Шла вторая половина жаркого летнего дня на одном из популярных курортов. Солнце уже прошло большую часть своего дневного пути, волны Чёрного моря, превращаясь в белую пену, то стремительно выкатывались на песчаный пляж, то вновь обнажали его блестящую мокрую поверхность. Народу уже поубавилось, и о полуденном столпотворении напоминали разве что повсеместно истоптанный песок, оставшиеся кое-где песчаные замки, да валяющиеся то тут, то там облепленные осами корки от арбузов и дынь. Однако, пляж не был пустынен: поодаль друг от друга ещё сидели небольшие группы людей, пока ещё не захотевших присоединиться к толпе уже гуляющих по набережной курортников.

С открытых веранд летних кафе доносилась музыка. Ориентируясь на вкусы массового слушателя, владельцы крутили в основном штампованные молодёжные танцевальные хиты, которые, несмотря на видимую простоту, имели свойство моментально застревать в голове, после чего выгнать их оттуда было уже невозможно:

Загорелое лето в розовом мини,
Мини-бикини.
Танцуй до рассвета среди силуэтов,
Мини-бикини.

Недалеко от воды расположилось совершенно неприметное семейство, состоящее из трёх человек. В середине на расстеленных на песке полотенцах животом кверху лежала женщина лет сорока пяти. При взгляде на её грузную, неприглядную, лишённую талии фигуру, становилось совершенно очевидно, что уход за собственным обликом уже давно её не волновал. Её лица видно не было — его закрывала широкая женская панама. Слева от неё сидел лысеющий муж примерно того же возраста, лениво листающий вчерашний выпуск «КП Краснодар». Быстро проскочив первые страницы, он, наконец, остановился на какой-то статье, судя по всему, на пикантную тему, а прочитав её, принялся разгадывать кроссворд на последней странице. То и дело он пытался лечь на живот, но из-за порядком отросшего брюшка это было проблематично, и мужчине снова нехотя приходилось довольствоваться сидячим положением.

Справа от матери, немного от неё отодвинувшись, сидел сын — тощий и бледный парень, на вид которому можно было дать лет двадцать. На голове у него была глупо выглядящая стрижка "горшком", которую, скорее всего, выбирал не он. Его впалая грудь была покрыта красной сыпью, а лицо имело выражение, которое обычно бывает у хронических неудачников по жизни, за свои промахи обозлившихся на весь свет — на нём светилось презрение вперемешку с недовольством и завистью, но при этом оно выражало крайнюю отстранённость. Явно бросалось в глаза, что парень не получал от отдыха ни малейшего удовольствия — наверняка его родители, собравшись в отпуск, в очередной раз настойчиво потянули сына за собой. Парень усиленно старался читать с крохотного экрана телефона какую-то книгу (вряд ли кто-то догадался бы, что это было одно из произведений Ницше), при этом стараясь выглядеть безразлично. Однако, совладать с соблазном смотреть по сторонам он всё же не мог.

А смотреть было на что. В нескольких метрах от их семейного лежбища на песке расположилась компания молодых людей, состоящая из нескольких парней и девушек, только что пришедших на пляж. Они были его сверстниками, но при этом настолько разительно от него отличались, что на их фоне он, наверное, мог бы сойти за инопланетянина. Парни были модно одеты и подстрижены, а длинноволосые девушки — стройны и красивы. Они оживлённо переговаривались и смеялись, и, похоже, были очень довольны жизнью. Когда они поскидывали с себя одежду, он чуть не задохнулся от зависти. Парни, загорелые и подтянутые, пусть и не выглядели спортсменами-культуристами, но имели достаточно рельефные тела, которые бывают у людей, ведущих активный образ жизни, и которые ни в какое сравнение не шли с его бледной и хилой тушкой бухенвальдского крепыша, ночи напролёт горбящегося за компьютером. Что же касалось девушек, то при взгляде на них у него просто захватило дух — таких красавиц он давно не видел даже в интернете. Одна из них была блондинкой, вторая тёмненькая, и, судя по всему, с примесью азиатской крови, что, впрочем, ничуть её не портило, а придавало её внешности особую пикантность. Третья же, девушка с пышными распущенными волосами каштанового цвета, одетая в розовый купальник, даже заставила нечто в его плавках вздрогнуть — она была настолько восхитительна, что, казалось, кто-то достал из глубин его подсознания дистиллированный идеал женской красоты и, старательно сверяясь с ним, не упуская ни одной детали, вылепил это прелестное создание.

