>>696499
Положив монету на стол, Кетрил думала, что официантка тут же её заберёт — однако, вопреки ожиданиям, последняя решила сначала разобраться с гоблинами, ведь те, кажется, серьёзно повздорили с полуэльфом. Это-то и заставило эльфийку проводить мейду взглядом, причём особенно внимательно — как и желание всё же поскорее отдать эту чёртову монетку, из-за которого Кетрил даже чуть приподнялась, так и проследить, чтобы всё было в порядке, ибо Марта могла вполне вероятно попасть под горячую руку. И когда ноги официантки охватила лёгкая дрожь, эльфийка чуть напряглась. Она прекрасно знала, чем заканчивается подобное — как минимум эпизод с тем разбойником ей об этом напомнил, тогда мейда еле сумела устоять на ногах. Сейчас же рядом была стойка, падение в сторону которой, наверное, было даже хуже, чем просто на пол, ибо можно было не успеть сгруппироваться и сильно удариться головой. С другой стороны же был тот самый король гоблинов, который... был просто королём гоблинов, этого словосочетания было достаточно — реакция которого была непредсказуема. И когда уже стало очевидно то, что Марта вот-вот упадёт, Кетрил тут же вскочила со своего места — табурет, на котором она сидела, откинулся назад и с грохотом упал на пол. С какой-то невероятной реакцией эльфийка тут же юркнула к официантке — с такой, когда ты в самый последний момент бросаешься спасать что-то, или же скорее кого-то невероятно тебе ценного. С такой, что Кетрил даже не осознала, каким образом она вообще оказалась в нескольких метрах от своего столика и уже держала мейду на руках. Зрительная картина проскочила с одного мгновения на другое, совершенно иное — в сознании не было и намёка на то, что было что-то между. Словно кто-то из богов приостановил время и расположил своих рабов как ему было угодно, будто играясь с фигурками на шахматной доске. Только если шахматы были о вражде белых и тёмных, то здесь, наоборот, была только близость между этими сторонами.

Лицо эльфийки пару мгновений выражало удивление, потом — счастье, легко узнаваемое по широкой улыбке, а в заключение на нём застыл восторг. Восторг вовсе не от произошедшего, не от своей молниеносной реакции — восторг от настоящего момента, от красоты Марты, что сейчас находилась в мягкой колыбели, которая обещала защитить её от всех невзгод, уберечь от всего плохого в этой жизни, даже от чего-то столь мелкого, как продавившаяся в полу доска, о которую можно было споткнуться. И пока официантка находилась в этой колыбели, время во всей вселенной замирало — она существовала только для них двоих. К сожалению, именно из-за этого, из-за того, что жизни необходимо было продолжаться, невозможно было оставаться там бесконечно. Но можно и нужно было пробовать цепляться за момент.

Кетрил чуть приоткрыла рот, то же самое сделала и мейда — только если последняя не дышала совсем, то дыхание эльфийки наоборот было неровным и тяжёлым, и тёплый воздух, покидая грудь, нежно щекотал личико Марты. Заглянув в бездонные глаза официантки, Кетрил поняла, что они обе сейчас испытывали примерно одинаковый спектр эмоций. Эльфийка продолжала тонуть в этом фиолетовом океане, чувствуя, как её сознание уходило туда же — сейчас даже шрам, отражающийся в зрачках и спровоцировавший с утра довольно бурную реакцию, был незаметен. Мейда сделала единственный вдох и положила свою хрупкую руку Кетрил на плечо — это и стало для эльфийки знаком, своеобразной точкой невозврата, пройдя которую она понимала, что больше держать в себе свои эмоции было попросту невозможно. Чуть склонив голову и приподняв Марту, Кетрил закрыла глаз и принялась приближаться к лицу официантки. Видеть происходящее вокруг больше не требовалось — мир сам вёл губы эльфийки ко рту мейды по тонкой, невидимой и неосязаемой нити.

И всего через несколько мгновений, которые, однако, воспринимались как целая вечность, губы девушек наконец соприкоснулись. Кетрил тут же пустила пару слёз, которые, стремительно спустившись вниз, придали поцелую солоноватый привкус. Кто-то из посетителей издал восторженный свист. Нерешительно, всё ещё чего-то боясь, эльфийка проникла своим языком в ротовую полость Марты — и, когда последняя ответила только взаимностью, наградила её страстным и нежным поцелуем, в котором можно было навеки потерять себя. Даже с закрытым глазом Кетрил видела перед собой свет, свет белый с лёгким оттенком фиолетового, который ослеплял настолько сильно, что добирался до самого сознания, напрочь лишая его каких-либо мыслей. Заставляя забыться в этом единственном мгновении — которое, наверное, являлось началом новой жизни для обеих.

Только чудом Кетрил сумела устоять на дрожащих, подкашивающихся ногах. Только чудом, испытывая весь спектр этих бурных эмоций, эльфийка не свалилась на пол вместе с официанткой. И когда они наконец опомнились, а нить слюны, что существовала между их языками уже после поцелуя, разорвалась, то обе поняли, что таверна была закрыта, а все посетители словно куда-то исчезли — стоило, наверное, потом отблагодарить полуэльфа за сотворённое им чудо. Наконец отпустив мейду, Кетрил упала на колени и прижалась к ногам Марты, как тогда, в её комнате.

Волновали эльфийку только две вещи. Не поступила ли она сейчас как трактирщик, ничего не спросив у официантки? Хотя, наверное, первый поцелуй между влюблёнными людьми и должен быть таким, спонтанным и стихийным, с подлинными эмоциями и согласием, для выражения которого не требовались никакие слова. Любовь было легко отличить от домогательств. Второй же вещью являлась продолжительность жизни, о которой девушки уже успели вскользь побеседовать ранее — если им всё-таки повезёт, то как Кетрил будет дальше жить, когда настанет время отпускать человека, что был не способен существовать столь долго? Однако эльфийка уже успела мысленно дать себе клятву, что покончит с собой в тот день, когда с мейдой придётся навсегда расстаться.

Были и иные, более простые вопросы. Впрочем, теперь, когда на первом этаже кроме девушек не было никого, имелось полно времени на то, чтобы дать друг другу все нужные ответы.
На том самом столике всё ещё одиноко лежал серебренник, дожидаясь, пока его наконец заберут.