Это происходит каждый год. Каждый долбанный год в ночь, с 31 декабря на первое января я глотаю транквилизаторы, чтобы отключиться и ничего не воспринимать.

Это началось, когда мне было семь лет. Тогда мы жили в маленьком двухэтажном домике. Сверкала наряженная ёлка, по телевизору президент поздравлял страну, а потом — бой курантов, мне и маленькой моей сестричке налили детского шампанского. Мы радовались, что всё было по-взрослому, и ждали чуда. Ведь сегодня Новый год, а значит, может произойти самое невероятное.

Мы и не заметили, как папа подмигнул маме и куда-то скрылся. Прошел час, два, и мама начала беспокоиться. Нас, ничего не понимающих, погнали спать. А на утро моего отца нашли мёртвым в печной трубе, с полным красным мешком подарков. Врачи сказали, что у него был сломан позвоночник. Мама всё время плакала, и мы уехали из нашего маленького домика.

Казалось, всё будет хорошо. Мы переехали в город к маминой тетке, очень религиозной женщине. Мама говорила, что в окружении икон она чувствует себя в безопасности…На утро первого января её обнаружили мёртвой в подъезде. Когда выносили тело, я мельком увидел маму — она была вся синяя, но очень красивая. Она показалась мне похожей на Снежную Королеву.

После смерти мамы тётка не отступала от нас ни на шаг. Мы были с ноги до головы обкурены ладаном, а в нашей детской со стен на нас смотрели хмурые лица святых. Сестренка очень боялась их, говорила, что видит, как они улыбаются ей. Я гладил её по голове, но не верил ей. Мне казалось, она просто была очень напугана.

…Впервые я увидел ту тварь на шестнадцатый Новый Год. Тогда я засиделся на кухне с ноутбуком допоздна. Я хотел согреть чаю, и мельком бросил взгляд на черную дыру окна. Там, за заиндевевшим стеклом смотрели на меня два черных глаза. Они приковывали к себе взгляд, и такой читался в них смертельный ужас, что я закричал и выбежал из кухни. Разбуженная тётка осенила окно крестным знамением, но, разумеется, это не помогло.

В семнадцатый Новый Год Оно забрало мою сестру. Я до сих пор проклинаю себя, что оставил её одну, выйдя за пустяковым делом. Когда я вернулся в квартиру, меня пронзил могильный холод. Было странно темно, а из моего рта вырывался клубочками пар. Мне всюду мерещились уродливые тени, которые искривлялись при каждом моём осторожном шаге. Пробормотав слова молитвы, я дернул ручку двери нашей комнаты.

Моя сестра сидела ко мне спиной. Не сразу я разглядел огромную тень, черней самой тьмы, клубившейся перед её лицом. Я тихонько позвал её по имени, и тень — или что-то, что казалось ею, — словно в насмешку развернула её в мою сторону. На лице моей сестры застыла гримаса ужаса, глаза её закатились под веки, и вся она была отвратительно сине-багровая. Лица святых с икон превратились в демонов, оскаливших свои разверстые рты. Их пустые черные глазницы следили за мной. Клубящаяся тень двинулась на меня, и я потерял сознание от ужаса.

….Против Него и Теней помогает железо. Против нечисти всегда помогает языческое железо, но никак не молитва. Железо может даже ранить его — так, во всяком случае, пишут в старых языческих книгах, но мне совсем не хочется это проверять. Когда-то его звали Святой Николас, но Он предпочитает другое имя, которое вкрадчиво шепчет мне во снах. Я не произнесу это имя вслух, даже не заставляйте меня!

Потому что произнеся имя демона, ты можешь его призвать.

Мальчики сидели на вершине большой снежной горки, которую все утро строили вдвоем перед домом.

— Я так боюсь, что ко мне в этом году Санта опять не придет, — грустно сказал тот, которого звали на букву А, и, сняв промокшие варежки, стал дышать на свои порозовевшие ладошки.

— А я наоборот боюсь, что он придет, — изумленно пролепетал его друг, которого по забавному стечению обстоятельств назвали на букву Б, — То, что может влезть в печную трубу, может оказаться совсем не Сантой. Я тебе расскажу одну вещь. Только ты никому не говори.

— Не буду, — мальчик на букву А нетерпеливо замотал головой, — Обещаю.

— Тогда слушай, — и он стал рассказывать.

