Слово "Софистика" в современном лексиконе используется практически исключительно как ругательство, как синоним "пустой но крассивой демогогии". Среди обывателей мало кто знает изначяльный смысл Софистики, благородной дисциплины красноречия, философского направления, распространённого в Греции во 2-й половине V — 1-й половине IV веков до н. э.
Во многом поруганого и оклеветаного Парменидом, Сакратом, Платоном, Арестотилем и их наследниками, но содержащего массу интересных идей, и нераскрытого потенциала. В целом с философской точки зрения направление было весьма эклектичным: не объединённые едиными социально-политическими, культурными и мировоззренческими основами.
Так принято выделять;
Классическая, или древняя (древнегреческая), софистика (V — 1-я половина IV веков до н. э.), в которой принято различать:
старших софистов, их акме приходилось на 2-ю половину V в. до н. э. (наиболее известны Протагор Абдерский, Горгий из Леонтин, Гиппий из Элиды, Продик Кеосский, Антифонт, Критий Афинский).
младших софистов, их акме приходилось на 1-ю половину IV в. до н. э. (наиболее известны Ликофрон, Алкидамант, Фрасимах).
Вторая, или новая, софистика (II — нач. III в. н. э.). Основные представители — Лукиан Самосатский, Флавий Филострат и другие.
Третья, или поздняя, софистика (IV в. н. э.). Основные представители — Либаний, Юлиан Отступник, Фемистий, Гимерий, Проэресий.
Четвертая софистика (VI в.) — ранневизантийская. Христианские софисты писали полностью в античной традиции — Прокопий Газский, Хорикий.
История действует избирательно в сохранении тех или иных мыслей и идей, в оценках величия и героизма тех или иных личностей, потому что так действовали их современники.
Можно часто прочитать, что время было беспощадно и избирательно ко многим трактатам великих мыслителей. Однако это не точно. Беспощадно не время — беспощадны современники, за которыми вынуждены следовать потомки.
В этом смысле мы вынуждены восхищаться тем, чем восхищались современники великих предшественников, идя на поводу современного общественного мнения этих предшественников, столь же ограниченного, как и общественное мнение в наше время.
Непонятное современникам рискует не то что быть непонятым или понятым превратно, но вообще не сохраниться. Современники беспощадно уничтожают именно то, что им непонятно, оставляя лишь понятное. Социальная приемлемость — предиктор истории идей.
В контексте философии это всегда означало восхищаться и разрабатывать линию Сократ-Платон-Аристотель. Всеми остальными линиями следовало восхищаться поменьше или вообще считать их курьезом или ошибкой, как и делали наши исторические предшественники.
Софистика, должна-быть реабилитирована в полноте своего величия, и стать основой для того что ориентировано не на исследование каких-либо идей, как правило, философских, а на поиск и открытие ориентаций и мыслительных, чаще всего социальных, установок, начал и, как правило, философских оснований, пределов и проявленных границ самого мышления безотносительно к тем обществам, партиям или территориям, где такое мышление было социализировано. Важное предположение будущей "Неософистики" состоит в том, что социализация мышления всегда предвзята, избирательна, упрощательна.
Во многом поруганого и оклеветаного Парменидом, Сакратом, Платоном, Арестотилем и их наследниками, но содержащего массу интересных идей, и нераскрытого потенциала. В целом с философской точки зрения направление было весьма эклектичным: не объединённые едиными социально-политическими, культурными и мировоззренческими основами.
Так принято выделять;
Классическая, или древняя (древнегреческая), софистика (V — 1-я половина IV веков до н. э.), в которой принято различать:
старших софистов, их акме приходилось на 2-ю половину V в. до н. э. (наиболее известны Протагор Абдерский, Горгий из Леонтин, Гиппий из Элиды, Продик Кеосский, Антифонт, Критий Афинский).
младших софистов, их акме приходилось на 1-ю половину IV в. до н. э. (наиболее известны Ликофрон, Алкидамант, Фрасимах).
Вторая, или новая, софистика (II — нач. III в. н. э.). Основные представители — Лукиан Самосатский, Флавий Филострат и другие.
Третья, или поздняя, софистика (IV в. н. э.). Основные представители — Либаний, Юлиан Отступник, Фемистий, Гимерий, Проэресий.
