Как хорошо, что я наткнулся на этот тред. Как раз есть прохладная для вас. Короче, так получилось, что мне было оказано высокое доверие: мне разрешили аж три часа присматривать за личинкой человека лет полутора или двух. Не то, чтобы мне хотелось, скорее, не хотелось вовсе. Но моего мнения никто не спрашивал, поэтому я из чувства самосохранения согласился присмотреть за мелким. В сущности, ничего сложного: просто часа три провести в квартире, глядя, чтобы жеребёнок не ебнулся с балкона, не уронил на себя телевизор и не лег спать в стиральной машине. Личинка была предварительно накормлена, посрана и вымыта. Я должен был просто быть неподалёку, и не позволить дитятке убиться.
Первый час прошёл спокойно. Тугосеря спокойно возилась на полу, играя с моими носками, в которые я засунул бумажных салфеток и попшикал освежителем воздуха, чтоб не воняли. Сам я сидел за пекой, пересматривая Trigun, и периодически поворачиваясь к мелкому, когда он засовывал мой носок в рот и переставал издавать звуки.
Однако часа через полтора, когда выяснилось, что Вэш Ураган и есть Вэш Ураган, выяснилось ещё кое-что: позвонили из деканата и злым голосом сказали, что у меня числится какая-то задолженность, которую вот прям вчера нужно погасить. Я, конечно, охуел, ибо ещё неделю назад сдал эту ебаную философию и я готов завтра подъехать и предоставить зачетку. Нет. Это нужно сделать сегодня, иначе они закрывают ведомость. Это плохо, это недопуск к зачетам, недопуск к экзаменам, иди на пересдачу, соси нефритовый стержень, а не стипендия.
До закрытия деканата джва часа. Ехать до универа полтора. Если я поеду прямо сейчас и вызову такси, успею за час. Но со мной этот мелкий выпердыш, которого я мгновенно возненавидел за такую подставу.
Я не смог правильно нацепить на личинку ее одежду и пришлось использовать подручные средства. Кое-как я обмотал эту тварь какими-то тряпками, повесил этот кулёк спереди на манер цыганок и сверху надел на себя толстый пуховик ибо на улице зима и холодно. Внешне получилось похоже на толстый живот, но меня это устраивало, так как это лучше, чем тащить пиздюка на руках. Вначале жеребёнок ерзал и бултыхался на моей тщедушной битардской груди, но быстро уснул, надышавшись застарелого пота. Я в последний раз взглянул на часы и рванул в вызванное такси.
Водила манерно растягивал гласные в своей речи и норовил показать свой новый яблофон, но ехал аккуратно и быстро, что не могло меня не радовать в такой ситуации. Доехав до универа, я, не снимая одежду, побежал в деканат, расталкивая и без того перепуганных школьников, приехавших на какую-то экскурсию. В деканате секретарь, недовольно фыркая, взяла двумя пальцами мою зачетку, полистала, поставила галочку в каком-то журнале и отдала зачетку обратно, сказав, что все улажено.
В приподнятом настроении я вышел из универа и отправился на автобусную остановку ждать маршрутку. Время приближалось к середине дня, маршрутки ходили реже и я, отойдя от остановки, закурил в ожидании транспорта. Стоило мне чиркнуть зажигалкой, как с остановки в мою сторону направилась какая-то тётка, тащащая за руку пиздюка лет восьми.
- Молодой человек, вы не хотите погасить сигарету?
- Нет, - спокойно ответил я.
- Молодой человек, я настаиваю! - Не унималась она.
- На чем вы настаиваете, тетенька? - Автоматически доебался я, - Вы ж мне ничего не предлагали и не просили. А если вы хотите, чтобы я потушил сигарету, то так и говорите, а не задавайте вопросы о том, чего я хочу.
- Не учите меня, - взвилась тётка.
- Буду учить, это моя работа, я же учитель, - парировал я, кивнув на здание универа, - Но, если вам настолько это важно, я, так уж и быть, погашу сигарету.
С этими словами я затушил докуренную сигарету о подошву ботинка и направился к остановке, чтобы выбросить окурок и залезть в подъезжающую маршрутку. Сев на заднее сидение я поудобнее развалился, достал наушники и приготовился на полтора часа отправиться в чарующую страну духовности русского рока. Но не тут то было. Не успел Шевчук сказать о том, какое время года он любит больше всего, как мне в колено прилетела неплохая такая пиздюлина. Вскинув голову, я приготовился уже раскрыть рот, чтобы звать на помощь, но увидел, что это просто пиздюк той тетки с остановки задел меня рукой, когда наебнулся с сиденья, на которое, видимо, залез с ногами. Его мамка, задержавшаяся впереди, завидев слабо шевелящего конечностями пиздюка, стремглав бросилась к нему и, увидев, что он вроде бы жив, яростно обернулась в мою сторону.
