На учениях летом в Белоруссии было очень жарко. Сослуживец Валера Л. решил облегчить бремя жары и под спецзащитный костюм не надел хэбушечку.

И занимался-то боец заправкой ракет горючкой. Не знаю точно, что у него произошло, но что-то случилось: то ли он натер причинное место, то ли грязь туда попала, но «чудо» у него распухло до невероятных размеров, а пойти в санчасть он очень сильно стеснялся… Эх, молодо-зелено!

Мне уж 26 было, поэтому я сразу в бане приметил: че это Валера, как девочка жмется?
Даже старшина не усек, а я приметил это «чудо» у него.
Ну и с Саней, сержантом из Минска, к Валере подступили и начали вдвоем уговаривать, чтобы в санчасть сходил, мы ему и так и сяк толкуем, а он – ни в какую!

Только мой последний аргумент, что у него хозяйство отвалится, его добил, и он согласился.
Но, когда мы из бани вернулись в часть, он опять заартачился: не пойду и все тут, - всё твердил, что член то не болит, а размер его очень даже нравится.

Ели-ели его вдвоем уговорили, а вернее, чуть ли не силой уволокли в санчасть, да и впихнули в кабинет.

Сами, конечно, подглядываем, чтобы он не отвертелся от медсестры и не улизнул.
Ну, стоим и через стекло наблюдаем.

Слов то не слышно, а так все как на ладони, т.е. не на ладони, а ... в деревянном пинцете, большом таком.
Медсестра в руки брать «чудо» то не стала, а взяла пинцетом этим и в здоровенный химстакан с розовой жидкостью опустила, и полощет там, как баба в речке белье...

Но, то самое «чудо» же не бесчувственное белье, оно верхнему Валеркиному уму не подчиняется, у него своя голова под хвостом.

И ... в какой-то момент «чудо» вылезло из колбы и уставилось на медсестру: этакий одноглазый циклоп,
но та растерялась только на мгновение – все-таки военнообязанная,и хлопнула «чудо» по головке деревянной линейкой!

Валера то сознание не потерял, но чудо опять было захвачено пинцетом и хорошо прополоскано, и попыток мятежа больше не было.
Вот так, на хорошей ноте, завершились учения для бойца Советской Армии.

Мы же наржались вдоволь.
По-моему он еще пару раз сходил в санчасть, но уже без нас, и знали об этом только мы втроем, да еще медсестричка, но ей, видимо, это было не впервой, т.к. здоровая линейка у нее всегда была под рукой - она знала, как «чудо» реагирует на теплый раствор марганцовки.

А у Валеры потом все прошло и пришло в свои размеры, правда, последнее его не шибко радовало…»

>>3931
Все чаще от пострадавших от режима Лукашенко беларусов Международный комитет по расследованию пыток в Беларуси получает свидетельства того, что «прошение о помиловании» – далеко не просто бумажка, которую в последствии кто-то из сотрудников ИК положит в дальнюю папку и отчитается о проделанной работе. Во многих колониях «прошение» из узников буквально выбивают, угрожая расправой, ухудшением условий содержания – вплоть до заведения нового уголовного дела и этапа в колонию строгого режима. А все потому, что, в первую очередь, это нужно самому Лукашенко. Как так получилось, что «прошение о помиловании» для него настолько принципиальный вопрос, и почему те узники, которые отказываются его писать, рискуют стать личными врагами Лукашенко, рассказываем в нашем материале.

«С рядовых «политических» спрос небольшой. Для топовых «прошение о помиловании» может стать вопросом жизни и смерти»

Илью осудили по ст. 363 УК, якобы за «сопротивление во время задержания сотрудником РОВД и нанесение телесных повреждений, не понесших за собой тяжких последствий и вреда здоровью сотруднику РОВД», которого на самом деле не было. Молодого человека приговорили аж к трем годам лишения свободы. Отбывать наказание парня из небольшого районного города отправили в ИК-3.

