>>30896
Могу дать вам свою версию происходящего. В свое время я был активным участником партии БХД и довольно много общался с Ольгой Ковальковой. Как бы поделикатнее сказать: это малоумная, но очень суетливая женщина, склонная к демагогии и интригам, стремящаяся быть во главе, и при этом совершенно не способная принимать решения. Мне, как человеку в годах, хочется сравнить ее с Михаилом Горбачевым – деятелем, умеющим виртуозно заболтать любую проблему, не решая ее.

Тихановская, как мне кажется, попала под сильное влияние Ковальковой, в которой она, сама совершенно далекая от политики, видит матерого специалиста. Ковалькова же, исполняющая при патронессе то ли роль адьютанта, то ли секретаря, желает быть свитой, играющей короля.

Безумный страх ответственности – вот, что не позволяет этой «оппозиции кумушек» принимать хоть какие-то решения. Ведь за них потом придется отвечать. Призвал народ на баррикады – должен быть впереди. Но это не главное. Еще больше их пугает риск потерять расположение Запада. Ковалькова, насколько мне известно, убеждена, что если протесты перестанут носить хороводно-песенный характер, то это вызовет неудовольствие европейских лидеров, внимание которых ей безумно льстит (это понятно, еще вчера она была – никто, а сегодня ее принимают в Берлине и Париже). Поэтому она панически боится радикализации протестов и всячески внушает эту мысль Тихановской, которая становится послушным ретранслятором мыслей Ольги Александровны. Для меня ее влияние очевидно.

Так же Ковалькова понимает, что если протесты приобретут майданный характер, то из народной гущи появятся настоящие, боевые лидеры, и вильнюсские тетушки, играющие в стиле Гуайдо, уже никому не будут интересны. Поэтому, как ни странно, но тусовка Тихановской и Лугабе равным образом заинтересованы в сохранении нынешнего беззубого стиля белорусских протестов. Радикализация протеста грозит крахом режиму Лугабе и забвением варшавско-вильнюсским кумушкам. Им всем есть, что терять. Если в первые дни после выборов Тихановская была символом революции, то сейчас, к сожалению, благодаря своему окружению, все больше становится тормозом. Хочу ошибаться, но обстановку я вижу так, как описал.

После 2-й Мировой войны 10-мильонная Беларусь не досчиталась около 3-х мильонов своих жителей, однако околь 2-х миллионов были убиты еще до войны органами коммунистического НКВД. В Беларуси физически уничтожили 70 процентов всех белорусских писателей, убили ученых и художников. (Труппа Третьего Белорусского Государственного театра Владислава Голубка была арестована в полном составе. Почти все были расстреляны.) Убивали по национальному признаку. Ради этого был придуман ярлык "нацдем" (это значит -- национальный демократ, хотя такой партии не существовало). Этот ярлык приклеивали ко всем белорусам, которых сталинисты планировали уничтожить. В недрах НКВД была придумана несуществующая антикоммунистическая организация СВБ ("союз освобождения Беларуси"). Под придуманный фантом энкавэдисты проводили аресты, вели воображаемое следствие, допрашивали, пытали, судили, потом ссылали в Россию и расстреливали невинных людей. После Рижского сговора в 1921 году Беларусь разделили между Польшей и Россией. Границу раздела провели недалеко от Менска. Существовал тайный приказ НКВД уничтожать всё белорусское население вдоль границы. Российские аккупанты хотели сделать здесь безлюдную зону. Уничтожение осуществляли пограничные войска. Довереным лицам выдавали винтовку и лопату. Когда такой солдат-пограничник встречал в безлюдном месте (на дороге, в поле, в лесу) одинокого белоруса или белоруску, или ребенка, он стрелял человека, тут же лопатой выкапывал яму и засыпал труп.
Такова была инструкция. Люди в деревнях не так боялись "человека с ружьём", как солдата с лопатой. (Эти факты опубликованы в белорусской печати в начале 90-х годов.) В 30-х годах на 95-99 процентов (практически полностью) была уничтожена (сослана и расстреляна) белорусская коммунистическо-партийная и советская администрация. Уничтожали даже директорат и хозяйственных руководителей. На должности убитых администраторов и коммунистических начальников-белорусов присылали русских из России. Русские (так называемые "выдвиженцы") приезжали в Беларусь, занимали освобожденные должности, получали льготы, имущество, квартиры и первое, что они делали -- закрывали белорусские школы, переводили их на русский язык, чтобы их дети могли учиться, не обременяя себя изучением, как они говорили, "никому ненужного" белорусского языка. Таким образом оккупанты создавали в Беларуси "русскоязычное население". Этноцид, лингвацид, мнемацид и геноцид проводзились большевиками одновременно.
Уничтожение белорусов российским НКВД продолжалось и во времена немецкой аккупации. В июне 1941 года в первые дни войны коммунисты расстреляли в тюрьмах и на этапах тысячи заключенных. Только в Брестской крепости, где была страшная тюрьма НКВД, всех арестованных ликвидировать не успели, часть из них разбежалась. Тем временем большая группа надзирателей и функционеров НКВД была заблокирована в крепости немцами. Они сидели там около месяца, пока не вымерли. Лет через 20 после войны коммунисты придумали легенду о "героической обороне" Брестской крепости. Обращает на себя внимание тот факт, что широкое советское партизанское движение было организовано только в Беларуси и частично -- на этнических белорусских землях, которые были в составе России (Смоленщина, Брянщина). В оккупированой России партизанского движения не было. Почему? Да потому, что продолжал действовать план уничтожения белорусской нации. Москва, используя органы НКВД, втянула массы гражданского белорусского населения в войну против немцев, и этим подставила белорусов под немецкий удар.
Необходимое дело борьбы исходило из коварного замысла и осуществлялось подлыми методами. (Сталин хотел получить двойную выгоду.) Энкавэдисты специально около белорусской деревени убивали немца или делали другую провокацию, чтобы вызвать карательную операцию гитлеровцев (которые обычно сжигали всю деревню, чаще всего -- вместе с людьми). Таким образом, кстати, в результате специальной провокации советских партизан была сожжена и известная Хатынь, которую коммунисты потом в 70-х годах разрекламировали на весь мир как типичную жертву фашистского зверства.
В результате такой коммуно-фашистской совместной "работы" в Беларуси сожгли более 9 тысяч деревень. Поэтому к концу войны, в результате специальной операции НКВД, многие белорусские командиры были посланы на смерть, отстранены от командования, убиты и репрессированы. Их места занимали русские, присланные из Мосвы, и верные энкавэдисты. Летом 1944 года, когда "красная армия" заняла Беларусь, русские провели мобилизацию в армию на белорусской территории. Десятки тысяч молодых белорусских мужчин, почти без подготовки, бросили на передовую линию фронта. Русские командиры поднимали их в ненужные атаки под огонь немецких пулеметов, не дав даже оружия в руки, или с винтовками, но без патронов. Они гибли тысячами, как трава под косой. А те, что бежали назад, попадали под пули энкавэдистских "заградотрядов". Впрочем, заградотряды стреляли и в спину. Так продолжалось уничтожение белорусов на войне, руками немцев и русских одновременно. Как говорили коммунисты, "в борьбе за советскую родину". В 40-х годах русские вывезли в Сибирь и там замучили всех лесников и так называемых "кулаков" из Западной Беларуси. Вывозили вагонами, по разнорядках.

