_{страшно...}

Произнесла девушка, проваливаясь во тьму. Рука мальчика и его последние слова, доносящиеся до разума словно из другого мира, вливали приятным растекающимся теплом надежду на хороший сон. Верить? Но как, если реальность всеми силами старалась убедить в обратном, хотя верить ей только и оставалось.

Свежее дуновение ветерка заставило обнажить глаза перед лучиками позднего весеннего солнца, которые тонкими струйками проливались сквозь густые тёмно-изумрудные кроны вековых деревьев. Буйная трава создавала мягкий, приятно щекочущий покров на холодной земле этой уже знакомой затенённой полянки.

Девушка всё шла и шла вперёд по, словно стелящейся под ноги, узкой тропинке, окружение же постепенно сменялось, листва становилась всё гуще, а толстые стволы деревьев смыкались над тропинкой плотнее, погружая пространство под собой в полумрак. Почуствовав неладное, девушка остановилась, с удивлением обнаруживая что давно уже лишь замшелые стены с зеленоватыми камнями окружают её. Древний коридор на половину захваченый природой однозначно показывал дорогу, а мягкий травяной ковер стал холодными плитами, шаги на которых гулко отдавались в глубине загадочного холла. Продолжая свой путь, следы заброшенности коридора исчезали, зелень отступала, крепления для факелов на стенах уже появлялись, хоть и были порядком заржавевшие. Но дорога не могла быть бесконечной, потому коридор круто изогнулся, и за тем поворотом сразу в дали послышалась музыка и приветливо заиграл огонёк. Коридор вдруг стал огромным помещением, пол в котором был деревянным, потолок терялся во тьме, а одна из стен казалось бесформенной, двигающейся, будто живой. Словно золотыми, подпрыгивающими и весело звенящими нитями, теплые звуки клавесина наполнили тишину того пространства, в котором оказалась удивлённая девушка, в центре комнаты она заметила стол, подвешенный за веревки как бы к потолку, хотя увидеть этого было нельзя, на столе стоял канделябр с несколькими свечками - единственный источник света для гиганского помещения, от чего всё остальное помимо столика как бы и не существовало, поглощенное мраком. Подойдя ближе, Лиза заметила на столе ещё одну вещь, желтоватый бумажный прямоугольник покоился там, призывая взять и осмотреть. Поднеся листок ближе к свечам, девушка прочла надпись, выведенную большими золотыми буквами, она гласила:
"Только сегодня! Вольная постановка Короля Лира в нашем скромном театре! Спешите видеть, занимайте места. Ряд 00 Место 00."
А слева от надписи был пунктиром отделённый кусочек, с надписью "Контроль", который должно было убрать при проходе на представление. С улыбкой девушка оторвала контрольную часть, соглашаясь на заманчивое предложение этого безлюдного театра. Только треск бумаги прорезал атмосферу упоения, как звонкие переливы клавесина стихли и громогласно ударили трубы, подозрительная передняя стена вдруг взвилась к потолку утягивая с собой и стол и канделябр, заливая всё пространство ярким огнём сотен свечей на люстрах, расположенных так высоко, что каждая могла сойти за солнце. Изумленная девушка стояла на сцене залитой светом, а перед ней в даль уходили стройные ряды красных бархатных кресел, каждое из которых пустовало. с боку раздался громкий голос, король Лир, взиравший на карту своего государства, вопрошал у дочерей, как же ему разделить земли между ними...представление уже начлось. Отходя от шока неожиданности, Лиза уже хотела спуститься со сцены и извиниться за столь неудобный случай, приступив затем к просмотру постановки, но что-то..с десяток пар глаз, сверливших девушку взглядом, не позволил ей и двинуться. Король, сердито гляяд на Лизу, повторил свою реплику
"Ведется спор, что скажешь ты, чтоб взять
Себе часть лучшую, чем сестры? Молви."
У девушки перехватило дыхание, пробегаясь глазами по актёрам, она видела лишь двух девушек, но третей дочери короля небыло на сцене, сдерживая выпрыгивающее сердце из груди и заливаясь краской, Лиза выдавила.

Из..вините..кажется..п-произошла ошибка..

Разгневанный король вдруг вскричал "Как! Как, Корделия? Скорей поправься, Не порти дела.", не смотря на заминку девушки, он отвечал по сценарию пьесы, будто не замечая никаких проблем и ошибок. Похоже девушку приняли не за ту, хотя она даже была одета совсем не так как положенно было актрисе в этой постановке. Всглянув опять на билет, она не нашла там номера места, куда должна была сесть, а сам билет постепенно начал рассыпаться в серый порошок. Собрав все силы в руки, Лиза решила, что сорвать постановку будет куда хуже, чем просто, хоть и со страхом, но отыграть роль. Хотя и зал пустовал, но не ради людей, она начала играть, благо была знакома с содержанием произведения, хоть и не в точности, могла воспроизвести слова третьей дочери.