«Витьбу» (так называется ИК-3 из-за расположения в поселке Витьба Витебского района – прим. Ред.) называют одной из самых образцовых колоний в стране. Если почитать или послушать пропаганду, то там и спортзал есть, и тренажеры на улице, а заключенные могут чуть ли не в Гарварде заочно учиться, – смеется собеседник. – Условия там, может, действительно не самые страшные. Во-первых, потому, что это одна из самых молодых колоний в Беларуси, во-вторых, в ней сидят высокопоставленные чиновники, прокуроры, судьи и милиционеры. Так вот для них условия содержания, может, и неплохое. Но для политических, особенно тех, кто сотрудничать с администрацией наотрез отказывается, условия там могут создать такие, что и жить не захочется».

Как рассказал Илья, во время его отсидки в «Витьбе» одновременно удерживали более 30 политзаключенных. По данным, которыми располагает собеседник, с предложением «по-хорошему» написать «прошение о помиловании» на имя Лукашенко отрядники подходили к каждому. При этом Илья делает оговорку, что в данном случае имеет в виду не всех политзаключенных в «Витьбе», а только тех, с кем он лично имел возможность пообщаться. А это чуть меньше 20 политзаключенных.

«Не ко всем, у кого на робе желтые бирки, отношение в колонии одинаковое, – рассказывает Илья. (Нашивками желтого цвета помечают заключённых, которые поставлены на профучеты как «склонные к экстремизму и другим деструктивным действиям». Задержанных по «политическим статьям» ставят на такой учет автоматически – прим. Ред.). – Среди тех, кто сидел со мной на «Витьбе» большинство судили за «совершение преступления посредством интернета». Простыми словами – написали комментарий о Лукашенко или силовиках в соцсетях (ст. №369 УК – прим. Ред.). Вторая по популярности – ст. 342 УК. – за «организацию и подготовку действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них.

В основном это молодые люди, которые не были известны и публичны до 2020 года и, по мнению, администрации, проходили как «общая масса», не несущая особой угрозы режиму. Но были и те, к кому администрация с первых дней заключения относилась, как бык к красной тряпке».

К таким заключенным относился и сам Илья (по просьбе молодого человека его имя изменено из соображений безопасности, а детали дела скрыты – прим. Ред.). В свое время история молодого человека «прогремела» на всю страну.

«С рядовых «политических» спрос по поводу «прошений о помиловании» в колони был небольшой. Как правило, к ним приходил отрядник или оперативник и просил написать эту бумажку в произвольной форме. Чтобы просто была на всякий случай. Для особых политических, вроде меня, все могло обернуться вопросом жизни и смерти», – рассказывает собеседник.

Собственно, так в случае с Ильей это и произошло. После отказа молодого человека писать «прошение» для него в колонии были созданы «эксклюзивные», как он сам говорит, условия. Не отдавали письма. Отказывали в звонках. Запрещали заниматься спортом. А когда родные пытались дозвониться до администрации колонии и жаловались на условия содержания Ильи, начали практически без остановки бросать карцер. Поводы для взысканий придумывали буквально из воздуха –«поздоровался не по уставу», «мусор за тумбочкой», «нашли таблетки под подушкой», «не застегнул пуговицу»…

«Таких, как я, в колониях пытаются сломать. Притом по указке самого Лукашенко. Каждый из «громких» политических заключенных для него личный враг. Сам Лукашенко – изгой во всем цивилизованно мире. Один из вариантов вырулить – начать переговоры с Западом. А для этого ему нужно как-то сохранить лицо. Показать, мол, они (политзаключенные – прим. Ред.) сами просят помилования, а я иду им навстречу, хороший весь такой, – считает молодой человек. – Но надо понимать, что прошение о помиловании – это документ на нескольких страницах, в котором нужно не только полностью признать свою вину и раскаяться, а еще и признать Лукашенко избранным президентом, поклясться, что в дальнейшем ты никогда не будешь участвовать в акциях протеста и политических движениях. Я бы не подписал это ни за что в жизни».

Заставить написать «прошение о помиловании» в «Витьбе» Илью заставить так и не смогли. Через 1,5 года отсидки в невыносимых условиях, на него завели новое уголовное дело – на этот раз по ст. 411 УК РБ за «злостное неповиновение требованиям администрации исправительного учреждения».

К уже имеющемуся сроку молодому человеку присудили еще один году лишения свободы.

