Луковые мальчики
Луковые мальчики. Каждая женщина в России теперь понимает, о чём я. Хотя бы однажды встречала. Я вот ехала недавно в автобусе — и напротив сел один из них.
Сел — и сразу всё ясно.

Рюкзачок с затёртым «Z», привязанная георгиевская ленточка, будто хвост от дохлого кота. Волосы прилизанные, как будто наводил их в казарме из остатков тушёнки. Пахнет луком. Тонко, едко, как от дешёвого ритуального венка, пролежавшего неделю на солнце. Сразу вспомнился мой бывший одноклассник, который в двенадцатом классе уже шёл добровольцем — потому что "пацаны поехали, не могу остаться".

У этих мальчиков походка особенная. Шатающаяся. Не то от автоматов отвыкли, не то позвоночник уже не тот. Как будто они не идут, а переносят себя в пространстве усилием воли. Как будто их собрали заново — но неумело, чужими руками, без инструкций. Шедевропоходка, блядь.

Я не знаю, кто их такими сделал, но они все теперь одинаковые. Странные. Тоскливые. Словно уже были по ту сторону, а теперь обратно вернулись — по ошибке.

Вот тот мой одноклассник. Он сначала молчал, потом дружил с каким-то переводчиком с Донбасса — такой же, мрачный, ходил в берцах и таскал в школу пластиковый нож. Никто их особенно не трогал. Мы относились с опаской. Они как будто уже не с нами были. Как будто на другой волне. Или в другом измерении.

Потом он как-то сказал: «У меня батя — контрактник. Служит там. Я тоже хочу».
Потом начал приносить в класс украинские жетоны. Кто-то сказал, что это подделка. Кто-то — что настоящий. Но нам уже было всё равно.

На переменах он читал не стихи, не мемы, не переписки. Он читал инструкции — как вскрыть БМП, как пользоваться ПТУРом, как распознать мину. Это был класс восьмой.
Я как-то спросила его:
— Зачем ты всё это читаешь?
Он ответил:
— Хочу быть хорошим солдатом. Лучше, чем мой отец. Он там был, он не вернулся. Вернулся только в цинке.

Я тогда поняла — его уже нет. И не было. Ни в классе, ни среди нас. Он уже давно был грузом. Просто пока ещё не упакован.

Недавно я встретила его брата. Стоим, говорим. Он говорит:
— Он поехал в Луганск. Погиб. Не сразу нашли. Похоронили тихо. Без труб, без гимна. Сейчас бы пошёл в институт. Мечтал, кстати, стать хирургом.

И вот теперь у меня перед глазами они — эти луковые мальчики. Такие молчаливые, несобранные, уже отжившие своё — хотя и дышат ещё. С крестами, с луковым запахом, с рюкзаками, в которых не тетради, а чёрт знает что.

И каждый раз, когда вижу — думаю: сколько вас ещё? Сколько вы будете возвращаться в эти автобусы, вагоны, поезда? И главное — зачем?