От..от вас, государь, я получила жизнь и любовь...крышу над головой, плачу за это своей любовью, верностью и уважением. Зачем у моих сестер тогда мужья, ведь они так любят вас? Случись мне выйти замуж, я отдала бы...половину любви, забот и уваженья...но нет, я не вступлю в брак, любя лишь вас одних...

Сбивчиво гворила девушка, вспоминая что король собирался разделить свои владения между тремя сёстрами, и дать каждой часть, сравнимую с её любовью к отцу. Но уши девушки резала неприкрытая лесть двух страших сесётр, потому она и говорила правду.

Хоть молода, черства ты. Бросил отец Лизе

Хоть молода, правдива. Знающе спарировала девушка

Разгневанный король не пожелал держать больше девушку у себя при дворце, разорвал все узы любви и родства, что тесно связывали отца и дочь.

Возьми ж в приданое себе правдивость.
А я, клянусь священным блеском солнца
И таинством Гекаты, темной ночью,
Влиянием созвездий и планет,
Что руководят жизнию и смертью, –
Вот отрекаюсь я забот отцовских,
Родную близость крови отвергаю,
И объявляю я тебя чужою,
Отныне и до века! Дикий скиф
Иль тот, кто дряхлых дедов поедает,
Свой голод утоляя, будут ближе,
Роднее, дружественней и приятней,
Чем ты, когда-то дочь.

На сцену, по зову короля, вышли два пертендента на руку и сердце Лизы. Бургундский герцог, сразу показал, что от девушки ему всего-то и надо было, что приданое в треть царства, но коли девушка лишилась его, то лишилась и мужа. Но Французский король был совершенно другим, разглядев в девушке чистую и неподдельную искренность, полюбил её, и, взяв в жёны, он даровал её власть на Францией.

И герцогам Бургундским не добиться
Руки такой бесценнейшей девицы.
Простись, Корделия, с твоей родней;
Что здесь теряешь, то найдешь со мной.

Закончил Французский король свою речь, и вместе с Лизой, под звуки фанфар, чинно вышел со сцены.

>>31508
Из закулис, девушка наблюдала за перепетиями знакомого сюжета, радуясь что у её персонажа не так много реплик, потому большую часть представления она может отсидеться за занавесом. Король Лир тем временем, сложив с себя бремя правления, наведался к первой дочери, но получив там холодный и грубый приём, уехал ко второй где полностью был разбит черствостью и бессердечностью дочерей. Разругавшись с отцом, две дочери выгнали его, отправив блуждать по степи в дождь лишь с верным слугой и шутом. В скитаниях Лиру наконец открывается правда, он осознаёт как жестоко поступил с тертьей дочкой, горе жжёт его сердце. Но король не остался один, граф Глостер, верный подданный, помогает бежать Лиру от верной смерти, и укрывает короля в городе. Но об этом прознали и враги короля, схватив верного графа Глостера, они поставили начали издеваться и пытать его. Эта сцена привлекла больше внимания девушки, она даже встала и подошла к самому краю закулис, испуганно переживая за доброго графа, вставшего на сторону Лизы и защищавшего отца от злых дочерей. Глостер в порыве ненависти вскричал что увидит как гром испепелит таких детей, как две старшие сестры, и тогда его мучитель вырвал глаз у графа. Кровь полилась на пол сцены, граф вдруг повернулся в сторону от зала, смотря прямо в глаза Лизы, от этого умоляющего взгляда оставшегося глаза, тело девушки сковал ужас, театр ди это был, или затянувшаясь казнь. Затем второй глаз графа был вырван с яростной жестокостью, а сам Глостер, заливая потоками крови пол под собой, принялся играть сцену, где его выгоняют из замка, и он, ослепленный, скитается в поисках смерти.
Грянула война, Французский король, женой которого была девушка, напал на Англию, желая восстановить справедливость. Случилась битва, в которой британские войска победили, и Лиза вместе с ранее захваченным королём Лиром, попала в плен к своим сёстрам, уже строившим планы по их убийству. И только сейчас она поняла, что по сюжету пьесы, Лизу должны были задушить в тюрьме и вспоминая сцены с вырыванем глаз, она вдруг всё осознала. И осознание это было настолько ужасно, что девушка судорожными движения начала ощупывать своё горло, ища там чьи-нибудь руки или веревку, но её собственные руки вдруг перестали слушаться, холодной хваткой сомкнувшись на горле и перекрывая поток воздуха, сжимаясь всё сильнее они выдавливали жизнь из девушки в угоду сюжета, героем которого она, сама того не зная, стала. Тёмная пульсирующая пелена по краям застилала взор, асфиксия, смерть не заставляли себя ждать. Последние силы умирающий мозг потратил на выхватывание из шума крови в ушах завершающих реплик короля Лира, несущего тело мертвой дочери.