Четвертая софистика (VI в.) — ранневизантийская. Христианские софисты писали полностью в античной традиции — Прокопий Газский, Хорикий.
История действует избирательно в сохранении тех или иных мыслей и идей, в оценках величия и героизма тех или иных личностей, потому что так действовали их современники.
Можно часто прочитать, что время было беспощадно и избирательно ко многим трактатам великих мыслителей. Однако это не точно. Беспощадно не время — беспощадны современники, за которыми вынуждены следовать потомки.
В этом смысле мы вынуждены восхищаться тем, чем восхищались современники великих предшественников, идя на поводу современного общественного мнения этих предшественников, столь же ограниченного, как и общественное мнение в наше время.
Непонятное современникам рискует не то что быть непонятым или понятым превратно, но вообще не сохраниться. Современники беспощадно уничтожают именно то, что им непонятно, оставляя лишь понятное. Социальная приемлемость — предиктор истории идей.
В контексте философии это всегда означало восхищаться и разрабатывать линию Сократ-Платон-Аристотель. Всеми остальными линиями следовало восхищаться поменьше или вообще считать их курьезом или ошибкой, как и делали наши исторические предшественники.
Софистика, должна-быть реабилитирована в полноте своего величия, и стать основой для того что ориентировано не на исследование каких-либо идей, как правило, философских, а на поиск и открытие ориентаций и мыслительных, чаще всего социальных, установок, начал и, как правило, философских оснований, пределов и проявленных границ самого мышления безотносительно к тем обществам, партиям или территориям, где такое мышление было социализировано. Важное предположение будущей "Неософистики" состоит в том, что социализация мышления всегда предвзята, избирательна, упрощательна.
Сократ пошел по пути истины как определенности и определений, хотя в Платоновских диалогах все еще сохраняется столкновение с ненормативностью софистики. Платон придал идеям нормативный характер начал и тем самым унормировал философию мыслительно, высказал ее претензию на социальное влияние и власть. Аристотель создал понятийно-категориальную нормативно-текстуальную философию, попытался через Александра Македонского предъявить претензию на мировое господство. В этом треугольнике Сократ-Платон-Аристотель возникла нормативно-ограниченная и социализированная философия.
Хорошо бы картезианское сомнение применить к самой философии. От восхищения линией Сократа-Платона-Аристотеля хорошо бы перейти к ненормативным ориентациям всеохватного усмотрения разных представлений и разных, кроме философии, движений мышления.
Из какой позиции это можно сделать? Понятно, что усомнить философию в рамках философии вряд ли удастся. Нужно нефилософское рассуждение о философии. Для усомневания философии нам нужно будет собственно мышление — чистое мыслительство.
В мыслительстве нам нужно все-таки понять, где философия заблудилась, где пошла по тому пути, который в конце концов увел ее от пытливого и воображательного мышления древних греков и привел к доминированию и торжеству линии Сократ-Платон-Аристотель.
На мой взгляд, таким местом заблуждения оказывается философия Парменида, за которым пошли Сократ, Платон и Аристотель, а потом и вся последующая западная философия.
Именно Парменид создает онтологическое ограничение философии. Это для правоверного философа звучит как ересь. Как же онтология может быть ограничением для философии? Ответ на этот вопрос является отличным тестом на способность мыслить независимо от какой бы то ни было традиции, даже если эта традиция — философия.
В связи с Парменидом в философию проникают два заблуждения.
Первое заблуждение состоит в том, что в связи с воззрениями Парменида не бытие — одно из архе, а архе есть собственно архаичная допарменидовская онтология. Более адекватное помышление о началах следовало бы называть архе-логией или даже археистикой, а не онтологией. Однако философия в лице Парменида совершает самокастрацию.
Именно бытийность Парменида сужает в философии представления об архе до онтологических, то есть в послепарменидовской философии выбрасываются из рассмотрения: «Хаос» Гесиода, «Апейрон» Анаксимандра, «Хаос-Огонь-Изменение» Гераклита, «Число» Пифагора, «Релятивизм» Протагора, «Пустота» (между атомами) Левкиппа, а также первая архе-модель: четыре стихии (вода, земля, воздух, огонь), пятый элемент «любовь» (филея) и шестой элемент «ненависть» (нейкос) Эмпедокла.
