>>27934 (OP)
- Решительно против! Наш народ решительно против! Вы должно быть с ума тут? - представитель выходных петухов Суббкохта-кур вновь распетушился, - мы несём огромные потери, а вы в очередной увиливаете, лицемерно читаете проповеди о скверне, о "благах" и о моих сигарах, как будто, если я прекращу дымить, это как-то поможет в сложившейся ситуации, вместо того, чтобы ответить на требование пустить народы морских и речных карасей в свои курятники, в которых полным-полно места.
Хряндерс смачно рыкнул. Они никак не мог привыкнуть к тому, что он теперь представитель кабанов в совете. Свалившиеся на его голову политические игрища были не для него. Тут нельзя было просто отдать приказ или пойти напролом, ожидая робкого повиновения. Заискивания, притворные гримасы, молниеносные оценки всех плюсов и минусов вновь и вновь сыплющихся предложений и подстраивание под них своих позиций - ну когда, когда наши народы стали такими эгоистичными и разрозненными?
- Да вы с ума сошли! Как по-вашему мы должны это организовать? Как это вообще по-вашему должно выглядеть? Нам придётся переоборудовать наши дома, мы должны провести очередную ревизию провианта, перераспределить пайки, да и вы когда-нибудь сами пробовали жить с карасями? Наши клуши могут от этого попросту перестать нестись. В смысле, вы же должны понимать...
Суббкохта слегка осёкся и замолк. А Хряндерс во время его речи глазами искал поддержки у представителей карасей, но речной после этой осечки петуха лишь издал невразумительный бульк. Морской же вовсе оставался нем, как рыба.
«Что ж, ясно, морские после того, что случилось ни в какую не захотят водиться с речными. Они и до этого не пересекались, а теперь... Порой я задаюсь вопросом, не ненавидят ли они друг друга больше, чем двуногих... Даже сейчас? Когда от их решений зависит судьба всего их народа?! - но они лишь продолжают гордо и угрюмо односложно отбулькиваться, всем свои видом давая понять: "Да мы бедствуем, но будь мы хоть последними карасями на этой планете, мы не дадим ни этим петушилам, ни хрякам, ни кому-либо другому смотреть на нас свысока или со снисхождением. Лучше умрем за свои грехи, чем будем просить вашей подачки."»
Представитель клещей обеспокоенно взирал на происходящую перепалку, но ничто не позволяло его переживаниям отразиться на его лице. Возможно потому, что никто не знал, где у него лицо.
Мама учила его, что холодный расчет, лишь холодный расчет, может найти выход из самой безвыходной ситуации. Ему нельзя было допустить ошибку. Однажды он уже ослушался главной заповеди и... Сильно поплатился. Это было в его молодые годы… Тогда он подвёл только себя и пару товарищей, сейчас же от его решений зависела судьба семи народов. И каждый раз на совете он вспоминал тот случай: "Нельзя допустить ошибку!"
Клющкерс стоял на своих лапках неподвижно и продолжал размышлять, он перевел взгляд (наверное) на представителя рысей.
«Нет, он, наверняка, тоже понимает, что это решение, кажущееся очевидным, на самом деле бессмысленно. Мы бы могли объединиться с хряками и задавить их большинством, ведь откровенно противятся только петухи, караси бы приняли общую волю совета со словами "раз так угодно совету", и с видом тех, кто идёт на большую уступку, стали бы ждать, когда все необходимые приготовления завершатся. Но они не завершатся. Петухи придумают тысячи причин и не поленятся даже из задокументировать, лишь бы оттянуть это переселение, с которым мы уже и так опоздали. И каждая причина будет встречена лишь разведением плавников и словами: "Что ж, кажется, ничего нельзя сделать, так и быть, мы готовы ещё подождать". И это будет тянуться из совета в совет. Но раз рыси молчат, значит, они, скорее всего, предвидят такой исход и тоже признают это решение сейчас бессмысленным. Значит, в теории, если моё предложение будет основываться на их способности анализировать ситуацию и делать далеко идущие выводы, а не бить копытом, требуя исполнения всего здесь и сейчас, то не исключено, что мне удастся заручиться их поддержкой. Вот только...»
Клющкерс снова медленно перевёл взгляд на Тэтрыся, тот, кажется, уловил это лёгкое движение и тоже повернул голову в его сторону. Клющкерс знал, что по его лицу нельзя прочесть никаких эмоций, но и у Тэтрыся выражение было совершенно отсутствующее. Через пару мгновений Тэтрысь отвернулся обратно, но в этом плавном и лёгком повороте читался также еле заметный кивок, предназначавшийся явно именно ему. "Хороший знак," - подумал Клющкерс.
«Что ж, выходные петухи хотят автономии, подземные кабаны ищут поддержки, холодная ненависть морских и речных карасей, которая для тех и других до сих пор находится на первом плане, позволяет рассчитывать на любое решение, которое не предполагает взаимодействие этих двух рас, древесные рыси, кажется, готовы нас поддержать и... Последние...»
Клющкерс не повернул головы, он знал, что это движение может быть трактовано... весьма двояко. Так что он не будет сейчас позволять себе лишнего.
«От этих... Можно ждать чего угодно. Но их внешений вид вряд ли даст хоть какую-то зацепку... Ладно, придется рискнуть».
Он вновь вспомнил слова про холодный расчёт. К сожалению, сейчас ни он, ни кто-либо другой не видел выхода из сложившейся ситуации, но нельзя было терять политическое влияние, наугад разбрасывая предложения, как это делал хряк. Возможно, многие его даже поддерживали за искренность, но порой в этих же головах возникал вопрос: "Кто его сюда пустил?" Если я не ошибся, то мат. ожидание общей полезности должно быть неплохим, так что...
- Господа! хотел бы позаимствовать минуту вашего внимания. Не бойтесь, я её потом верну...
"Какого черта?!" - подумал Клющкерс и уставился на темный силуэт за дальним краем стола.