«Теперь у меня уже был статус «злостника», поэтому отбывать наказание меня отправили в ИК-9 в Горках. Просто представьте: сначала человека незаконно лишают свободы на 3 года, а потом из-за того, что он отказывается писать «прошение о помиловании» и унижаться перед самим Лукашенко, его отправляют в ад на земле», – говорит на эмоциях Илья

Адом на земле молодой человек назвал ИК-9. Это колония строгого режима. Туда отправляют тех, кто совершил уголовное преступление повторно. Наряду с убийцами и заключенными, которые отбывают сроки по 20 и больше лет, в ужаснейших условиях там содержат и политических заключенных. В том числе в ИК-9 удерживают лауреата Нобелевской премии Алеся Беляцкого.

«Я видел там такое, что развидеть не смогу никогда. За время моего пребывания в колонии неоднократно умирали заключенные (по словам Ильи политических заключенных из числа погибших в ИК-9 за время его отсидки не было – прим. ред.). Люди там голодают, их избивают, не оказывают медицинскую помощь. Что касается политических заключенных, то их в ИК-9 продолжают ломать, дожимать по поводу «прошения по помиловании». Но «прошение о помиловании» не поможет выйти на волю ни одному топовому политзаключенному. Все понимают, что они всего лишь разменная карта для Лукашенко, поэтому не соглашаются и выбирают совесть».

Илья полностью отбыл свое наказание. Сейчас молодой человек пытается восстанавливает свое здоровье и набрать весь (в ИК-9 он похудел более чем на 20 кг) и учится жить заново.

>>3931
«Сказали, если не напишу «прошение» сейчас, через полгода сама буду умолять дать ручку с бумагой»

О том, каким пыткам в белорусских колониях узников могут подвергнуть только из-за того, что они отказываются писать «прошение о помиловании», нам рассказали еще две женщины. Обе отбывали наказания в гомельской женской колонии. От обеих режим ждал, что они раскаются и признают легитимность Лукашенко.

До заключения Надежда была администратором протестного телеграм-канала. Три года назад силовики буквально объявили на нее «охоту». А когда вычислили и задержали – поместили в невыносимые условия сначала в ЦИП на Окрестина, а потом еще и в гомельской исправительной колонии (ИК-4).

«Настаивать на том, чтобы я покаялась перед Лукашенко и написала прошение о помиловании, стали не сразу. Вся эта история началась примерно после первой годовщины недовыборов 2020 года. Нас заставляли смотреть пропагандистские новости. Помню, как в конце лета 2021 года Лукашенко стал говорить о каких-то ста заключенных, которые якобы написали прошение о помиловании, и пообещал передать их дела на рассмотрение», – рассказывает женщина.

Именно после этого, со слов нашей собеседницы, из нее буквально стали это «прошение о помиловании» выбивать:

«Сначала со мной пытались говорить «по-хорошему», мол, напиши, и нормально досидишь. Досрочного освобождения, кстати, никто не обещал. В то время я была уверена, что скоро нас всех освободят, поэтому отказала им довольно дерзко и грубо. С тех пор отношение ко мне резко изменилось. Надо мной стали буквально издеваться. Меня бесконечно перебрасывали из отряда в отряд. Притом при переводе на каждое новое место требовали писать «прошение» и предупреждали, что каждый мой день в колонии станет кошмаром, если не соглашусь. И не обманули. Говорили: «Не напишешь «прошение» сейчас, через полгода сама будешь умолять дать ручку с бумагой»

Со мной запрещали разговаривать другим заключенным, притом даже во время работы. Заставляли драить туалеты, выполнять самую сложную работу. Делали все, чтобы я не смогла встретиться с родными. Подвергали унизительным шмонам…Относились хуже, чем к убийцам».

Письма от Воскресенского с предложением написать «прошение о помиловании» Надежде приходили неоднократно. Все из них она тут же рвала и отправляла в мусорку. Напомним, Юрий Воскресенский – бывший бизнесмен, который задержан по обвинению в организации массовых беспорядков и заключен в СИЗО КГБ, а после досрочного освобождения стал позиционировать себя как посредник между оппозицией и властью.