Второе заблуждение, порожденное послепарменидовской философией, состоит в том, что именно единственное бытие как основание всего, в котором можно иметь уверенность, позволяет создать представление о целом этого всего — о мире и мирности.
У Хайдеггера есть представление Erschlossenheit (World disclosure), Раскрытый Мир как установка на интерпретацию из контекста целого. То есть мир всегда суть открытый благодаря бытию онтологический контекст целого. Мир — не объект. Мир — отнесение к смыслу и перспективе бытия.
Кроме мира и мирности вне философии и науки могут быть не просто разные миры, как это считал Хайдеггер: «окружающий мир для каждого из нас различен, и несмотря на это мы движемся в одном и том же мире».
Мир\космос — частный случай хоса , который использован философией в контексте парменидовского онтологического архе. Допустимы и другие, нефилософские модели.
Холоморфы могут представлять собой Многомирность, Внемирность, Иномирность и.тд. Тем боле, что квантовая механика вполне использует многомировую интерпретацию Хью Эверетта, которую послехайдеггеровская философия просто игнорирует. И важный вопрос: относятся ли используемые в науке Темная энергия и Темная материя к Миру? Философия тоже не ставит и не отвечает на этот вопрос.
Хорошо бы картезианское сомнение применить к самой философии. От восхищения линией Сократа-Платона-Аристотеля хорошо бы перейти к ненормативным ориентациям всеохватного усмотрения разных представлений и разных, кроме философии, движений мышления.
Из какой позиции это можно сделать? Понятно, что усомнить философию в рамках философии вряд ли удастся. Нужно нефилософское рассуждение о философии. Для усомневания философии нам нужно будет собственно мышление — чистое мыслительство.
В мыслительстве нам нужно все-таки понять, где философия заблудилась, где пошла по тому пути, который в конце концов увел ее от пытливого и воображательного мышления древних греков и привел к доминированию и торжеству линии Сократ-Платон-Аристотель.
На мой взгляд, таким местом заблуждения оказывается философия Парменида, за которым пошли Сократ, Платон и Аристотель, а потом и вся последующая западная философия.
Именно Парменид создает онтологическое ограничение философии. Это для правоверного философа звучит как ересь. Как же онтология может быть ограничением для философии? Ответ на этот вопрос является отличным тестом на способность мыслить независимо от какой бы то ни было традиции, даже если эта традиция — философия.
В связи с Парменидом в философию проникают два заблуждения.
Первое заблуждение состоит в том, что в связи с воззрениями Парменида не бытие — одно из архе, а архе есть собственно архаичная допарменидовская онтология. Более адекватное помышление о началах следовало бы называть архе-логией или даже археистикой, а не онтологией. Однако философия в лице Парменида совершает самокастрацию.
Именно бытийность Парменида сужает в философии представления об архе до онтологических, то есть в послепарменидовской философии выбрасываются из рассмотрения: «Хаос» Гесиода, «Апейрон» Анаксимандра, «Хаос-Огонь-Изменение» Гераклита, «Число» Пифагора, «Релятивизм» Протагора, «Пустота» (между атомами) Левкиппа, а также первая архе-модель: четыре стихии (вода, земля, воздух, огонь), пятый элемент «любовь» (филея) и шестой элемент «ненависть» (нейкос) Эмпедокла.
Второе заблуждение, порожденное послепарменидовской философией, состоит в том, что именно единственное бытие как основание всего, в котором можно иметь уверенность, позволяет создать представление о целом этого всего — о мире и мирности.
У Хайдеггера есть представление Erschlossenheit (World disclosure), Раскрытый Мир как установка на интерпретацию из контекста целого. То есть мир всегда суть открытый благодаря бытию онтологический контекст целого. Мир — не объект. Мир — отнесение к смыслу и перспективе бытия.
Кроме мира и мирности вне философии и науки могут быть не просто разные миры, как это считал Хайдеггер: «окружающий мир для каждого из нас различен, и несмотря на это мы движемся в одном и том же мире».
Мир\космос — частный случай хоса , который использован философией в контексте парменидовского онтологического архе. Допустимы и другие, нефилософские модели.
Холоморфы могут представлять собой Многомирность, Внемирность, Иномирность и.тд. Тем боле, что квантовая механика вполне использует многомировую интерпретацию Хью Эверетта, которую послехайдеггеровская философия просто игнорирует. И важный вопрос: относятся ли используемые в науке Темная энергия и Темная материя к Миру? Философия тоже не ставит и не отвечает на этот вопрос.