Повешена, глупышка! Нет, нет жизни!
Зачем собака, лошадь, мышь – живут,
А ты не дышишь? Ты ушла от нас
Навек, навек, навек, навек, навек! –

Похоронным маршем прозвучали затем слова герцога Альбанского, ставя точку в пьесе и жизни девушки.

Склонимся мы под тяжестью судьбы,
Не что хотим сказав, а что должны.
Старейший – претерпел; кто в цвете лет,
Ни лет таких не будет знать, ни бед.

Глубокий взох. Девушка, резко распахнувшая глаза и вскинувшая голову наверх, жадно хватала губами холодный воздух вагона-ресторана. В мягком полумраке помещения на её шее хорошо виднелись красные полосы, плотными кольцами обвивашие белую кожу. Откиув голову на спинку кресла, она тяжело тышала, положив руку на грудь и аппатично смотря в неизменно серый потолок ресторана.

- "Осторожней, тут же провал! Ты что, первый раз здесь что ли?!" - Услышал девичий голос Ромашка. Потирая плечо в которое столь резво врезалась ладошка, остановившая его падение во тьме бункера. Мальчик открыл рот пытаясь произнести что либо, скорее слова благодарности, но сжатие испуга, чуть выше пупка, столь сильно сковало, что удалось лишь чуть разжать плотно сомкнутые губы и коротко вдохнуть.
-"Ссстсс!" - звук вдоха раздался во вновь воцарившей тишине. Ответом последовал тихий смешок. Ромкин нос щекотнула лëгкая пушистая кисточка и лëгкий цокот ног быстро удалился куда-то вниз. Растерянно вглядываясь в темноту, он застыл вцепившись руками в наполненные металлической прохладой перила. Спазм медленно отпускал. Мальчишка попытался нащупать ногой пространство впереди себя, но ботиночек не нащупал ничего кроме пустоты провала. Резкий щелчок галетного переключателя эхом разнесся по кубическому бетоному помещению. Включившиеся тусклые лампы накаливания своим оранжевым светом осветили несколько уровней спускающихся лестниц, расположившихся по краям стен, местами зиявшими провалившимися ступенями. Ромка увидел что пустота впереди образована лишь отсутствием одного метрового ячеистого листа. Подавляя головокружение от вида внизу бетонного пола с остатками каких-то поржавелых агрегатов, мальчик перепрыгнул через провал и тут же вновь вцепился руками в перила, замерев от громкого звука удара ботинок о слегка пошатнувшийся под ногами металл. Снизу раздался смех и Ромка, устремившись взглядом на звук, успел заметить скрывшееся за закрывающейся, выкрашенной тусклым освещением в жëлтый оттенок дверью, рукав простенького белого платьица, или же хвост белого котëнка. В полутьме, с десятиметровой высоты, он не смог разобрать точно. Заспешив по гулко отдающей эхом поверхности ниже, перепрыгивая провалы листов, судорожно цепляясь за перила лестниц без ступеней, приставным шагом семеня по краям наклонных балок, вжимаясь спиной в холодный бетон, мальчик наконец достиг дна. С облегчением ступив на гладкий бетон бросил взгляд на агрегаты. Лишь тонкие практически истлевшие дырами ржи кожухи крепились к полу крупными гайками. Ничего более там не было. Создавалось впечатление что наполнение было вывезено когда-то очень давно и аккуратно. Ромашка направился к двери и взаправду оказавшейся выкрашенной яркой желтой краской. Две красные вертикальные полосы делили её ровно посередине. Не задерживаясь, он повернул хромированную рукоять и шагнул в короткий коридор, также как и вход в бункер поворачивающий влево под прямым углом. Красные полосы на полу, выкрашеном в тот же желтый цвет что и дверь, уходили за поворот. В надежде догнать остановившую его падение девочку, и наконец поблагодарить да и просто узнать куда он забрел, Ромка поспешил за поворот, толкнул ещё одну, более простую, дверку и зашел в низкую комнату с беспорядочно расставлеными пятью столами. Проследив взглядом разветвление красных линий, приметил что одна упирается в низкий лючок в стене слева, а вторая уходит в арку справа, в конце зарешеченной квадратными очень пыльными стëклами стены. На столах и полу было разбросано небольшое количество каких-то бумаг. Приметив возле лючка большую кальку с чертежем, Ромка подошел и наклонился над ней. Протянув руку, поднял чтобы чётче рассмотреть заинтересовавший