>>881278 (OP)

>Когда-то тогда, наверное.

IX

Ехать нужно было на электричке. Две по жути непохожие фигуры подходили к станции: одна — Федора: огромная, сгорбленная, аляповато-отчужденная, как у сюрреального вора; другая — Анны: изящная, маленькая, беленькая, сладострастно-возбужденная неизвестно чем.

Одинокие, пьяные инвалиды, сидящие на земле, провожали их тупым взглядом. Даже в набитом поезде на них обратили внимание.

— Папаня с дочкой в церкву едут… Венчаться, — хихикнула слабоумная, но наблюдательная девочка, примостившаяся на полу вагона.

Федор с ошалело-недовольным ликом смотрел в окно, словно его могли заинтересовать мелькающие домишки, заводы, пруды и церкви.

Анна чуть улыбалась своим мыслям.

Сошли минут через двадцать. И сразу же начался лес, вернее парк, безлюдный, но не мрачный, похотливо-веселый, солнечный.

Анна провела Федора по тропинке и скоро они очутились около поляны; в центре ее было несколько человек мужского пола…

— Садитесь, Федор Иванович, здесь на пенек и смотрите, — улыбнулась ему Анна. — Увидите представление.

И оставив его, она направилась к этим людям. Их было всего четверо, но Анна стала разговаривать с одним из них — астеничным, среднего рода, чуть женственным молодым человеком в белой рубашке лет двадцати восьми. Очевидно она что-то рассказывала ему о Соннове, и он смеялся, даже не глядя в сторону недалеко расположившегося Федора.

Человек в белой рубашке вдруг сам присел на пенек; у ног своих развернул сверток с холодной закуской и бутылью сухого вина. Анна прилегла рядом. Молодой человек повязал себе на шею салфетку и разлил вино по стаканам. Вдруг он хлопнул в ладоши — и остальные три человека: один — приземистый, но крупный, с бычьей шеей и непонятно-дегенеративным лицом, второй — высокий, тоненький, извивный, а третий — изящный, белокурый, как маленький Моцарт, с воем бросились в сторону, к дереву, где лежали какие-то сумки и сетки.

Набросившись, они стали что-то вынимать из сеток. К немалому удивлению Федора это оказались: два щенка, котята, птички в клетке и еще какая-то живность… Тот, кто был с непонятно-дегенеративным лицом, схватил щенка и, вцепившись, перекусил ему зубами горло… Тоненький, присев, сделал какие-то нелепые, похожие на ритуальные движения и вынув иглу, стал выкалывать котятам глаза. Белокурый же, спрятав личико на нежной груди, покраснев от усилия, пинцетом расчленил птенчика. Молодой же человек в белой рубашке сидел на пеньке и, отпивая сухое вино, плакал.

По всей поляне несся визг животных и урчание людей.

Тоненький так двигал задом, как будто он онанировал.

Приземистый, оторвав одному щенку голову, принялся за другого: он продалбливал ему череп сапожным инструментом.

Белокурый же, озабоченный, так ретиво уничтожал птиц, что кругом — по ветру — носились перья. Всем им это занятие видно приносило огромное наслаждение. Через несколько минут все сумки были опустошены…

Анна зааплодировала.

Двое молодых людей возвращались обратно: позади них была лужа крови и расчлененные конечности. Третий же — белокурый, таинственный, как Моцарт — с радостным визгом носился по поляне, воздевая руки к небу…

Приземистого, когда тот подходил, Федор успел получше разглядеть. Он действительно имел свирепый вид: это было низенькое, крепкое существо лет двадцати пяти, с широкой грудью и длинными, волосатыми руками; кроме выделяющегося непонятно-дегенеративного лица поражал также его отвислый зад.