Это была молодёжь из совершенно другого мира, для него закрытого и неизвестного. Мира, о котором он знал только по иногда долетавшим оттуда отголоскам — случайно услышанным разговорам, случайно подсмотренным сценам, случайно показанным по телевизору сюжетам, случайно найденным в интернете фотографиям с чужих профилей в социальных сетях. Эти отголоски всякий раз вызывали болезненное ощущение — ничего не заставляло так сильно почувствовать свою ущербность, там сильно воспылать завистью к «нормальной человеческой жизни», чем такое вот случайное подсматривание за жизнью каких-то совершенно обычных незнакомых людей, живущих полноценно и насыщенно, имеющих в своей жизни яркие и искренние чувства и эмоции, друзей и возлюбленных, вечеринки и путешествия, кафешки и ночные клубы, совместные поездки на море и горнолыжные курорты — всё то, чего в его убогом существовании невозможно было даже представить.

...Яркие бикини, оставшиеся на девушках, прикрывали их юные тела весьма условно, поэтому даже пафосно-мрачные, тяжёлые для восприятия предложения из загруженной в телефон книги немецкого философа были бессильны остановить поток низменных мыслей, которые отчаянно зарождались у него в голове и быстро сползали вниз туловища. Поэтому, переборов себя, он положил телефон в пакет, поднялся с лежащего на песке покрывала и, сутулясь, направился к воде. Разбивая собой волны и, словно не ощущая холода, который всегда мешает войти в воду спокойно, он дошёл до того места, где воды было по пояс, нырнул и поплыл, медленно удаляясь от берега. Прошло около пяти минут, и его голова почти уже скрылась из виду. Внезапно над пляжем пронёсся пронзительный крик:

— Сла-а-авик!

Это кричала толстая баба в панаме. Тот, кому этот крик был адресован, не обернулся, но она и не думала отставать.

— Славик! Ты куда заплыл? Возвращайся немедленно!

Мужик, читавший «Комсомолку», поднял голову и отрешённо посмотрел на сына, после чего вздохнул и снова погрузился в чтение.

— Славик, а ну плыви назад!

Парень, уже отплывший довольно далеко, наконец, обернулся. Несмотря на то, что он находился далеко от берега, гримаса злобы исказила его лицо настолько явственно, что её было заметно даже с пляжа. Он нехотя поплыл обратно, но, похоже, этого было недостаточно.

— Славик, давай, плыви быстрей! Ну что мне с тобой делать?! Ты так до инфаркта мать доведёшь.

Доплыв до берега, Славик только начал вылезать из воды, как вдруг, к своему смущению и ужасу заметил, что взгляды расположившихся рядом молодых людей обращены на него — излишняя эмоциональность его мамы привлекла к этой сцене их интерес. На их лицах была заметна презрительная усмешка. Славик ощутил, как от резко участившегося пульса его тело сводят судороги, а к лицу приливает краска. Сам того не желая, он посмотрел на красавицу с каштановыми волосами и неожиданно встретился с ней взглядом, от которого у него во рту все пересохло. Он ощутил мощный выброс адреналина, но при этом встал, как вкопанный, не имея возможности пошевелиться.