рисунок, представлявший циллиндрический клëпаный предмет к которому тянулись схематические трубы и шланги, заканчивающиеся квадратами с номерами страниц на полях. Именно эти номера и заинтересовали мальчишку. Вот только подняв кальку, он резко отбросил её в сторону возникшего на краю зрения чëрного неровного пятна, отражавшего свет тусклых ламп в своей плëночной поверхности. Отскочив боком, напрягшись, с облегчением и разочарованием одновременно, увидел как линии на кальке исчезают в луже обычных пролитых, (уж не девочкой ли?) чернил... Вытерев рукавом со лба пот, не то от испуга, не то от вырывающегося из приоткрытого лючка влажного тепла, Ромашка подумал что девочка могла спрятаться там, в спешке не до конца притворив за собой металлические створки. Расширив проëм и заглянув во внутрь, мальчик увидел движущуюся в его сторону брезентовую ленту транспортёра, имеющую начало возле небольшого проëма в бетоннной стене будто бы вплавленной в породу скалы. Объем помещения заполняла скальная выработка. С края над проëмом тускло светил фонарь. Растянувшись животом на брезенте ленты, терпя неудобство от стальных валиков, перебирающих по рëбрам, отталкиваясь ногами и цепляясь руками, Ромашка по пластунски, медленно, стараясь двигаться быстрее тянущей обратно ленты, пополз вниз сквозь узкий тоннель к расширяющейся в глубине выработке. Потратив почти все силы на борьбу с этим препятствием, почти протерев маечку и шортики, мальчишка оказался под фонарëм у прохода. Внутри маленькой комнаты стоял лишь стол и стул. В стене находилась небольшая смотровая щель, неразличимая сверху, заполненная толстым зеленоватым стеклом, смотрящая на окончание конвеера, упирающегося вплотную в открытый теперь целиком лючек. Небольшая лампа на столе горела, выхватывая из темноты небольшой открытый дневник на столе. Подойдя ближе, мальчишка заметил что посередине разворота страниц лежит медный ключ с выбитыми на нём полустëртыми цифрами. Дневник был написан на незнакомом языке, чередуя острые черты и полукруглые очертания, эклектичностью письма всë же неся в себе порядок и закономерности. Но внимание привлекал не странный шрифт, а три символа нарисованные посередине пустой правой страницы. Взяв ключь в руку, Ромка уставился на них стараясь запомнить. Отчего то казалось что они важны... Концентрация мальчика была настолько велика, столь пристально он всматривался в рисунок, что всë пространство вокруг заволокло туманной дымкой, а символы, показалось, засветились слабым голубоватым сиянием. Колода карт в кармане резко завибрировала выведя Ромку из оцепенения. Символы и правда светились. В их слабом но уверенном сиянии от стен отделились пять человекообразных теней, казалось глубиной своей поглощающих и так неяркий свет, медленно плывущих к мальчику. Ромашка стрелой метнулся к выходу, вскочил ботинками на транспортер и, влекомый не только бегом но и попутным движением ленты, в считанные мгновения влетел в распахнутый лючек и захлопнул створки. Отдышавшись в посветлевшем помещении, отгоняя с глаз вырезавшиеся в памяти символы, направился, спеша, по другой красной линии, за ячеисто-стеклянную стену. Немного открыв рот от изумления, задрал голову на гиганский паровоз, к которому со всех сторон тянулись толстенные кабели, гораздо толще руки Ромки... Вскочив на подножку, залез в кабину и в небольшом стекле увидел впереди далëкий свет, расеяный пылью или влажным паром. Поддавшись сиюминутному желанию выбраться из этого глубокого подвала, задëргал рукоятки, закрутил вентили, стрелки манометров слегка дрогнули. Схватившись за висящую с верху цепь, с усилием повис. Пространство разорвал оглушительный гудок и Ромка проснулся на койке купе, метаясь в полубреду и сжимая в руке медный ключ. Со стороны могло показаться что его испуганное лицо стало ещё более прозрачным, впрочем лишь на мгновение. Присев по турецки на койке, мальчик стал осознавать где находится и спокойствие коснулось его порозовевших щëк. Устремив расширенные ещё после сна зрачки в окно, он прислушался к разговору колëс поезда.
4d10: (7 + 1 + 1 + 9) = 18