Высказываем аналитику.

Олег Кашин
11 ч. ·
Для тех, кто не спит:
У Максима Хорошина русские имя и фамилия. Теоретически можно допустить, что в анкетах он пишется белорусом, но особой разницы нет, были ли его предки полесскими крестьянами или же его родители приехали откуда-нибудь из Нечерноземья по распределению сорок лет назад. Сложись его персональная судьба чуть иначе, он мог бы жить в Москве или в Новосибирске, заниматься тем же цветочным бизнесом, даже голосовать за Путина и, глядя в телевизор, восхищаться белорусским «Батькой». В любом случае Максим Хорошин – такой же русский человек, как любой из нас. И, значит, в плачущего инвалида лукашенковские каратели тоже могли бы превратить – вас, меня, любого нашего московского знакомого вне зависимости от взглядов, гражданской позиции, рода занятий. Это не Нагорный Карабах, это почти Россия, и в этой почти России полицейщина во имя политических целей калечит русских людей. Два месяца назад, наверное, имело смысл спорить о «нашей и вашей свободе», о взглядах Светланы Тихановской, о российско-белорусской интеграции, о чем угодно – но белорусскому менту хватило сил и таланта обессмыслить все давние споры. Тихановская может быть каким угодно слабым политиком, но белорусского мента это не оправдывает. Бело-красно-белый флаг может быть каким угодно одиозным, но белорусского мента не оправдывает и это. Сохранение Лугабе у власти может даже соответствовать российским государственным интересам, но если эти интересы заключаются в том, чтобы калечить и даже убивать русских людей – это повод задуматься, верно ли российское государство определилось со своими интересами.
У белорусских садистов – два союзника. Первый (первый – хотя бы потому, что он почти гарантированно уйдет от ответственности) – те шарлатаны, которые убедили часть белорусского общества в действенности так называемого мирного протеста. Вот конкретного Максима Хорошина обманули именно они, внушившие ему, что если дарить на улице женщинам цветы, полицейщина отступит. Джина Шарпа не спросишь, но, например, ты, Максим Кац – ты понимаешь, что кровь минского цветочника в том числе на тебе? Ты обманул его. У тебя нет и не было никаких доказательств, что безоружная толпа способна противостоять вооруженным садистам. Дай Бог, чтобы в Белоруссии миф о мирном протесте оказался похоронен навсегда. Противостояние обезумевшему диктатору – это прежде всего смертельный риск. Не хорошее настроение, не юмор на плакатах, не радость и счастье – людям в глаза смотрит смерть, которая плевать хотела и на плакаты, и на настроение. Выходить навстречу смерти, не отдавая себе отчета, что это опасно – можно, конечно, но, по слухам, есть и более простые суицидальные способы. Евангелисты мирного протеста – это такие политические «синие киты», если вы понимаете, о чем я.
Второй (но, тоже уточним, второй совсем не по важности) союзник белорусских садистов – российское государство. Неповоротливое, инертное, замкнутое в основном на одного человека, живущего старомодными антиреволюционными стереотипами, оно сдуру поставило на Лугабе, не понимая, что даже надежный союзник (а Лугабе и надежным не назовешь), когда он начинает удерживать власть грубой полицейской силой, союзником быть перестает и превращается в проблему, даже в угрозу. Вся медийная, политтехнологическая, какая угодно помощь, оказываемая ему, распыляется в желтой струе водометов, оседая на лицах и одежде избиваемых граждан и оставаясь навсегда, на поколения вперед, памятью о соучастии и предательстве. Зачем российское государство предает этих людей? Выживание, в том числе даже физическое, Лугабе – для России вообще не принципиальный вопрос, но, изображая геополитическую ответственность, она ничего в действительности не добивается, навлекая на себя при этом настоящее проклятие, потому что кровь невинных (как на войне – мирных жителей) не смывается с рук вообще никак.