>>804531
Девушка повернула голову и шепнула что-то стоящему рядом парню, после чего усмешка на лице того переросла в хохот. Ощущение позора стало настолько сильным, что Славику захотелось провалиться сквозь землю, загореться, утопиться, исчезнуть — всё что угодно, лишь бы не подвергаться этой экзекуции. Как никогда ярко он ощутил свою ничтожность, свою полную неуместность в этих нелепых декорациях. «Зачем я, такой жалкий и ущербный задрот, нужен в этом мире, предназначенном для красивых и успешных?», — подумал он. Почему он не настоял, что останется дома, когда мать тянула его в этот дурацкий, совершенно не нужный ему «отпуск»? Ради чего он вытерпел полтора дня в старом сезонном поезде, приползшем сюда из их областного центра к северу от Москвы? Останься он дома, сейчас преспокойно сидел бы в одиночестве в родных стенах своей заваленной барахлом комнаты, смотрел бы скачанные из торрентов японские мультфильмы, зависал бы на анонимных имиджбордах, ожесточённо доказывая виртуальным оппонентам правоту теорий Анатолия Протопопова и Олега Новосёлова — словом, не ведал бы никаких забот и переживаний. Но вместо этого он вынужден, как на раскалённой сковородке, стоять на горячем песке и терпеть насмешки от тех, на чьём месте он больше всего на свете хотел бы оказаться.

Однако, уже через полминуты молодые люди потеряли к нему всякий интерес. Краем уха он услышал, что кто-то из них выкинул идею поехать завтра в горы, и все они радостно принялись её обсуждать. Старательно прислушиваясь, он просто сгорал от зависти. Когда тот самый парень, который смеялся, глядя на него, по-хозяйски положил руку на талию шатенки, Славик испытал ещё и ревность. Конечно, это была не совсем та острая, болезненная, сжигающая ревность, которую он ощущал дома, когда видел во дворе нравящуюся ему девушку в компании её парня, но что-то такое его всё же кольнуло. Скорее всего, это была всё та же фрустрация, или, как было модно говорить в определённых интернет-кругах, «баттхёрт» — острое чувство неполноценности, которое возникает, когда кто-то как ни в чём ни бывало рассказывает об обычных эпизодах из своей жизни, непринуждённо упоминая выражения вроде «моя девушка», «мой молодой человек» или «мои друзья», словно это нечто такое, что бесплатно раздаётся в жизни решительно всем.

За этими мыслями Славик совершенно перестал обращать внимание на то, что говорила его мать. Слова её, впрочем, всё равно не имели никакой смысловой нагрузки — эти речи были выслушаны им неоднократно, и поэтому давно превратились в фоновый шум. Мать говорила что-то о том, как она его растила и ночей не спала, а он вырос таким неблагодарным и пытается довести её до истерики, и что ей уже давно пора на процедуры, и она теперь их пропустит, а между тем, она не каждый день бывает на курорте. Затем она пыталась взывать к отцу, но тот только мычал в ответ что-то нечленораздельное, а сам продолжал вписывать слова в клеточки кроссворда.

Вскоре они собрались, сложили вещи и направились к выходу с пляжа. Впереди шла мать, за ней — отец, всё также держа в руках газету, а позади всех, сгорбившись, плёлся Славик, таща в руках набитый сложенными полотенцами плотный пакет с логотипом расположенного в его родном городе супермаркета. Теперь ему уже было как-то грустно. Дойдя до лестницы, он обернулся назад и увидел, что молодёжная компания полезла купаться. Шатенка и её парень стояли по пояс в воде и целовались.

*
В десятом часу вечера Славик и родители, поужинав, вернулись в гостиничный номер. Пока родители пользовались ванной, он застелил на полу матрас, на котором должен был спать — в номере была всего лишь одна широкая кровать, на которой, само собой, разместились мать с отцом, и ему пришлось довольствоваться малым. Закончив с постелью, он вышел на балкон и вдохнул прохладный вечерний воздух. Внизу горели фонари и гуляли люди, доносились звуки разговоров и смеха, какая-то музыка. Чернели необычные южные деревья, переливались заманчивым светом ночные дискотеки, а вдали темнело море, на котором кое-где были заметны отражающиеся в воде огоньки кораблей. Внизу текла радостная курортная жизнь, и Славик смотрел на неё сверху с мечтательным выражением на лице.