«Такие же письма приходили активистке Полине Шарендо-Панасюк, журналистке «Белсата» Катерине Андреевой, главе избирательного штаба Виктора Бабрико Марии Колесниковой…Я точно знаю, что подписывать их они, как и я, отказывались. И мы все знаем, какие условия для них,впоследствии, создали. Полину содержат в пыточных условиях, ее неоднократно избивали, месяцами удерживали в карцере, бесконечно угрожают и давят на нее морально....Марию Колесникову вообще содержат отдельно. А когда вели по колонии, всех разгоняли, чтобы никто не мог ее ни видеть, ни контактировать с ней. Ее довели до состояния, когда спасти могла только реанимация. Судя по тому, что пишут, уже сейчас ее вес составляет 45 кг при росте почти 180 см. И это потому, что она отказалась идти на поводу у Лукашенко и «писать помилование», – рассказывает бывшая политическая заключенная.

Немоного отдышавшись, Надежда признается:

«В какой-то момент меня сломали. И я до сих пор не могу себя за это простить. После издевательств, через которые мне пришлось пройти, я поняла, что психически здоровым человеком я отсюда не выйду. А когда мне сказали, что следующий шаг – это новая уголовка по ст. 411 УК и еще год заключения, в еще более ужасных условиях, я написала «прошение»…Рыдала и писала. В этом я до сих пор не могу признаться своим родным и близким».

Надежду не освободили досрочно, более того, издевались над ней до конца срока.

«Сейчас я живу в ужасе, что это прошение всплывет. Чувствую себя предателем по отношению к тем, кто эти «прошения» не написал и продолжает отбывать сроки, в том числе и по новым уголовным статьям. Как, например, Катя Андреева. Я в статьях читаю, как она держится, не падает духом. Но, поверьте, на деле все не совсем так. Когда я видела Катю в последний раз, она была очень измученной и поникшей. Она на построении всегда стояла в первых рядах. Общаться с ней нам не разрешали. Мы обычно стояли друг напротив друга, и чтобы подать сигнал «держись» обнимали сами себя – придумали вот такой жест. В последний раз Катя даже не подняла на меня глаза. Была очень исхудавшей», – говорит собеседница

«Тем, из кого не могли выбить «прошения» силой, заставляли подписывать пустые листы

Еще одна наша собеседница – Наталья. В заключении по политической статье женщина пробыла 3 года. «Прошение о помиловании» так и не написала. Срок отбыла до конца.

«Некоторые бывшие заключенные, которые недавно вышли на волю, часто рассказывают, что из них «прошение о помиловании» особо не выбивали, а если и просили написать, то даже образец не предлагали. Когда читают это – начинает трясти. Вы даже не представляете, на что изверги и садисты внутри системы готовы пойти, чтобы заставить человека сделать все, что им приказано сверху, – рассказывает женщина. – Не могу говорить обо всех, но могу сказать за заключенных, которыми Лукашенко задумал торговать. Эти люди находятся в смертельной опасности. И то, что я видела в Гомеле, это подтверждает.

Я знаю случаи, когда женщин избивали. Притом делали это и сотрудники администрации колонии, и заключенные, которым приказывали это делать. Доходило до того, что некоторых политзаключенных физически заставляли поставить подпись на пустом листке, в который потом, если будет дан сигнал, кто-то впишет «правильный» текст.

Политзаключенные находятся в аду. И я очень злюсь, когда кто-то сейчас говорит, что режим идет на снисхождения и освобождает политзаключенным. Режим Лукашенко – это террорист, которому нельзя верить и с которым, уж тем более, идти с ним на переговоры. Историю с помилованиями мы проходили еще после выборов 2010 года. Тогда Лукашенко использовал политзаключенных, как заложников. Отпустив на свободу (притом тоже строго по прошению о помиловании), он смог продлить свою власть и добиться частичной легализации режима».

По мнению женщины, политзаключенных, которых сейчас в пыточных условиях заставляют писать «прошение о помиловании» Лукашенко так же собирается использовать в своих интересах. И чтобы наладить отношения с Западом, и чтобы, в случае чего, обеспечить свою личную безопасность

«Он и сейчас бы пошел на то, чтобы освободить кого-то из известных на Западе белорусов, но никто на это не согласился. А для Лукашенко важен имидж: он готов освобождать людей только после того, как они демонстративно обратились к нему как к президенту с мольбой о пощаде. Это демонстрация того, что он победил, а они признали свое поражение», – считает Наталья.