- Вы что, не могли его поймать, когда он упал?
- Нет, не мог, я этого даже не видел.
- Как это не видел, если вы рядом сидите?
- Ну не видел. Вы же тоже рядом были, что же не следили за своим жеребенком?
- Но вы же ближе были!
- Да не видел я его, мамаша! Да и вообще, теперь-то вы чего орете? Вон он, живой, здоровый. Более-менее. Кризис миновал, все кончено, судьба уже свершилась, какой толк орать?
- Не надо мне хамить!
- Я вам не хамил, даже если вы в этом уверены...
Короче, ехали мы с ней, пререкаясь всю дорогу, периодически прерываемые пиздюком, которому вот прямо сейчас надо показать маме: "Мам, смотри, бомж блюет!". Любопытно, что мамка, каждый раз закончив отвлекаться на пиздюка и его исследовательские умозаключения, переключала своё внимание на меня и моментально впадая в ярость, будто я каждый раз тыкал её палкой.
Так, ругаясь и вызывая на себя охуевающие взгляды пассажиров, доехали до нужной мне остановки. И, естественно, этой суке нужно было выходить именно на ней. "Вот же ж блядь!" - подумал я и на всякий случай пропустил их обоих вперёд.
Зря. Спустившись на землю, эта пизда начала крутить еблом, соображая, куда ей надо. Никаких попыток отойти в сторону и не загораживать проход, естественно, она делать не стала. Я, и без того заебанный за эти полтора часа, не стал ждать, а просто молча положил ей руку на плечо и отодвинул вправо, освобождая себе путь.
- Ты что, совсем уже оборзел, мразота? - Уже откровенно заорала она.
- Мне было нужно пройти.
- Нечего было жир отращивать! Тогда везде бы проходил! Из-за тебя мой ребёнок на проезжую часть упал.
- Ребёнок твой вон стоит, говно пинает.
- Не смей так со мной разговаривать при моём сыне, пидор!
- Мамаша, я дурак, я в афгане служил, бросай выебоны.
- Ты охуел? Тебе, если детей нет, надо вообще ебало закрыть и сидеть смирно, пидорас!
Тут меня переклинило. Одним движением я распахнул свой пуховик, выхватил полузадохнувшего ребёнка из повязки на животе и ебнул ей по голове, заорав У МЕНЯ ЕСТЬ РЕБЕНОК, ШЛЮХА! И Я, БЛЯДЬ, ЗНАЮ, КАК С НИМ ОБРАЩАТЬСЯ! . Продолжив орать что-то вроде НЕ СМЕЙ БИТЬ МОЕГО РЕБЕНКА! НЕ СМЕЙ БИТЬ МОЕГО РЕБЕНКА, ПИЗДА!, я бил эту суку по голове и поднятым рукам, по груди и спине. Она напрасно пыталась прикрыться от моих ударов и звала на помощь своего малолетнего ванечку. Но я был беспощаден, подбежавшего пиздюка я боднул в живот головой моего собственного пиздюка, отчего тот обосрался и тут же упал, изливая говно на девственно белый январский снег.
Когда секунд через тридцать у меня закончились силы, я несколькими пинками забросал обосранным снегом подвывающую мамашу, после чего перехватил дрожащую от ужаса личинку и убежал в сторону своего дома. Дома я быстренько переоделся, снял с головы личинки шлем, который я на неё предусмотрительно надел перед отъездом, убедился, что она целая и невредимая, включил ей спанчбоба и сел ждать возвращения родителей.
Через полчаса вернулась мать годовасика и, первым делом, побежала смотреть, как там дела у её кровинушки. Кровинушка нервно косилась на меня, но на вопросы реагировала адекватно и вскоре под радостное улюлюкание мамы была упакована в свою одежду и транспортирована домой.
А вечером мне уже моя мамка рассказывала, что сегодня она видела, как полиция вязала а улице какую-то безумную тетку. Тётка жрала говно и постоянно громко выла одну и ту же фразу БРОСАЙ ВЫЕБОНЫ! БРОСАЙ ВЫЕБООООНЫ!