Дождавшись, когда отец и мать закончили с вечерними процедурами, он зашёл в ванную, прикрыл за собой дверь и защёлкнул замок. Потом разделся догола и около пяти минут разглядывал своё обгоревшее на солнце тело в зеркало, пытаясь найти хоть какой-нибудь ракурс, с которого он мог бы показаться себе хоть чуточку привлекательным, но как бы он не крутился, вид его отражения не вызывал ничего кроме злости и презрения. «Фу, всратое уёбище», — бросил он наконец, смотря отражению в глаза. «У-ё-би-ще», — снова повторил он, чеканя каждый слог, залез в ванную, открыл воду и закрыл глаза.

Воображение сразу же явило ему незабываемый образ девушки-шатенки с пляжа. Образ был настолько ярким, что, казалось, он видит его наяву. Славик представил себе волнующие изгибы её загорелого тела, тонкие руки и узкую талию, густые и длинные волосы, нежно спадающие на худые плечи, её длинные и стройные ноги, её карие глаза и идеальные пропорции лица, небольшие пирамидки упругих девичьих грудей, прикрытых полупрозрачным купальником. Он опустил руку вниз и начал ей двигать. Тонкие верёвочки розового купальника девушки развязались, и он сполз вниз, обнажив её аккуратные соски… Не прошло и пятнадцати секунд, как его сотряс мощный оргазм.

Кончив, он откинул голову назад, расслабился, и сидел так минут пять, слушая шум бегущей из душа воды. Вместе с разрядкой он испытал и какое-то моральное облегчение — чувство собственной ущербности несколько притупилось, злость, которую он испытывал от мысли о красивых и успешных людях, вдруг показалась совсем далёкой и пустяковой. То ли сказывалось понижение уровня тестостерона в крови, то ли, наоборот, выброс в неё гормонов удовольствия — когда-то он что-то такое читал, но сейчас уже не мог толком этого вспомнить.

«Чёртовы ублюдки», — произнёс шёпотом Славик, почему-то почти улыбаясь, непонятно кому адресованную фразу, — «Вот же тупое быдло, а? Ооох, как же я вас всех ненавижу». Затем встал, тщательно смыл кончу и вылез из ванны. Своего отражения он на этот раз не увидел, так как зеркало успело запотеть от быстро испаряющейся горячей воды. Он натянул трусы, почистил зубы, и распахнул дверь. В номере было темно, тихо и свежо от приоткрытого балкона. Родители уже спали — отец, лёжа на спине с открытым ртом, как-то по-дурацки сопел, а мать, пристроившись на второй половинке кровати и отвернувшись от него, спала молча. Славик тихо прошёл к своему матрасу, и, улёгшись, погрузился в мечтания.

Он представил себя привлекательным молодым человеком спортивного телосложения, который отдыхал на море в компании друзей и собственной девушки, очень похожей на ту, что он видел сегодня на пляже. Мечты имели достаточно сумбурный характер — приятные моменты представлялись без какого бы то ни было порядка и сюжета, а самые лучшие из них прокручивались в голове по нескольку раз. Он то представлял, как они гуляют где-то по городу, то воображал путешествие по морю на катере, то переносился в ритмичный грохот светомузыки ночного клуба, где он совсем не стеснялся танцевать. Самыми приятными были мечты о девушке. Особенно часто в голове возникал сюжет, где они, держась за руки, вдвоём пили вино в каком-то летнем кафе на самом берегу моря, гуляли по вечернему парку и, вернувшись в отель поздно вечером, занимались в номере любовью, после чего удовлетворённо засыпали в объятиях друг друга.

Рисуя в голове эти красочные, но несбыточные картинки, он незаметно погрузился в глубокий сон. Из приоткрытой двери балкона веяло запахом моря и кипарисов, а откуда-то издалека приглушённо доносились звуки ночной дискотеки:

Загорелое лето в розовом мини,
Мини-бикини.
Танцуй до рассвета среди силуэтов,
Мини-бикини.