Я вырос в глухом мордовском селе и поэтому привык общаться с домашней живностью с самых ранних пор. Помогал бабушке делать смесь для курей и кормил их, тюрю свинье и выполнял прочие мелкие хозяйственные поручения.
Потом мы переехали в город. Здесь уже у другой моей бабушки (по матери) был такой милый уютный дом, который я запомнил тепло навсегда. Он - это все мое детство, каждые выходные мы с сестрой проводили у стариков. Два этажа, восемь квартир, все бывшие коллеги (дом от техникума), большой сарай на дворе, за ним уютный маленький яблоневый садик.
Разумеется, в 90ых (которые почти все вы не застали, ибо вас еще и в проекте не было) дела шли не очень весело у большинства жителей нашей славной России. И живности в городе никто не удивлялся. Кто-то держал кур на балконе девятиэтажки, кто-то пробовал даже выращивать телков там же. Куры, гуси - это повседневная жизнь маленького мухосранского городка. Козы.
Разумеется, я будучи еще маленьким и невкусившим с дерева познания добра и зла, любил... не то чтобы издеваться, но "ставить на место" - причем не всех, не жалких забитых (как делаю это здесь, за что очень стыдно), а чаще всего выебывающихся. Пнуть мерзкую собаченцию размером с лапоть, отравляющую жизнь своим бессмысленным лаем - само собой (собак оче не люблю с самого сознательного возраста), дернуть воющего кота за хвост - тоже.
Особые отношения были у меня с нашими кукарекающими и хрюкающими жильцами. Я любил ловить кур просто так, пока они гуляли по двору и искали прикормки. И потом сажать их на высоту и смотреть как курица долго и трусливо накручивает себя, перед тем как вспомнить что у нее вообще-то есть крылья и она может слететь оттуда.
Но еще больше меня радовали настоящие петухи-забияки. Такие, что норовят клюнуть за то, что ты просто прошел мимо. Бабушка с сестрой и мать очень боялись, когда у нас вырастал такой "енерал о шпорах и хвосте". Тогда задавали курям есть мы с дедом. Но если он (дедушка) действовал лаской, то я страсть как любил перевоспитывать кукарекающего забияку. Брал палочку подлиннее, подносил к клюву, петух начинал на нее нападать, я резко уводил ее и стегал по спине. Или просто грозно расставив руки шел на кокококока и громко топал. То-то с них слетала вся гордость и задир.
Осмелев от своих побед, я не боялся никого из птичьего царства. За что и был наказан однажды.

В 90ые автобусы в деревню из занюханных райцентров ходили странными крюковыми маршрутами, имели множество нестыковок по времени между рейсами и прочие радости. Разумеется, приходилось сидеть и ждать часами. Однажды поздней весной или ранним летом я ехал с бабушкой, помогая ей с поклажей на дачу. Мы остановились в уездной деревне, Новошине. Бабушка сидела на остановке, я лазил неподалеку у памятника солдатам В.О.. И тут откуда-то из живой изгороди вылезает наглый такой разноцветный петушара. Я смело иду на него, ожидая увидеть привычную трусость и... Ага.
Короче говоря, я сидел минут двадцать на ближайшей акации и следил за ним. А он за мной. Бабушку звать не стал - стыдно.
Больше таких альфачей кукарекающего царства я не встречал. Попадались клевачие, попадались забиячные... Но не то. Вся их наглость очень быстро слетала. Да и охотились они чаще за нашими бабами, чуя в них страх своим особым чутьем.

С тех прошло почти двадцать лет, но последние 2.5 из них я занимаюсь тем же, что и в детстве. Воюю с петухами. Наглыми, трусливыми, злобными, мямлями, гордыми, трусливыми... Все они считают себя по какой-то ошибке людьми и, мало того, людьми мыслящими. Мне бывает стыдно и неловко от того что я этим занимаюсь, я редко чувствую отдачу, еще реже - понимание. Но необходимость напоминать кукареку, что он кукарек и должен смирно сидеть на насесте - это мой долг.

Жаль только, что среди всех вас нет такого же боевого и гордого, как тот давно почивший в супе петушара из глухой русской деревни, неподалеку от Оки.