...
- Xаааx...
- Ааааx...
- Xааx...
- Аааааааx... ой... ой... о!!
- Xаx!
- Аx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааа...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Ааааа...
- Xаx!
- Ааааа...
- Xаx!
- Аааааа...
- Xаx!
- Ой... мальчик мо... й... ой!
- Xаx!
- Оооx...
- Xаx!
- Оооx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Оооой! Ой! Ооооой! Аааааа! Аааааа! Аааааааи. Ааааааай!
Ааааай!
- Xаx!
- Ооооой! Ооооой! Мальчик! Ой! Не могу! Ой! Ой! Ааааааааа!
Аааай!
- Xаx!
- Оооой!
- Xаx!
- Ооооо... не... могу... ой...
- Xа!
- Ооой!
- Xа!
- Ооооой...
- Xаа!
- Оооой... не... мо... гу...
- Xаx!
- Ооой...
- Xааа!
- Ой! Ой! Ой! Оооой! Ааааай! Ааааааай! Ааааа! Ааа! Ааааа!
Ааааа! Ааааа!
- Xаx!
- Аааа!
- Xаx!
- Аааай!
- Xаx!
- Ааай!!
- Xаx!
- Ааай!!
- Xаx!
- Ааай! Ааай!!
- Xааx!
- Ооой...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Ва... дик...
- Xаx!
- Ва... дик...
- Xа!
- Ва... дик...
- Xа!
- Вади... че... к...
- Xа... аааам... аммммм... аааа! ааааам... аам! ааа!
аааааа...
- Ко... тик...
- Аааам... амммм... мииилая... мммм...
- Коткк...
- Мииилая... ммм...
- Вадик... ласковый мой...
- Оооммммм... оммм...
- Родной мой...
- Ой... ты прелесть...
- Ты тоже прелесть...
- Обалденно... ой... сил нет... прелесть...
- Котик мой... работничек...
- С ума сойти... ой... фуууу...
- Я щас приду.
-............................................................
-............................................................
- ......
- ......
- .........
- .........
- ...
- ...
- Какие у тебя губы... мягкие-мягкие...
- Ой... опять встает... так здорово...
- Нежная моя...
- Ой... какой толстенький...
- Милая...
- Вадик...
- Ааааx... ммм...
- Сними одеяло...
- Прелесть моя...
- Поднимись повыше...
- Ой, ну зачем, Люд... ой...
- ....................................
- Оммм... ой... аааа...
- ... убери колени...
- Люд... ну что ты... я не достоин...
- ....................................
- Ооой... Людочка... ой... ооо...
- ....................................
- Прелесть... ой... прелесть моя...
- ....................................
- Ааааx... ой... милая... моя...
- ....................................
- Милая... милая моя...
- ....................................
- Ой... ой как... оооx...
- ....................................
- Людочка... Людочка... Людочка...
- ....................................
- Людочка... прелесть... ты прелесть...
- ....................................
- Милая... ой... это невыносимо...
- ....................................
- Солнышко... я умираю... ой...
- ....................................
- Ой... дорогая... оооx... оооxа...
- ....................................
- Милая... я умру сейчас... умру...
- ....................................
- Люда... я не могу... давай, давай скорее...
- ....................................
- Ну давай, давай скорее... Люд...
- Давай сзади...
- Как xочешь... прелесть...
- Подожди... вот так... ага...
- Ты измучила меня...
- Выше, выше... оооx... он у тебя сладкий, как апепьсин...
- Аxа...
- Аааx...
- Xа...
- Аxа...
- Xа...
- Аааx...
- Xаа...
- Аааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xааа...
- Аааааx... аааааx... маль... чик... мо... й...
- Xааа...
- Аааааx...
- Xаа...
- Аааx...
- Xааа...
- Аааx...
- Xаа...
- Ааааx...
- Xааа...
- Аааx... ой... аааx... ко... ти... к...
- Xа...
- Ааааx...
- Xааx...
- Аааx...
- Xааx...
- Ааааx...
- Xаааx...
- Ааааx...
- Xааx...
- Аааааааx... ой... ой... о!!
- Xаx!
- Аx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааа...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Ааааа...
- Xаx!
- Ааааа...
- Xаx!
- Аааааа...
- Xаx!
- Ой... мальчик мо... й... ой!
- Xаx!
- Оооx...
- Xаx!
- Оооx...
- Xаx!
- Аааx...
- Xаx!
- Ааааx...
- Xаx!
- Оооой! Ой! Ооооой! Аааааа! Аааааа! Аааааааи. Ааааааай!
Ааааай!
- Xаx!
- Ооооой! Ооооой! Мальчик! Ой! Не могу! Ой! Ой! Ааааааааа!
Аааай!
- Xаx!
- Оооой!
- Xаx!
- Ооооо... не... могу... ой...
- Xа!
- Ооой!
- Xа!
- Ооооой...
- Xаа!
- Оооой... не... мо... гу...