Будущее р.
https://nashaniva.com/374631

Расіянка не ведала, куды прыехала?
Беларуска расказала, што сітуацыя адбылася на чыгуначным вакзале Брэста. Хутчэй за ўсё, гаворка пра вакзал Брэст-Цэнтральны. Унутры ёсць платная прыбіральня, кошт — 1 рубель.
«Там заходзіш, сядзіць жанчына, праз якую праходзіць вялікі паток людзей, яна такая абыякавая да ўсіх. У яе акенца такое, дзе напісана «1 рубель». Ну, усё зразумела, уваход 1 рубель. Я ўжо стаю там, рукі мые і назіраю такую карціну. Заходзіць дарослая жанчына», — распавядае беларуска ў відэа.
Далей паміж расіянкай і касіркай адбыўся вось такі дыялог:
— О, прыбіральня платная?
— Так.
— Адзін рубель?
— Так.
— Нашых?
— У сэнсе, «нашых»? Якіх «нашых»?
— Расійскіх.
— Не, беларускіх. Ну, як бы… вы ў Беларусі.
— А колькі гэта ў нашых?
— Ну, адкуль я ведаю, колькі гэта ў вашых? Мы жывём у Беларусі, вы цяпер на тэрыторыі Беларусі. Я не ведаю, колькі гэта ў вашых. Гэта адзін беларускі рубель.
— А колькі мне трэба даць расійскіх, каб гэта быў рубель у вашых?
— Мы не прымаем расійскія.
— Чаму вы не прымаеце расійскія? А як мне з вамі разлічыцца? А колькі гэта ў нашых? А карту прымаеце?
— Карту прымаю.
«Усё, пытанне вырашана. Вельмі цікава. Я пасмяялася проста з гэтай сітуацыі. Уявіла, дапусцім, я ў якой-небудзь краіне, прыходжу і кажу: колькі мне трэба вам даць беларускіх рублёў, каб гэта было столькі ў вашых рублях. Такая цікавая сітуацыя», — пракаментавала пачуты дыялог аўтар відэа.
-----------------------------------
У каментарыях некаторыя расіяне паспрабавалі абараніць сваю суайчынніцу:
«Ды і наогул, не пераламалася б ёй растлумачыць кліенту, як ідуць справы. На расійскія гэта 30 рублёў, і нятанна схадзіць у прыбіральню, я так скажу».
«Вы сур’ёзна? Касір у прыбіральні павінен ведаць курс замежных валют?».
«У мяне аднойчы была такая сітуацыя: да мяне ў краму зайшоў мужчына, узяў бутэльку вады і кажа, расійскіх у яго грошай няма, ёсць толькі тэнге. Я прадала за тэнге і ў касу ўклала свае, а яго грошы пакінула сабе на памяць) І нічога падобнага я яму не казала, у ўсіх бываюць розныя сітуацыі!»

Беларусы ў каментарыях адзначаюць, што падобныя выпадкі з расіянамі здараліся і 8 гадоў таму. Апошнім часам іх яшчэ больш, асабліва ў Мінску:
«Такія сітуацыі становяцца рэгулярнымі».
«Гэта не сітуацыя, гэта сутнасць Расіі».
«У Мінску ў розных установах такое пастаянна».
«Я працавала на касе, мужчына набраў тавару на 800 беларускіх рублёў, а потым сказаў: перавядзіце ў расійскія, колькі гэта. Я адказваю, што не ведаю. А для чаго вы тут сядзіце? Мне не цікава, колькі гэта ў расійскіх. Чаму я павінна гэта ведаць, калі я працую ў Мінску».
«Прапаганда так працуе, што для расіян цяпер якраз усім здаецца, што расійскі рубель у Беларусі ўсюды прымаецца, таму і такія пытанні».
«У мяне было пытанне круцейшае ад турыстаў з Расіі: а дзе ў Маскве я магу купіць і за колькі на «нашых» бялізну «Мілавіца»?»
«Яшчэ 8 гадоў таму расіяне вельмі здзіўляліся таму факту, што ў РБ нельга разлічвацца іх рублямі».

А некаторыя пажартавалі, калі паглядзелі відэа:
«Сказала б [касір] 1 000 [расійскіх рублёў], і то па блаце».
«Наогул, касір у прыбіральні павінен ведаць рускую, англійскую, нямецкую і яшчэ 3 любыя замежныя, курс валют і біткойна. Без гэтых умоў на касу прыбіральні не ўладкавацца».