>>32621
Зрачки Ромки неестественно резко сузились проникая во тьму межвагонья
На шее прступила пульсирующая жилка
- Паразиты, коллекционеры, твари, разномастная публика вообщем то.
Проговорил слегка напряженно
- Объединенные одним древним правилом, "Всему должна быть равноценная оплата", циркачи лишь берут свою дань, коль успешны результаты их искусства. А тех кто работает не принося звонких монет, распорядитель нещадно лупит палкой!
- Некоторые даже все в синяках постоянно ходили, пока не сбежали. хихикнул потирая расцарапанные коленочки
- Остальным же распорядитель отсыпает некоторое количество пентаклей. Скажем так, на них можно приобрести нечто особенное... Но, тут уж каждому своё.
на словах Лизы о плате частичкой души взамен на ответы, Ромка сильнее напрягся и уже с кошачей настороженностью неотрывно смотрел в проëм
- Глупости! Это не так должно работать! Говорил же, что ответы сами должны приходить! Частичка души слишком большая плата за столь малое ускорение. Смотри, если по крупицам разбалаганить свой цвет, в итоге останется лишь тëмнозеленая основа. И тогда всë... Хоть заново рождайся! воскликнул достаточно шутейно, смягчая обстановку
- Пробалаганить душу целиком - весьма тяжелое занятие. Иногда может казаться то что её и нет уже вовсе, а по факту на основу постоянно что-то да нарастает... Другое дело, что если постоянно отщипывать по кусочку, наращивая новое, останешься ли тем же самым человеком? И останешься ли человеком вообще? К тому же кто то вроде поднял какие-то монетки... Так что не переживай по этому поводу, может их обронили не зря. задумчиво потëр коленку напряженной ладонью
- А про плату не бойся! Это же не аниматоры по вызову. Караван встаëт лишь в ведомых распорядителю местах!
Так что шанс подобного обмена минимален да и всякой гадости можно нахвататься. Тех же паразитов.
Резко вскочив с кушетки, метнулся во тьму межвагонья, крича: Не смейте приближаться к сестрëнке! Прочь! Ух я вам! Ромку скрыла тьма. Лиза лишь успела заметить острые лопаточки, взметнувшиеся крылышками под его маечкой
Спасибо за игру и чудесные посты, четыре часа минимальное время, необходимое мне для поддержания более-менее сносной формы, до встречи, надеюсь

Чьи то цепкие сильные пальцы стиснули плечо Ромки, зажали рот, опутали тело своей стальной узловатостью. Дëрнувшись было к просвету входа в вагон, он лишь бессильно обмяк безвольной куклой, стараясь сохранить малые остатки воздуха, удушием уже стремящиеся разорвать его грудь. Голем в его животе мог лишь пытаться оттолкнуть эти сжимающие оковы своими глиняными ручками, причиняя тем самым мальчику не меньший дискомфорт. - Прекратите! Прекратите!... Вы сговорились что ли?! - Красными вспышками пульсировал в голове Ромашки немой крик. Колода карт спокойно лежала в кармане шортиков совсем не реагируя на случившуюся опасность. Ранее ловко избегавший абсолютных теней мальчишка не на шутку перепугался. Теряя сознание он от чего то вновь представил лицо вечно пьяного отчима с сжатыми в бледную полосу губами. Почти утратив связь с реальностью, Ромка почувствовал что его поднимают вверх, тянут куда-то. Ноги непривычно мотались словно у разболтанной шарнирной куклы, стуча невпопад ботиночками по пространству вокруг. Резкий морозный ветер вдруг ударил по телу, вызывая ещё более сильный озноб, нежели озноб от бессильного ужаса быть выкинутым на гравийную насыпь путей на полном ходу. В отчаянных попытках извернуться, ему наконец удалось зацепиться ботинком за край открытой двери. Не надеясь на успех столь слабой попытки сопротивления, Ромка внезапно осознал что хватка ослабла, а его уже просто держат навесу над пролетающим внизу заледенелым щебнем. Широко открыв глаза, мальчик со страхом неизвестности глядел на стремительно твëрдую поверхность. Грохнуться о такую, да еще и с тяжестью колеса поезда в нутри... Ромашка попытался поднять голову вверх, в мольбе взгляда устремясь к удерживающему владельцу рук. Не успев завершить своë движение, его резко тряхнули, так что зубы больно клацнули друг о друга, а хватка ещё более ослабла. Почти выскальзывающий мальчик, уронив сердце в пятки, ждал когда за сердцем упадëт и все остальное. Не желая так просто сдаваться, он расправив руки самолëтиком решил хотя бы попытаться взлететь, коль скоро устремиться он в стремительный поток ледяного стекла и камня. Предвосхищая эту попытку, руки вновь сильнее сжали мальчика и тряхнули с новой силой.
- Доболтался? ЗащиТниЧек? - Раздался голос сверху.
- Смотри, мне то конечно может и плевать, но как бы тебя и взаправду на полном ходу не выкинули!
- Думай в следующий раз что болтаешь,
да и какая "сестренка"? У тебя только брат есть, да и тот черти знает где!
Резкое движение бросило мальчика с высоты крыши в тепло тамбура. Последнее что он успел увидеть прежде чем провалиться в тяжелое забытье был приближающийся к его лицу стопкран.
Лëжа на полу вагона, устремив к потолку огроменную набитую шишку, Ромка изнутри пульсировал обрывочными видениями. Вот он заходит в вагон, полный пассажиров, каких то чужих лиц, шумно обсуждающих что-то между собой. Вот присаживается на кушетку, смотря в окно. Полудремлет под виды раскидистых чëрных вязов, узловатыми стволами устремляющимися вверх из белой глади снегов. Вот видит краем зрения девушку, которая кажется ему слегка знакомой, скрывающуюся за дверьми тамбура. Идëт за ней, тянется к её теплу, окликает, проходит следом в другой вагон и попадает в безжизненное пространство пустых кушеток, чистых столиков, какой-то почти книжной пыли витающей в застоявшемся воздухе. Мальчишка открывает двери купе, стремясь найти девочку или хоть кого-то, но ему открывается лишь пустота. Бежит дальше, дальше, пробегает очередной пустой вагон в затянувшем под ложечкой чувством потери ли? Гнетущая пустота наползает, сжимает сердце неодолимой тоской, разрывает предчувствием странной неумолимости.
Соущается настолько, что с начала очередного вагона к мальчику устремляется прямо таки стена непрогдядной нефтяной тьмы. Развернувшись на каблуках, резко, в сгущающемся до вязкости движений пространстве, Ромка словно под водой бежит обратно, стремясь туда, туда, в полный голосов вагон из которого последовал в поисках показавшейся знакомой. Чувство страха от маслянящейся от тьмы надвигающейся плëнки, смешивается с чувством тоски и стыда от того что даже не может вспомнить её лицо, а не то что догнать...
Какими то безумными рывками движений он врывается в вагон и замирает, уткнувшись взглядом в несущуюся навстречу нему чëрную нефтянистую плëнку с конца поезда, отражающуюся в его широко распазнутых глазах....
Поджав колени и свернувшись на полу, Ромка издал стон и струйка крови вытекла из ноздрей, образуя лужицу. Бессознательно открыв глаза он поблуждал не фиксирующимся взглядом по вагону и вновь провалился в глубокий обморок.*
4d10: (8 + 2 + 3 + 10) = 23

