СОСЛОВНЫЙ СТАТУС РОДИОНА РАСКОЛЬНИКОВА
"Бывший студент, разночинец" – читаем мы о Родионе Раскольникове во многочисленных пособиях по написанию школьных сочинений. "Бывший студент" – это, пожалуй, верно. Но с чего это он вдруг разночинец?
"Разночинцами" в Российской Империи звали людей, не принадлежавших ни к одному из существовавших сословий. Чаще всего, граждан недворянского происхождения, закончивших университет. Или отставных солдат (и их потомков). Или выходцев из духовенства, не получивших духовный сан. Или же выходцев из низших слоёв, которые поступили на госслужбу, но личного дворянства себе пока не выслужили.
К какой из этих групп принадлежал Раскольников? Пожалуй, что ни к одной из них.
Известно письмо Достоевского Каткову (издателю журнала "Русский Вестник"), написанное из Висбадена с целью получить аванс под "Преступление и наказание". О романе, впрочем, там ещё ни слова – всего лишь о повести объёмом "от пяти до шести печатных листов" (то есть, страниц 120). Её главного героя автор характеризует так: "Молодой человек, исключённый из студентов университета, МЕЩАНИН по происхождению". То есть, разночинцем он мог бы зваться, если бы универ закончил или на службу поступил. А ежели он исключённый и не служащий – то мещанин он и есть.
Впрочем, от того первоначального замысла остались только наброски. Известно, что главного героя там звали Василием и весь рассказ вёлся от первого лица, как в "Записках из подполья". Впоследствии Достоевский свой первый черновик спалил, замысел изменил, весь текст неоднократно переделал – и, в итоге, любые упоминания о сословном статусе главного героя из романа исчезли. Зато появилось множество деталей, позволяющих судить о том, что окончательный Раскольников явно не из мещан. И, скорей всего, даже не разночинец.
Во-первых, мать Раскольникова получает пенсию – стало быть, она вдова госслужащего или военного. Размер пенсии – 120 рублей ежегодно – подсказывает, что муж её по службе имел разряд не ниже третьего (и, соответственно, сословный статус не ниже почётного гражданина). Во-вторых, сестра Раскольникова служит у богатых дворян не горничной, а гувернанткой. То есть, учит дворянских детей хорошим манерам – разумеется, не мещанским. В-третьих, сам Раскольников поступил не на разночинский медицинский, а на аристократический юридический, куда в его время шли, в основном, дворяне, мечтавшие о политической карьере. И, в-четвёртых, оказавшись на каторге, где преобладают мещане и крестьяне, Раскольников вовсе не чувствует себя в родной среде. "Вообще же и наиболее стала удивлять его та страшная, та непроходимая пропасть, которая лежала между ним и всем этим людом. Казалось, он и они были разных наций". А каторжане заявляют ему: "Ты барин! Тебе ли было с топором ходить; не барское вовсе дело".
Разумеется, всё это лишь намёки, которые можно толковать и так, и эдак. Однако намекают они все на одно и то же: Раскольников – не мещанин и не разночинец, а ПОТОМСТВЕННЫЙ ДВОРЯНИН. И ярче всего это подтверждаются тем, как разговаривают с ним другие дворяне – например, следователь Порфирий Петрович. "Родион Романович, батюшка! Извините-с!" – и тут же орёт на мещанина Николая: "Ты мне что с своим омрачением-то вперед забегаешь? Я тебя еще не спрашивал: находило или нет на тебя омрачение… говори: ты убил?"
Точно так же, на равных и очень вежливо, общаются с Раскольниковым и богатый помещик Свидригайлов, и надворный советник (то есть, штатский подполковник) Лужин. Меня это, помнится, сильно удивляло при первом прочтении: он же нищий студент с полусорванной крышей, чего они с ним так миндальничают? И вправду, тут было бы чему удивляться, если бы Раскольников был из мещан или разночинцев. Но если он дворянин, то такой стиль общения выглядит вполне естественно.
Однако окончательную точку в этом вопросе ставит реплика матери Раскольникова, Пульхерии Петровны, сохранившаяся в одном из поздних черновиков романа:
"Раскольниковы — хорошая фамилья, хоть твой отец и учитель был, а Раскольниковы — двести лет известны".
В финальную версию она не вошла, и была показана широкой публике только в 1985-м, в седьмом томе 30-томного собрания сочинений Достоевского. Однако, даже не зная о ней, Александр Амфитеатров в 1914 году написал вот такое:
"Г. Философов почти прав, говоря, что "Достоевский всю жизнь свою только и делал, что писал о Раскольникове". Но он забывает одно: что Раскольников-то – ведь был дворянин. И Разумихин – "студент, дворянский сын". И Свидригайлов, который тоже "в доме Вяземского на Сенной в старину ночёвывал", - дворянин. На весь громадный персонал действующих в "Преступлении и наказании" лиц недворянского происхождения всего лишь двое: Николка-маляр да мещанин-обличитель, если не считать двух женщин, убитых Раскольниковым".
Упомянутый здесь "г. Философов" – один из тех критиков, которые в начале прошлого века продвигали идею, что "Достоевский был настоящий разночинец" – то есть, враг царизма и друг народа. Чушь они несли кромешную, но в общем, полезное дело сделали. Благодаря такой трактовке, большевики не запретили "архискверного Достоевского" ((с) В.И. Ленин), а даже позволили его в школьную программу включить. И учителя, по инерции, так до сих пор и втирают школьникам про "разночинца Раскольникова", как бы не замечая, что и большевиков давно уж нет, и дворянское происхождение давно уже не повод для расстрела, и чушь нести, вроде бы, давно уже не обязательно.