Сократ пошел по пути истины как определенности и определений, хотя в Платоновских диалогах все еще сохраняется столкновение с ненормативностью софистики. Платон придал идеям нормативный характер начал и тем самым унормировал философию мыслительно, высказал ее претензию на социальное влияние и власть. Аристотель создал понятийно-категориальную нормативно-текстуальную философию, попытался через Александра Македонского предъявить претензию на мировое господство. В этом треугольнике Сократ-Платон-Аристотель возникла нормативно-ограниченная и социализированная философия.
Хорошо бы картезианское сомнение применить к самой философии. От восхищения линией Сократа-Платона-Аристотеля хорошо бы перейти к ненормативным ориентациям всеохватного усмотрения разных представлений и разных, кроме философии, движений мышления.
Из какой позиции это можно сделать? Понятно, что усомнить философию в рамках философии вряд ли удастся. Нужно нефилософское рассуждение о философии. Для усомневания философии нам нужно будет собственно мышление — чистое мыслительство.
В мыслительстве нам нужно все-таки понять, где философия заблудилась, где пошла по тому пути, который в конце концов увел ее от пытливого и воображательного мышления древних греков и привел к доминированию и торжеству линии Сократ-Платон-Аристотель.
На мой взгляд, таким местом заблуждения оказывается философия Парменида, за которым пошли Сократ, Платон и Аристотель, а потом и вся последующая западная философия.
Именно Парменид создает онтологическое ограничение философии. Это для правоверного философа звучит как ересь. Как же онтология может быть ограничением для философии? Ответ на этот вопрос является отличным тестом на способность мыслить независимо от какой бы то ни было традиции, даже если эта традиция — философия.
В связи с Парменидом в философию проникают два заблуждения.
Первое заблуждение состоит в том, что в связи с воззрениями Парменида не бытие — одно из архе, а архе есть собственно архаичная допарменидовская онтология. Более адекватное помышление о началах следовало бы называть архе-логией или даже археистикой, а не онтологией. Однако философия в лице Парменида совершает самокастрацию.
Именно бытийность Парменида сужает в философии представления об архе до онтологических, то есть в послепарменидовской философии выбрасываются из рассмотрения: «Хаос» Гесиода, «Апейрон» Анаксимандра, «Хаос-Огонь-Изменение» Гераклита, «Число» Пифагора, «Релятивизм» Протагора, «Пустота» (между атомами) Левкиппа, а также первая архе-модель: четыре стихии (вода, земля, воздух, огонь), пятый элемент «любовь» (филея) и шестой элемент «ненависть» (нейкос) Эмпедокла.
Второе заблуждение, порожденное послепарменидовской философией, состоит в том, что именно единственное бытие как основание всего, в котором можно иметь уверенность, позволяет создать представление о целом этого всего — о мире и мирности.
У Хайдеггера есть представление Erschlossenheit (World disclosure), Раскрытый Мир как установка на интерпретацию из контекста целого. То есть мир всегда суть открытый благодаря бытию онтологический контекст целого. Мир — не объект. Мир — отнесение к смыслу и перспективе бытия.
Кроме мира и мирности вне философии и науки могут быть не просто разные миры, как это считал Хайдеггер: «окружающий мир для каждого из нас различен, и несмотря на это мы движемся в одном и том же мире».
Мир\космос — частный случай хоса , который использован философией в контексте парменидовского онтологического архе. Допустимы и другие, нефилософские модели.
Холоморфы могут представлять собой Многомирность, Внемирность, Иномирность и.тд. Тем боле, что квантовая механика вполне использует многомировую интерпретацию Хью Эверетта, которую послехайдеггеровская философия просто игнорирует. И важный вопрос: относятся ли используемые в науке Темная энергия и Темная материя к Миру? Философия тоже не ставит и не отвечает на этот вопрос.
Хорошо бы картезианское сомнение применить к самой философии. От восхищения линией Сократа-Платона-Аристотеля хорошо бы перейти к ненормативным ориентациям всеохватного усмотрения разных представлений и разных, кроме философии, движений мышления.