>>34681
>>38098
Посветлевшее небо, прерывистыми бликами касалось лица лежащего на полу мальчика. Дразня легкой щекоткой света закрытые веки. Руки инстинктивно дёрнулись в попытке отогнать их, продолжить тяжкое забытьё, но очередной блик, попав в такт пульсирующей головной боли, заставил прищуриться. Пару секунд, борясь с легкой тошнотой и пустотой пульсирующей изнутри боли, Ромка разглядывал проносящиеся в маленьком оконце облака, возможно, не вполне понимая находится ли он в домике Хинамидзавской деревушки или где то еще. Осознание странности того что домик не может двигаться с такой скоростью, мальчик окончательно открыл глаза и огляделся. Краска стен тамбура была исерчена следами от его ботинок, стремясь к потолку вверху противоположных дверей. Застывшая небольшая лужица крови, казавшаяся в ночи чёрным пятном, при свете дня рассохлась на полу кляксой чернил bordeaux. Слабо оперевшись о стену, не понимая как оказался в тамбуре и что вообще произошло, Ромашка покачиваясь встал, потер тыльной стороной запястий глаза и, оправив слегка разодранную на груди маечку, побрел на кухню вагона-ресторана. Сонно щурясь, в надежде прогнать головную боль и сумрачные воспоминания о сне, в котором он кого-то искал средь несущейся по рельсам пустоты призрачного поезда, казавшегося таким реальным под покровом грёз, облегченно вздохнул, наконец осознав твердую поверхность под подошвой ботиночек и острую реальность угла стола о который он облокотился. Схватив расписаный пёстрыми геометрическими узорами заварочный чайник, забросил в круглое нутро пару ладошек длинных, лишь слегка скрученных черных листьев и, подумав, забросил третью. Слегка запарив чай водой из вскипевшего чайника, закрыл крышкой и посидел минуту на стуле, беззаботно помахивая по пустоте ногами, вплоне себе подражая чаинкам то всплывающим, то опускающимся в горячей воде почти пустого заварочника. Долив остатки уже чуть остывшей воды, Ромка взял подстаканник с резным изображением паровоза и, налив в тонкостенный сосуд весьма темную ароматную жидкость, втянул небольшой глоток сквозь передние зубы. В меру терпкий и горький вкус, весьма крепким теплом, прогнал остатки ночного кошмара растекаясь внутри успокаивающей вязкостью. Третий глоток весьма крепкого чая заставил Ромку как-то совсем по птичьи встряхнуть плечами и головой, отставить подстаканник и устремиться взглядом в вагон ресторан. Заметив сидящую за столиком знакомую Лизу, мальчик подхватив чайник и еще пару подстаканников направился к ней. Молча поставив это богатство на край столика, Ромка взглянул прямо в ее чароитовые глаза, такие яркие, своими вкраплениями и прожилками иных цветов выдававшие слепок сего наносного, и хорошего и плохого, навек застывшим вкраплениями в изначальном сиреневом цвете, местами переплетаясь в морозный узор, местами вспыхивая желтыми и красными точками.