Тоненький же — его одногодка — наоборот был очень нежного сложения, и к тому же робок и застенчив; он все время краснел и глаза прятал внутрь себя, под лоб, словно они были неземного цвета…

Друг Ани, перестав плакать, неожиданно перешел на разгульно-истерический хохот и ударил палкой приземистого. Тот поджался, как собака.

Аня продолжала о чем-то весело болтать со своим приятелем; подошел Федор.

— А вот и наш коллега. Из самых глубин народа. Этим и интересен, — представила Анна Федора. Анин друг рассмеялся и похлопал Соннова по животу. — А я Падов Анатолий, — представился он. Никогда еще с Федором так не обращались; но его тянуло к этим людям и он молчал, поводя мутным взглядом по затихшей лужайке.

Анна представила и «шутов».

— Пырь, — назвал себя приземистый.

— Иоганн, — назвался тоненький.

В это время подскочил изящный. Сквозь его бледное, красивое лицо виделось его второе личико, изъеденное серой смертью; оно чуть дрожало от наслаждения.

— А этот у нас меньшенький, Игоречек. Ему двадцать один годик, — ласково вымолвила Анна и потрепала меньшего по волосам.

>>905494
Самое хуевое, что я даже интернет-версию не смог достать даже на французском.
Википедия намекает, что он поклонник кеметизма, это уровень верящего что "негры были египтянами, и лично Клеопатрой". Где Египет, а где негры Западной Африки? Однако темы, поставленные Кеми Себа, и которые запостил Дугин, выглядят очень интересно:

>По мере чтения потрясающего труда по панафриканизму Кеми Себа (Philosophie de la panafricanité fondamentale - Édition Fiat Lux, 2023) открываю для себя новое:

>❗️меланодерматический традиционализм,

>❗️концепт Метафизического Правительства,

>❗️африканский федерализм киломбу и построенное на нем государство Пальмираш в Пернамбуку (Бразилия 1604-1696),

>❗️идею черных людей как цивилизации золотого века,

>❗️великую цивилизацию мирового юга КМТ,

>❗️эсхатологическую алхимию, где мессианство черных увязывается с nigredo,

>❗️роль Мбогмбога Бассонга в африканской интерпретации царя мира и конца времен,

>❗️настоящую историю 100 автохтонно африканских царств,

>❗️магическое значение эвмелатонина, ответственного за выработку темного фермента кожи,

>❗️роль золотого трона Ашанти,

>❗️значение оттенков темного в окраске африканцев - только самые черные, оказывается, самые аутентичные, то есть чем чернее тем лучше,

>❗️тайное значение африканского рассеяния

и многе другое.

>Это прекрасное произведение открывает новые горизонты для новой редакции трех томов Ноомахии, посвященных Логосу Африки и Океании. Надеюсь, что когда-то до этой работы у меня дойдут руки.

>Николай Гумилев и Лео Фробениус не случайно были фасцинированы Африкой, а де Бенуа совершенно справедливо писал в книге с таким же названием: “Европа и Третий мир: одна борьба”. Борьба против современности, капитализма, либерализма, западной гегемонии - против современной западоцентричной цивилизации дьявола. Возможно, это послание зашифровано в гениальном фильме Глаубера Роша “Черный бог, белый дьявол”. Надо все это осмыслить как следует.

>Но что важно: уже есть основательный метафизический проект обоснования Африканской Империи Конца - с развитой эсхатологией, геополитикой и политической теорией. Все это прекрасно вписывается в Четвертую политическую теорию, в теорию многополярного мира, в геополитику Суши, в поиски африканского Логоса, в борьбу с гегемонией Запада и the last but not least в повестку дня заседания БРИКС в Южной Африке и скорого русско-африканского саммита в СПб.

Допустим, про Палмараис-Палмираш я читал и смотрел несколько художественных бразильских фильмов, и туда реально сбегали белые люди, ибо это было справедливое государство. Про войну Золотого трона и его значение тоже знаю, и про истерию меланина среди американских негров, но все остальное реально удивило. Очень интересно.