Эта вся байда случилась в солнечный день,
Когда на Токио-3 легла полуденная тень.
Никто не знал тогда, что через час произойдёт,
И все кричали: «Смотри! Отряд солдат идёт!»
На них были надеты чёрные маски,
Чёрные бронежилеты и чёрные каски.
Я в подробностях не помню, что и как там было,
Потому что в это время с друганом мы пили пиво. Е-е-е…

Может быть, назло, а может быть, и в тему
Не было у нас с собой на кармане ни йены.
Без запивки повело нас с двух литров пива,
И приятель мне такой: «Ты гляди — красиво!»
Танки выстроились в ряд, из всех пушек палят,
ОМОН технично выносит отряд октябрят.
Уже не видно ничего из-за густого дыма.
Только из-под земли слышны звуки взрывов.

Это Конец Евангелиона,
Я видел его сам,
Расскажу и покажу другому.
Сколько людей тогда перебили!
Даже мы в тот момент
Пиво чуть не разлили.

Словно мы в театре, наблюдаем с балкона,
Как ракета залетела в глаз Евангелиону.
Размочили легко всю толпу в округе,
Чуть не грохнули нас, но мы-то, парни, други.
Прилетает тут стая белых лебедей,
Что зрения лишают невинных людей.
Я, конечно, не струсил, да и друг мой тоже.
А парень в Евангелионе вынул перочинный ножик.

Это Конец Евангелиона,
Я видел его сам,
Расскажу и покажу другому.
Тут начался офигенный махач,
Но мы знали наперёд —
Всё закончится очень плохо.

То ли из-за пива, то ли из-за сигарет,
То ли из-за того, что парня в красном больше нет,
В общем, я этой лажи терпеть больше не хотел
И скомандовал желудку: «Сбрось LCL [эл-си-эл]!»
Истекая мозгами, стая взмыла в небо,
Очень долго кружила, празднуя победу.
Тут небо разразили молнии и гром,
И из-под земли вылетел ещё один Евангелион.

Это Конец Евангелиона,
Я видел его сам,
Расскажу и покажу любому.
Дальше пошли только грусть и лажа,
А GAINAX [гайнакс] хорошо,
Им только лишь бы шли продажи.

Самым весёлым в истории этой
Была голая баба размером с полпланеты,
Она нас задела самым нежным местом,
Правда, сделана она была как будто из теста.
Со стаей лебедей там страшно постебались,
Да и с Евангелионом долго извращались,
Ну а дальше я совсем не помню ничего,
И когда очнулись мы, вокруг было сплошное дерьмо.

Это Конец Евангелиона,
Я видел его сам,
Расскажу и покажу другому.
Всем на Земле жопа привалила,
И всплыли мы потом
В море вазелина.

Это Конец Евангелиона,
Я видел его сам,
Расскажу и покажу другому.

Это Конец Евангелиона…
Сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок.

Так и быть, ребятки, расскажу вам одну очень стыдную, на мой взгляд, историю.
Когда мне было 14-15 лет, у меня в семье (если за таковую можно считать Мисато и её пингвина) случилось горе — впала в кому Аска. Уснула она в возрасте 14 лет, и все ужасно сокрушались, что на боковую ушла незрелая, ещё молодая девушка.

Батя поехал за какой-то поебенью в Арктику, а я, как обычно, задрачивал старенький плеер – тогда больше ничего не было, вот его я и задрачивал. А пахнущая формалином койка с телом девушки стояла в соседней палате, даже с не закрытой дверью. Наслушавшись плеера, я решил погонять лысого. Ну, сказано — сделано, поставил аудиопорнушку («Школьница 1» вроде), достал хуй, задрочил залупу — ну и погнал! И только тут-то я понял, что со мной рядом лежит пусть и спящее, но женское тело, а значит, настоящие, хоть и маленькие, сиськи и пизда.

Вошёл я в палату и почти на цыпочках подошёл к спящей Аске, изнывая от страха, сладострастия и отвращения к самому себе. Естественно, на тот момент никакой девушки у меня не было, да и быть не могло, ведь я был плаксив, вонюч и к тому же меня регулярно пиздили. Я даже целовался всего один раз. Короче, запустил я руку под белую рубашку спящей и нащупал там холодную, несколько обвисшую грудь с дряблым соском. Естественно, я тут же начал дрочить как макака, постанывая и подбирая слюни, но мне было мало одной сиськи. Кое-как я поднял тело, расстегнул рубашку и обнажил грудь. Признаться, я оправдывал свой поступок таким образом: раз Аска спит, тело ей пока не нужно, и уж родной-то коллега может попользоваться им вволю.

Но! Кроме грудей я увидел там такую хуйню, что она усугубила ситуацию до состояния «полный пиздец». Надо сказать, что Аску утром привезли из NERV; соответственно, как я узнал позже, ей делали вскрытие. То есть, тело Аски было грубо рассечено, и ещё грубее зашито, так, что из-под крупных швов под кожей, покрытой тёмными пятнами, торчали жёлтые ошмётки жира и красные вкрапления мяса. И вот тут-то, вместо того, чтобы кончить, я бурно блеванул на Аску, на койку и на рубашку. Пил-то я пиво «Эбису», а оно имеет оранжевый цвет, и перемешавшись с полупереваренными макаронами и полуфабрикатами от Мисато, блевота получилась, что надо — вонючая, с кислинкой, пахнущая LCL, обжигающая носоглотку рвота, кусочки которой тут же застряли в носу и вместе с соплями вытекли на койку.

И тут, блядь, как в кино, вошёл Батя и увидел своего сына без штанов и эрегированным хуем около койки, и спящую Аску с обнажённой грудью в моей вонючей оранжевой рвоте. Батя уебал мне сразу, так что я потерял сознание. Потом, когда я сел в Еву, кажется, ещё мама пыталась расцарапать мне лицо.

Когда я очнулся в собственном подъезде около мусоропровода, куда меня оттащили работники NERV (папа – главнокомандующий), весь в крови, рвоте и собственном дерьме, я сел и начал плакать.

Ну потом, конечно, всё наладилось.

Бонусом вам ещё ЙОБА-Синдзи