«Чтение — не тренд, а образ жизни»

Увидел в метро девушку с пакетом, на котором был такой афоризм. Смотрел на надпись и вспомнилась лекция Елизарова «Постмодернизм как культурологическая спекуляция».

Сама по себе сентенция «чтение — не тренд, а образ жизни» — абсолютно нормальная, понятная, лаконичная (для людей, воспринимающих литературу как важную часть своей действительности). Ничего в ней такого нет, оторви ее от красного пакета «буквоед», выплюнь буковки и разложи перед собой. Ну, может немного патетики — как и в любом афоризме, только и всего.

Но, оказываясь на пакете, фраза сразу попадает в особое пространство, где первоначальный смысл низвергается и становится вычурной пошлостью. Тоже самое происходит с условными шопперами, на которых напечатан портрет Маяковского или строчка Достоевского про Питер.

Наверное, такие вещи носят, потому что нравится Маяковский; потому что живут в Питере и любят город глазами Федора Михалыча (или просто потому что это дешево, модно и прикольно). Шоппер сам по себе вещь нормальная, удобная. В отрыве от контекста в этом нет ничего пошлого, глупого и пустого. Вот — известный всем поэт, написавший много замечательных стихов; вот — шоппер для того, чтобы носить, например, томик оного поэта с собой.

Но когда эти вещи объединяются, и на шоппере оказывается злоебучий портрет или какая-то строчка (опять же, строчка может и классная сама в себе!), появляется ощущение, что и сами эти строчки, и авторы, которые их породили, смотрят на меня с шопперов унылым, банальным и отсутствующим взглядом.

Вообще-то, Маяковский — нормальный поэт, много интересных стихов написал; и Достоевский автор неплохой, с красивым, хоть и тяжелым языком. Однако, становясь фабричным принтом, они превращаются в продукт, а затем — в контент. И уже не Маяковский или Достоевский смотрят на меня, а просто единицы товара на полке, которые сделаны так, чтобы их кто-нибудь купил.

И вот вспоминается мне Елизаров: как только любая классная, интересная, важная, красивая, глубокая сама по себе вещь превращается в контент, то все ее качества и смыслы обнуляются, перестают быть значимыми. И остается только единица контента, стоящая n-денег, продающаяся n-тиражом, выходящая на n-площадке.

И по такому принципу существует современная квазиреальность. Искусство превратилось в контент. Журналистика — в блогерство. Любое творчество, попадающее в интернет, тут же теряет добрую половину ценности. Поэт становится шоппером, музыкант — мерчем, автор текстов — одним из тг-каналов в списке, писатель, ученый, политик, приходящий на условный ютуб, — серой дорожкой с тайм-кодами.

И эта лекция, которая меня вдохновила, — она же тоже лежит на ютуб. А теперь я пишу про нее в своем тг-канале. Все договорились (или смирились?) с тем, что это нормально, интересно и важно. И претворяются, будто все происходящее вокруг имеет отношение к искусству и творчеству в его новом виде.

Я тоже просто соглашаюсь, претворяюсь, потребляю и делаю контент? Не знаю. Я тоже регистрируюсь на бусти, желая, чтобы аллегорический шоппер с моим ебалом кто-нибудь-купил. Думаю об альбомах в контексте того, как и что о них напишу. Инертно «слушаю» новую музыку. Все указывает на то, что да: я тоже — пакет с афоризмами, на который я же, сидя напротив в метро, смотрю с недоверием, недоумением и скепсисом.

Как выйти из этого постпространства, чтобы тексты перестали быть шопперами и пакетами?

Я не знаю, и это немного грустно. Елизаров дает подсказку: можно просто выйти из интернета, к примеру; или разорвать привычный круг потребления. Но тогда, как я напишу этот тек...

И вот тут-то проблема замкнутого круга, в котором я как хомячок бегаю, пытаясь избавиться от веса смыслов и чувств в пространстве, где эти смыслы и чувства сразу же обесцениваются и исчезают.
https://vk.com/wall-184746792_3392