История, которую рассказал мальчик на букву Б, произошла не так давно в семье, где никто не верил в Санту. Никто, кроме самого младшего сына. «Санты не существует,» — уверяли его братья, — «Это родители засовывают твои подарки в носок, пока ты дрыхнешь, лопух!», но мальчик им не верил и продолжал ждать. И вот однажды глубокой рождественской ночью, когда за окном бушевала снежная буря, а дом был полон таинственных скрипов и шорохов, глаза мальчика распахнулись. В первый раз он проснулся вовремя, как раз к приходу Санты — на часах была полночь. Вьюга выла и стучала в окно, но мальчик не боялся, он хотел встретить Санту. Подойдя к двери, он прислушался, чтобы убедиться, что все давно спят. В темном коридоре зашуршали шаги. «Санта так не ходит,» — решил мальчик. Учительница в школе рассказывала, что он очень толстый, еле пролезает в печную трубу, и у него большущие сапоги, которые наверняка стучат погромче, чем у обычных людей. Выглянув за дверь, мальчик никого не обнаружил и решил спуститься вниз. Пробежав по скрипучим ступенькам, он замер — в гостиной горел свет, у камина стояла его сестра и, похоже, проверяла, появились ли уже их подарки. Мальчик собрался-было напугать ее, резко подбежав и хлопнув по спине, но вдруг в печной трубе что-то зашуршало, девочка пошатнулась и с громким стуком упала на пол. Из камина показалась голова в красном капюшоне. «Санта?» — спросил мальчик про себя, но ему почему-то не хотелось бежать навстречу и приветствовать гостя. Он вжался в стену и старался не дышать.

Сестра мальчика неподвижно лежала на спине. Санта выполз из камина, как ящерица, и поднялся на ноги. Он не был похож на персонажа сказок, которые читала им учительница. Очень высокий и худой, в длинном красном плаще с капюшоном, закрывающим лицо, он был похож на нечто злое и страшное, что дети подразумевают таящимся в подкроватной тьме, в недрах стенного шкафа или во мраке чердака. Мальчик дрожал от страха и чуть не плакал, он боялся пошевелиться — вдруг чудовище его заметит, повернется в его сторону и покажет ему свое ужасное лицо, тогда он точно умрет от страха, или, на худой конец, описается. Но чудовище не замечало мальчика, оно потянулось когтистой лапой к его сестре, все еще лежащей без сознания. Схватив девочку одной рукой за плечо, а другой за ноги, оно согнуло ее тело пополам, соединив затылок со ступнями, при этом раздался такой страшный хруст, что мальчик чуть было не вскрикнул. Перекинув покореженное тело девочки через плечо, как мешок, чудовище уже нагнулось, чтобы забраться обратно в печную трубу, но ноги мальчика вдруг соскользнули с последней ступеньки и с грохотом опустились на пол. Чудовище замерло и обернулось. Мальчик сделал торопливый шаг назад, его глаза заволокло слезами, в горле неприятно застрял крик. Капюшон соскользнул с лысой головы, и черно-зеленое чешуйчатое лицо стало злобно вглядываться горящими желтыми глазами в темноту коридора — как раз туда, где притаился испуганный мальчик, чье сердце стучало, как сто барабанов. Он чувствовал, что скользкий и липкий взгляд чудовища шарит по нему, как руки слепого, старающегося нащупать, что впереди. Мальчик уже приготовился к смерти, к жуткому хрусту собственных костей, который будет последним, что он услышит в своей короткой жизни. Но вдруг существо резко отвернулось и скрылось в каминной дыре. У мальчика потемнело в глазах, и он почувствовал, что падает. Утром он проснулся в своей мягкой кровати, и не смог вспомнить, что за кошмар ему приснился. Спустившись вниз, он обнаружил наполненные подарками носки, висящие над камином, и братьев, сидящих на полу в окружении разноцветных оберток. Он подбежал к камину и снял с крючка носок, на котором было вышито его имя. Усевшись на диван, мальчик опустошил свой носок и очень удивился, когда нашел среди конфет и шоколадных зайцев небольшой круглый кусок угля. Он сразу же показал его папе, но тот лишь рассмеялся, сказав, что Санта приносит уголь самым непослушным мальчикам.

Позже родители, решившие разбудить его сестренку, в ужасе обнаружили, что девочки нет в ее комнате. Еще позже, уже после того, как ее изуродованный обглоданный труп нашли висящим на главной городской елке, мальчик заметил на куске угля, который почему-то все время носил в кармане, выцарапанную надпись, после прочтения которой пришел в ужас и все вспомнил.

