Мы считаем необходимым высказать две версии столь частой в произведениях М. Елизарова жестокости. Первая – в особом, несколько инфантильном понимании мужественности, желании автора предстать если не демонической фигурой, то сильным мужчиной, который не отворачивает глаз от тех или иных фигур смерти. Эта мужественность настолько переходит границы обычного разума, что появляется мысль о маниакальных устремлениях, пусть не автора, но повествователя, ответственного за сцену. С этой специфической мужественностью, сопряженной с разными формами инфантилизма, связано частое обращение М. Елизарова к обсценной лексике, показывающее резкое расхождение автора с классическими традициями русской нравственной литературы, считающей обращение к ненормативным словам недопустимым. Но в мире М.Елизарова переход этической границы – важный фактор формирования и сюжетного, и риторического пространства, поэтому его тексты насыщены тем, что называют «русским матом». Ярким примером может послужить Пролог в романе «Pasternak». Его цель – шокировать читателя типом повествования, для которого обсценная лексика, вульгарно-религиозный дискурс, двусмысленная метафизика и атмосфера криминальной событийности обязательны. Вторая версия находится в иной плоскости. В каждом романе борьба добра и зла происходит в той плоскости, где активное присутствие авторского Я нельзя признать очевидным. Если, анализируя «Pasternak», еще можно предположить, что писатель действительно активен против тех религиозных форм, которые построены по принципу смешения и обмана, то в «Библиотекаре» бесконечная война между разными группировками происходит в сфере единого эпического или «как бы» эпического сознания. Тут автор не может выбрать одну из сторон, потому что все стороны действуют в согласии с одной логикой. Следовательно, можно с серьезным основанием предположить, что одним из главных организующих принципов прозы М. Елизарова оказывается стилизация. Причем, однообразной ее назвать никак нельзя. Например, в романе «Pasternak» глава «Улыбок тебе, дед Мокар…», предоставляющая историю детства одного из главных героев, является стилизацией деревенской прозы. Дело не просто в действии, происходящем в русском селе, а в воспроизводимой М. Елизаровым атмосфере приобщения к своеобразно понятым национальным корням. Стилизация советской дидактической, педагогической прозы – в «Мультиках». В «Библиотекаре» объектом изображения становится явленный через книги Громова советский мир. Разумеется, это иллюзия советского мира, из которого выделяется, как отдельный мотив, фатальная борьба и категорическое нежелание успокоиться, укорениться в быте. Но главный тип стилизующего повествования сказывается в авторской установке на современную киноэстетику. Очевидно, что М. Елизаров, хорошо осведомленный о популярности определенных жанров современного киноискусства, наращивает «массовость» своих художественных дискурсов. В его романах с равным правом на первенство присутствуют «боевик», «триллер», «ужасы», «криминальная драма». Все эти жанровые формы пребывают во взаимодействии, уживаются друг с другом и формируют тип повествования, который мы можем назвать «фарсовым триллером».

Безрукова М.В. АВТОРСКИЕ МОДЕЛИ МИРА И ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ ЛИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ПРОЗЕ