- Избавившись от части души, можно лишь освободить место под новые наросты. И не факт, что пустота заполнится чем-то замечательным. Душа то по сути своей нейтральная субстанция. А все дикие видения лишь суть заполнения образовавшихся в ней пустот от подобных намеренных ли, или хитро выманенянных балаганом ее потерь. Щербатая душа быстро обрастает опухолями...

Мальчик поднес подстаканник с чаем к окну и на нем вновь, ожившие паром, замелькали мордочки демонов.

- Смотри, они только и ждут чтобы пластилином заполнить образовавшиеся пустоты... К добру ли, к худу ли.

Заметив пристальный взгляд девушки на пятиконечные таблетки для/от счастья задумчиво улыбнулся.

- Намеренно или случайно оброненные чьей-то рукой, эти монеты способны лишь заполнить брешь в основе... Их две. Каждому по одной. Заполнить первозданной сутью, так скажем, третье тело, не дав разползтись опухоли образованной лярвами дальше, еще глубже, туда где не существует даже самого понятия души... Больше они ни для чего не годны. Ведь для того кто ими владел - что упало, то пропало. Да и не невосполнимая потеря, коль скоро караван встанет на новом месте.

На последней фразе презрительно посмотрел куда-то вдаль в окно.

- Так что трать с умом. Все равно ни на что не выменяешь. Одна из них как понимаю для тебя... А вторая... Тебе решать как распорядиться столь ценной находкой. Две разом не проглотить, - уркнул животом Ромашка, пустив струйку слюны изо рта.

Отвернувшись от девушки, вытирая рот рукой, незаметно извлек голема и поставил на середину столика. Голем сверкнул изумрудным пупком и повернулся к Лизе.

Одним движением руки мальчишка смял пластичную глину и вылепил яблоко. Присмотревшись, можно было увидеть что зеленой глинянной основы было уже не так уж и много. Цветными включениями яблоко разделяли радужные вплавки, под движением рук Ромашки, все более выступая на поверхность, вминая основу глубже, скрывая от света полутьмы вагона равномерную темнозеленую основу глины, вплавки окончательно заполнили поверхность яблока.

Цветной символ грехопадения вдруг внезапно растекся по белой поверхности столика пятном абсолютно черной пленки, по сравнению с которой даже нефть казалась бы более светлой, заставив смотрящих на нее отшатнуться от неожиданности. Поверхность пленки подернулась концентрическими кругами, стремясь надуть черные пузыри из своих глубин, но бусинка изумрудного пупка голема показалась в центре поверхности, резко вспыхнула ярким цветом и, чернота от этой вспышки начала расслаиваться на глазах. Покрылась сетью трещин, будто на алюминиевую фольгу капнули шарик галлия, смятыми чешуйками стала вбираться в этот эпицентр. Поглощая и затягивая в себя эти рваные тени, шарик изумрудного цвета увеличивался, постепенно принимая форму маленького человечка из зеленой глины.

-"Кхххее..." - Смущенно закрыл руками лицо человечек, закашлявшись. На столик выпал отторгнутый големом кусочек сбитого когда-то поездом незнакомца.

Ромка подцепил окровавленный лоскуток плоти пальцами и выкинул в окно.

Когда глиняный человечек отнял пухлые ручки от лица, он пронзил тусклый свет двумя бусинами александритовых глаз. Тот глаз что был ближе к окну, отражал проносившиеся в нем вётлы в своем зеленоватом зеркале. Тот же, что был ближе к полумраку проходов вагона, спокойно переливался фиолетово-рубиновой каплей от смешанного освещения.

- Ого! Вот это представление! Удивился мальчик действиям голема. И подхватив его, отвернувшись от Лизы, отправил обратно в рот. Тщательно прожевывая, повернулся вновь к девушке.

В надежде что она не заметила столь странных манипуляций, протянул ей ириску, данную ранее Агатой.

- Держи, сестрнка! Вкуснючая! Только жевать тяжело! - Произнес слегка чавкая. Другой рукой пододвигая к ней подстаканник с поездом.

-"Балаган, караван... Ну неужто я бы гармонично вписался в этот цирк уродцев..." - Ромка обижено надул своему отражению в окне губы, вспоминая подслушанное будучи засунутым в пыльный мешок.