— Какую надпись? — испуганным шепотом спросил мальчик на букву А.

— Ты только представь, как огромная ящерица в красном плаще, перепрыгивает с одной крыши на другую, выбирая, в чью трубу сегодня влезть… — страшным голосом проговорил мальчик на букву Б.

— Какую надпись? — повторил мальчик на букву А.

— Ужасную, — мальчик на букву Б скатился с горки, отряхнулся от снега и зашагал к своему дому, оставляя своего друга с досадой глядеть ему вслед.

— И совсем не страшно! — крикнул мальчик на букву А и, неуклюже съехав с горки, ринулся домой, где уже вовсю шла подготовка к праздничному ужину.

Снежной рождественской ночью мальчик на букву Б распахнул глаза. Голые ветви деревьев, похожие на скрюченные пальцы, царапали оконное стекло, ветер жалобно выл и скребся на чердаке. Мальчик на букву Б съежился по одеялом, сжав в кулаке маленький и гладкий кусочек угля, поглаживая ногтем большого пальца короткую зловещую надпись, которую он рассматривал каждый день на протяжении прошедшего года. «Ты — следующий,» — прошептал он. Что-то зашуршало в печной трубе. На часах была полночь.

Случилось это давно, еще в советское время, в одном из далеких северных городов, где пришлось мне провести несколько беззаботных детских лет. В промышленном городе почти все взрослое население так или иначе было связано с главным предприятием, поэтому все дети получали билеты на одну и ту же новогоднюю елку. Ждали этого события, конечно же, очень. Это не Москва и не Ленинград, где развлечений и в советское время хватало — в северном городе широкие пустынные проспекты, метель, окна домов слабо тлеют по ночам, и только северное сияние на все небо. Дети считали дни до того момента, когда придет добрый дедушка Мороз и одарит их сладкими подарками из большого красного мешка, и конечно всем хотелось праздника.

Родители старались нарядить детей получше, девочек красиво причесывали и завязывали им банты. Никому не хочется, чтобы его ребенок выглядел хуже остальных, поэтому наконец-то давали надеть привезенное из Москвы платье, доставали из ящиков цветные колготки из Прибалтики и яркие румынские кофточки. В зале ДК яблоку негде было упасть от нарядных ухоженных детишек, которые горящими восторгом глазами смотрели на большую новогоднюю елку, всю в мишуре и огоньках. Дед Мороз уже был здесь, в длинной синей шубе с серебряным узором он высился возле елки и оглядывал детвору из-под ладони, затянутой вышитой варежкой.

— А сейчас мы попросим родителей выйти, и отправимся в волшебное путешествие! — поставленным баритоном возвестил он, и детишки загалдели в предвкушении.

Родители ждали детей в холле ДК, некоторые выходили на улицу, но быстро возвращались — мороз и метель не давали даже дышать нормально. Из зала слышалась музыка, детский смех, традиционное призывание Снегурочки и, конечно же, «Елочка, гори!». Многим вспоминалось и свое детство, куда более скудное на события. Как хорошо, когда дети смеются!

Двери зала распахнулись, и детвора с подарками посыпала наружу. Радостное море заполонило холл, и восторженные рассказы перемешались с выкрикиваниями имен тех детей, которых родители пока не встретили. Но вот постепенно пустеет гардероб, расходятся семьи по домам, и только несколько родителей в растерянности озираются по сторонам. Их дети так и не вернулись с праздника.

Утром после метели наладили телефонную связь, и директор ДК седеет на глазах, потому что звонит приглашенный в качестве Деда Мороза человек из театрального коллектива, и извиняется, что вчера не смог доехать на елку из-за завалов на дорогах, и можно ли как-то все уладить и перенести елку на сегодня? В ДК полно милиции, заплаканные родители снова и снова рассказывают, как отправили детей в зал, как искали их после, и что было на них надето.

Тем вечером пропало восемь детей в возрасте от шести до девяти лет. Трое мальчиков и пять девочек. Тело семилетней Тани Осиповой обнаружили к лету, когда уже сошел снег. Она лежала в стороне от железнодорожной насыпи со связанными ручками и ножками. Очевидно, ее бросили в снег еще живой. Опознали девочку по остаткам праздничного платья и протезу глаза — за год до этого Танечка выбила себе глазик вилкой. Следователь предположил, что «Деду Морозу» нужны были здоровые дети, и поэтому он выбросил Таню.

Родители Тани были нашими соседями. Мне тогда было два года.

Семерых оставшихся детей так никогда не нашли.