Ричард Столлман признал, что совершал ошибки, о которых сожалеет, призвал не перекладывать недовольство его действиями на Фонд СПО и попытался пояснить причины своего поведения. По его словам, он с детства не умел улавливать тонкие намёки, на которые реагировали другие люди. Столлман признаётся, что не сразу осознал то, что его стремление быть прямолинейным и честным в своих высказываниях, приводит к негативной реакции некоторых людей, доставляет неудобство и даже может оскорбить кого-то.

Но это было лишь неведение, а не намеренное желанием оскорбить других. По словам Столлмана, иногда он выходил из себя и у него недоставало должных навыков общения, чтобы справиться с собой. Со временем он приобрёл должный опыт и стал учиться сглаживать свою прямолинейность в общении, особенно когда люди давали ему понять, что он сделал что-то не так. Столлман пытается научиться распознавать скользкие моменты и прилагает усилия, чтобы быть лучше в общении и не доставлять неудобство людям.

Столлман также пояснил своё отношение к Мински и Эпштейну, неверно истолкованные некоторыми. Он считает Эпштейна преступником, который должен быть наказан, и был удивлён, когда узнал, что его действия по защите Марвина Мински воспринимаются как оправдание действий Эпштейна. Столлман попытался отстоять невиновность Мински, которого он хорошо знал, после того, как кто-то сравнил его вину с Эпштейном. Несправедливое обвинение разозлило и возмутило Столлмана, и он бросился на защиту Мински, что сделал бы и в отношении любого другого, в невиновности которого был уверен (впоследствии непричастность Мински была показана в ходе судебных заседаний). Столлман считает, что, говоря о несправедливом обвинении Мински, поступил правильно, но его ошибкой было то, что он не учёл, что обсуждение могло восприниматься в контексте несправедливости к женщинам, которую учинил Эпштейн.

https://www.opennet.ru/opennews/art.shtml?num=54954