-"Еще и дырку успел прогрызть! Аж пентакли посыпались! Ке-ке-кек!" - с внезапным, по мальчишечьи самодовольно-злорадным смешком, отхлебнул порцию подостывшего крепкого чая.
Тонкая струйка крови зазмеилась из носа мальчика, стекая в надорванный разрез маечки, на секунду могло показаться что Ромка стал полупрозрачным
Прошу прощения, могу пропадать, но слежу за тредом эпизодически

>>38970
Поднимая несомкнутые, казалось даже не моргавшие, полночи глаза на Ромку, она молча выслушала предостережение, от её собственных мыслей, как если бы она говорила со своим внутренним голосом.
Горло пересохло, да и в нём будто бы ком стоял, девушка лишь сухо сквозь зубы втянула воздух, а затем шумно выдохнула, в этом свисте ветра острый слух мог расслышать _{не попробуешь - не узнаешь}

Переводя взгляд на стекло, служившее таким наглядным полотном, она встречала круговорот лиц, как старых друзей, приглашавших девушку куда-то в дальние странствия, где её ждали бы новые постановки, новые роли и маски, и она уже было протянула к ним руку, как они стремительно исчезли, и Лиза коснулась только холодного стекла, закономерно вздрогнув и переведя взгляд на несущиеся пейзажи за окном.

_{две?...я хотела просто вернуть их потерявшему...}

Прошептала девушка, поднимая двумя пальцами монетку и рассматривая её в лучах предзакатного солнца.

Я..я не думаю что в праве их брать, и не думаю, что до конца понимаю, что с ними делать. И мне кажется, что им будет попросту нечего заполнять..я боюсь глядеть туда, но кажется..там наоборот, не брешь а что-то ещё...
Потому она бросила быстрый взгляд на мальчика и сразу отвела Я не против, если вы их заберёте, вы точно знаете как распорядиться ими.

Наблюдая за странными движениями собеседника с откуда ни возмись появившемся маленьким человечком, она, вглядываясь в его неоднородную цветную структуру, с удивлением подумала что Ромка решил наглядно продемонстировать то, как выглядит душа. Опять яблоко, какой, должно быть, яркий и красноречивый образ, но он вдруг упал, растекаясь чёрной лужицей. Осторожно вглядевшись в неё, девшушке на миг показалось что в такой тьме даже нельзя разглядеть отражения, но искаженный, чужой образ всё так же проступил на глянцевой глади, сверкая пустыми глазницами. Отражение, подрагивая и расходясь кругами гипнотизировало и будто пыталось наконец вырваться из сковывающей плоскости стола. Но вдруг замерев, оно покрылось трещинами, рассыпаясь в беззвучном крике и утопая в глубине черноты, котроая опять принимала форму человечка. Девушка, наконец оторвав взгляд, откинулась назад, будто вынырнув из воды, сверля холодным, обречённым взглядом сверкающие глаза голема.
Встрепенувшись облегченно, когда человечек исчез, она, принимая нормальное положения за столом, с чуть удивлённой улыбкой посмотрела на ириску и чай.

С-спасибо...

Она приняла ириску на кончик пальца, удивленно поднеся её к носу. Последний наполнился ароматом трав, луговых, болотных и каких-то ещё, запах которых был совсем не знаком ему, загадочный аромат, интересно где её собеседник только достал этот деликатес. Решая, что сразу ей не справиться с такой большой конфетой, она подумала откусить половинку, и оставить вторую на будущее, но ириска совершенно не хотела рсставаться со свой частью, отчаянно сопротивляясь зубам девушки, которые увязли в одновременно твёрдом и мягком материале ровно на полпути. Смущаясь от столь непредвиденной неприятности, девушка отвернулась и попыталась снять проблемную сладость, отступая от первоначальных планов. Но надежды не оправдались, ведь безумная ириска надёжно прицепилась к белой эмали, красноречиво намекая, что уйдёт только вместе с зубом девушки. От безвыходной и крайне неловкой ситуации Лиза окончательно залилась краской, мечась глазами по пространству, в поиска решения. Поблагодарив бога, не оставившего девушку даже сейчас, она вцепилась в последений шанс, в стакан чаем, заботливо принесенный Ромкой. Схватив этот стакан, она опять отвернулась, дабы не показывать своего стыда никому, и опустила часть верхнего ряда зубов со ззлосчастной ириской в горячую жидкость, которая размегчила конфету, позволяя уже с меньшим трудом снять её. Поворачиваясь обратно, Лиза, крайне смущенная, завернула надкусанный подарок обратно в бумагу, пряча в карман, таким образом не отвергнув его, но и не продложив эти мучения, тяжелым вздохом ознаменовав окончание эпопеи с ириской.

Протирая уставшие глаза, она на миг словно по-настоящему посмотрела в пустоту сквозь собеседника, но, похлопав ресницами, наваждение исчезло, а девушка испуганно заметила струйку крови.

С в-вами всё хорошо!?

Я только ближе к вечеру, наверное после восьми, смогу продолжить...