- Xаx!
- Ооой...
- Xааа!
- Ой! Ой! Ой! Оооой! Ааааай! Ааааааай! Ааааа! Ааа! Ааааа!
Ааааа! Ааааа!
- Xаx!
- Аааа!
- Xаx!
- Аааай!
- Xаx!
- Ааай!!
- Xаx!
- Ааай!!
- Xаx!
- Ааай! Ааай!!
- Xааx!
- Ооой...
- Xаx!
- Аааа...
- Xаx!
- Ва... дик...
- Xаx!
- Ва... дик...
- Xа!
- Ва... дик...
- Xа!
- Вади... че... к...
- Xа... аааам... аммммм... аааа! ааааам... аам! ааа!
аааааа...
- Ко... тик...
- Аааам... амммм... мииилая... мммм...
- Коткк...
- Мииилая... ммм...
- Вадик... ласковый мой...
- Оооммммм... оммм...
- Родной мой...
- Ой... ты прелесть...
- Ты тоже прелесть...
- Обалденно... ой... сил нет... прелесть...
- Котик мой... работничек...
- С ума сойти... ой... фуууу...
- Я щас приду.
Солодовкин запускает руку под коленкор, там начинается трепыхня, и в руке Солодовкина я вижу птичку.
— Бери в руку. Держи — не мни… — говорит он строго. — Погоди, а знаешь стих — «Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда»? Так, молодец. А — «Вчера я растворил темницу воздушной пленницы моей»? Надо обязательно знать, как можно! Теперь сам будешь, на практике. В небо гляди, как она запоет, улетая. Пускай!..
Я до того рад, что даже не вижу птичку, — серенькое и тепленькое у меня в руках. Я разжимаю пальцы и слышу — пырхх… — но ничего не вижу. Вторую я уже вижу, на воробья похожа. Я даже ее целую и слышу, как пахнет курочкой. И вот, она упорхнула вкось, вымахнула к сараю, села… — и нет ее! Мне дают и еще, еще. Это такая радость! Пускают и отец, и Горкин. А Солодовкин все еще достаёт под коленкором. Старый кучер Антип подходит, и ему дают выпустить. В сторонке Денис покуривает трубку и сплевывает в лужу. Отец зовет: «иди, садовая голова!» Денис подскакивает, берет птичку, как камушек, и запускает в небо, совсем необыкновенно. Въезжает наша новая пролетка, вылезают наши и тоже выпускают. Проходит Василь-Василич, очень парадный, в сияющих сапогах — в калошах, грызет подсолнушки. Достает серебряный гривенник и дает Солодовкину — «ну-ка, продай для воли!». Солодовкин швыряет гривенник, говорит: «для общего удовольствия пускай!» Василь-Василич по-своему пускает — из пригоршни.
— Бери в руку. Держи — не мни… — говорит он строго. — Погоди, а знаешь стих — «Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда»? Так, молодец. А — «Вчера я растворил темницу воздушной пленницы моей»? Надо обязательно знать, как можно! Теперь сам будешь, на практике. В небо гляди, как она запоет, улетая. Пускай!..
Я до того рад, что даже не вижу птичку, — серенькое и тепленькое у меня в руках. Я разжимаю пальцы и слышу — пырхх… — но ничего не вижу. Вторую я уже вижу, на воробья похожа. Я даже ее целую и слышу, как пахнет курочкой. И вот, она упорхнула вкось, вымахнула к сараю, села… — и нет ее! Мне дают и еще, еще. Это такая радость! Пускают и отец, и Горкин. А Солодовкин все еще достаёт под коленкором. Старый кучер Антип подходит, и ему дают выпустить. В сторонке Денис покуривает трубку и сплевывает в лужу. Отец зовет: «иди, садовая голова!» Денис подскакивает, берет птичку, как камушек, и запускает в небо, совсем необыкновенно. Въезжает наша новая пролетка, вылезают наши и тоже выпускают. Проходит Василь-Василич, очень парадный, в сияющих сапогах — в калошах, грызет подсолнушки. Достает серебряный гривенник и дает Солодовкину — «ну-ка, продай для воли!». Солодовкин швыряет гривенник, говорит: «для общего удовольствия пускай!» Василь-Василич по-своему пускает — из пригоршни.
Двач.hk не отвечает.
Вы видите копию треда, сохраненную 28 апреля 2019 года.
Скачать тред: только с превью, с превью и прикрепленными файлами.
Второй вариант может долго скачиваться. Файлы будут только в живых или недавно утонувших тредах. Подробнее
Если вам полезен архив М.Двача, пожертвуйте на оплату сервера.
Вы видите копию треда, сохраненную 28 апреля 2019 года.
Скачать тред: только с превью, с превью и прикрепленными файлами.
Второй вариант может долго скачиваться. Файлы будут только в живых или недавно утонувших тредах. Подробнее
Если вам полезен архив М.Двача, пожертвуйте на оплату сервера.