Из какой позиции это можно сделать? Понятно, что усомнить философию в рамках философии вряд ли удастся. Нужно нефилософское рассуждение о философии. Для усомневания философии нам нужно будет собственно мышление — чистое мыслительство.
В мыслительстве нам нужно все-таки понять, где философия заблудилась, где пошла по тому пути, который в конце концов увел ее от пытливого и воображательного мышления древних греков и привел к доминированию и торжеству линии Сократ-Платон-Аристотель.
На мой взгляд, таким местом заблуждения оказывается философия Парменида, за которым пошли Сократ, Платон и Аристотель, а потом и вся последующая западная философия.
Именно Парменид создает онтологическое ограничение философии. Это для правоверного философа звучит как ересь. Как же онтология может быть ограничением для философии? Ответ на этот вопрос является отличным тестом на способность мыслить независимо от какой бы то ни было традиции, даже если эта традиция — философия.
В связи с Парменидом в философию проникают два заблуждения.
Первое заблуждение состоит в том, что в связи с воззрениями Парменида не бытие — одно из архе, а архе есть собственно архаичная допарменидовская онтология. Более адекватное помышление о началах следовало бы называть архе-логией или даже археистикой, а не онтологией. Однако философия в лице Парменида совершает самокастрацию.
Именно бытийность Парменида сужает в философии представления об архе до онтологических, то есть в послепарменидовской философии выбрасываются из рассмотрения: «Хаос» Гесиода, «Апейрон» Анаксимандра, «Хаос-Огонь-Изменение» Гераклита, «Число» Пифагора, «Релятивизм» Протагора, «Пустота» (между атомами) Левкиппа, а также первая архе-модель: четыре стихии (вода, земля, воздух, огонь), пятый элемент «любовь» (филея) и шестой элемент «ненависть» (нейкос) Эмпедокла.
Второе заблуждение, порожденное послепарменидовской философией, состоит в том, что именно единственное бытие как основание всего, в котором можно иметь уверенность, позволяет создать представление о целом этого всего — о мире и мирности.
У Хайдеггера есть представление Erschlossenheit (World disclosure), Раскрытый Мир как установка на интерпретацию из контекста целого. То есть мир всегда суть открытый благодаря бытию онтологический контекст целого. Мир — не объект. Мир — отнесение к смыслу и перспективе бытия.
Кроме мира и мирности вне философии и науки могут быть не просто разные миры, как это считал Хайдеггер: «окружающий мир для каждого из нас различен, и несмотря на это мы движемся в одном и том же мире».
Мир\космос — частный случай хоса , который использован философией в контексте парменидовского онтологического архе. Допустимы и другие, нефилософские модели.
Холоморфы могут представлять собой Многомирность, Внемирность, Иномирность и.тд. Тем боле, что квантовая механика вполне использует многомировую интерпретацию Хью Эверетта, которую послехайдеггеровская философия просто игнорирует. И важный вопрос: относятся ли используемые в науке Темная энергия и Темная материя к Миру? Философия тоже не ставит и не отвечает на этот вопрос.
Неософисты наподобие Бадью опираются на теорию множеств, но не на то обстоятельство, что ежегодно производятся мириады новых теорем.
«Не-философия»: учение без системы, научная и философская дисциплина без синтеза. Она определяется открытым списком аспектов. Онтологическим: человек как видение-в-Едином или Эго-без-Бытия. Субъективным: субъект как Чужестранец в Мире, но обреченный его преобразовывать. Этическим: радикальное злосчастье как причина своего рода не-этики. Политическим: Чужестранец как разгадка реальной демократии. Теоретическим: субъект в качестве силы(-)мысли…
...антифилософия Греле, воздвигнутая в пику и Ларюэлю, и Бадью, мир ненавидит.
«Не-философия»: учение без системы, научная и философская дисциплина без синтеза. Она определяется открытым списком аспектов. Онтологическим: человек как видение-в-Едином или Эго-без-Бытия. Субъективным: субъект как Чужестранец в Мире, но обреченный его преобразовывать. Этическим: радикальное злосчастье как причина своего рода не-этики. Политическим: Чужестранец как разгадка реальной демократии. Теоретическим: субъект в качестве силы(-)мысли…
...антифилософия Греле, воздвигнутая в пику и Ларюэлю, и Бадью, мир ненавидит.