На нашем этаже блока никогда не было сильно спокойно. Гермодверь напротив нашей - Семён, поехавший бывший металлург, весь в наколках. Смотритель блока - Сан Саныч, мудак, алкаш и распиздяй. Витаминным порошком на вершине этого концентрата являются Ерохины, семья ублюдков что начальствует в пищекомбинате.

У кого главный реводку, тот и держит власть, кажется так дед говорил, а потом завыла сирена и он сгинул, даже не помню как именно. Есть у меня друг один, Пашка Сычёв, среди наших - Сыч. Родители у него тоже ёбнутые, как только Ерохины пошли в начальство, Сычёвым недодали пищпайка и они написали жалобу Сан Санычу, который у Ерохиных самогон-то и брал. Короче, репрессировали их, официально-то ничего не случилось, а вот пайки им приносят теперь через раз.

Совсем забыл представиться... Меня зовут Новик, фамилия - Ежов. Соответственно, с детства "Ежом" меня и звали все, ну, кроме мамы конечно. Она ласково звала меня "Ёжик", а отец строго по имени или "сына". Отец мой работает ликвидатором, начал до моего рождения, продолжает до сих пор. Матушка - швеёй. Отсюда: деятельность папы не давала нам голодать, а деятельность мамы обеспечивала тряпками всех кто закажет поверх нормы, тут и авторитет в блоке. Сычёвым иногда тайно передаём пайки, через Сыча, он не трепливый, скажет что нашёл и дело с концом.

Мне стукнуло 16, это означает что нужно выбрать дело. Я уважаю отца, как никого другого, выбрал ликвидацию. Мать орала как полоумная, лупила бляхой ремня до конца дня, но после слёз взяла себя в руки и поняла что решение моё уже не поменять, ведь я уже записался. Сшила добротный костюм для смен.
Отец в тайне похвалил, сказал верить в себя и не верить в пропаганду на пунктах сбора. "Я тебе объясню всё, как себя вести, как не дать отжать свои вещи", так он сказал. Как сказал - так и сделал, мои дни в учебке были гораздо проще благодаря его наставлениям. Люблю тебя, отец.
Ванечка Ерохин стал доставщиком пищеблока, сами понимаете кто теперь жрёт пайки Сычёвых.
Сыч, друг мой, нашёл успокоение в работе электроцеха. Сидит себе за столом, рации перебирает, если у кого радио сломалось или телевизор - всё к нему. Рад за него, работа спокойная и благодарная.

Ребят, если мой высер вам зашёл - пишите, ещё напилю

Учебка закончилась. Не сильно долго она длилась, стоит заметить, всего 6 месяцев. Полцикла учёбы - путь на убой, так говорил мой отец, хорошо что он меня натаскивал по физухе, наши пайки это позволяли, плюс шальной пропуск в офицерский тренажёрный зал, когда всё закрыто. Теперь я готов, теперь я буду достойным ликвидатором.

Костюм, что подготовила Матушка - надет, я в раздевалке призывников, многие смотрят на меня с завистью, ведь я здоровее и упакованнее. Моя задача - уджингл белз и поколечить первого кто захочет отнять у меня противогаз. "Всегда так было" - так сказал мой отец. И он оказался прав.
- Э, богатырь хуев, тут такая маза, что газики полагаются только ровн...
Некий выродок с половиной комплекта зубов и парой шрамов на лице сделал ровно то, о чём меня предупреждали. Надо действовать.
Хороший замах рукой, в ней противогаз, фильтр летит прямо в нос выродку, попадает. Люди вокруг замерли, из носа провокатора льётся кровь, как из ноздрей, так и из внешней поверхности, он уродливо повёрнут набок, при попытках дышать кровь пузырится и падает на пол.
Несколько его сторонников явно хотели включиться в события, но тут заходит ефрейтор.
- Что за сугроб тут у вас !?
Сказал он, как бы поприветствовав призывников. "Не отсвечивай" - сейчас это лучший вариант. Ефрейтор посмотрел на истекающего кровью, потом на меня, мой противогаз с фильтром в крови. Он лишь тихо сказал: "Ясно...". Это тихое слово раздалось эхом по всей раздевалке, ведь все боялись даже громко дышать. Ефрейтор осмотрел пострадавшего, потом с видимой на лице обеспокоенностью стал опрашивать:
-Что с тобой случилось? У тебя тут есть товарищи, что отведут в медсанчасть? Ты посмотри, уже посинел весь, кровь-то теряешь!
Его "товарищи" включились, сказали что "Ща без базара командируем в больничку, вы ток скажите где".
Он показал им дорогу в один из корридоров, они туда пошли. После чего он резко достал Макаров из кобуры и расстрелял всех "пострадавших".
После абсолютной тишины эти выстрелы были, возможно, самыми громкими звуками что я вообще слышал. Буду честен, если бы не хороший костюм Мамы, все бы увидели что я приспустил немного жёлтого в этот непроницаемый комбинезон. У других такого не было, по ним всё было видно.
После произошедшего ефрейтор подошёл ко мне. У меня затряслись коленки. Он улыбнулся, слегка похлопал меня по плечу и встал у небольшой кафедры, как это называли в учебке. Всего лишь криво сбитые ящики от пайков, да платформа чтобы выше стоять. Он с широкой улыбкой, практически крича громко огласил:
- Строоойся! Итак, грабленосцы, перед вами произошла картина, которая называется "Блатной". Каждый призыв такие есть, благодаря лучшему уставу из всех существующих - уставу нашего блока и партии, теперь их нет. Ура партии и блоку!
- УРАААА!
Закричали в ответ все. Все боялись, но в то же время чувствовали лёгкое облегчение. Теперь мы в руках партии, она о нас позаботится - такую мысль вбивал нас ефрейтор жестокой демонстрацией, пропагандистскими лозунгами и вселял жуткий страх своей маниакальной улыбкой, которая будто застыла на его лице.
После этого, если кратко, в той же манере он сказал нам собраться, надеть газики и шагать в тот же коридор куда послал ныне убитых. Все жутко боялись, но со слезами на глазах шли туда. Как я узнал про слёзы? Противогазы были только у двух из всего взвода. Остальные закрывали рот и нос марлевыми повязками, явно застиранными. Их выдавали всем кто приходит, я тоже взял, не светил газиком до раздевалки.
В спину нам было сказано не обходить трупы, привыкать в работе. Мы привыкали.