>>61569
Стэнкулеску, ставший новым министром обороны, закрывает воздушное пространство страны и намеревается сбить вертолёт Чаушеску. Пилоту кто-то сообщил об этом и он посадил вертолёт в поле у Тырговиште[94]. После посадки пилот перешёл на сторону повстанцев[92]. Чаушеску вместе с женой и охраной попытались отправиться в сторону Питешти[94] на одном из захваченных под угрозой попутных автомобилей. Водитель машины довёз их до Тырговиште. Другой водитель отказался под предлогом, что у него кончилось горючее[92]. В тот же день беглецы были задержаны армией в городе[95]. Последующие двое суток[96] они провели в камере отделения военной полиции[95] гарнизона Тырговиште и в бронетранспортёре. Причём ареста (даже формального) произведено не было — объясняли, что стараются их защитить от врагов. Тогда же был проведён медицинский осмотр задержанных[97].

Николае и Елене Чаушеску было предъявлено обвинение в следующих статьях Уголовного Кодекса СРР:

статья 145 (разрушение национальной экономики)
статья 163 (вооружённое выступление против народа и государства)
статья 165 (разрушение государственных институтов)
статья 356 (геноцид)
Суд был назначен на 25 декабря. Обвиняемые были доставлены в штаб военного гарнизона в Тырговиште (войсковые части UM 01378 и UM 0147).

Состав чрезвычайного военного трибунала:

председатель (Preşedinte) ― Джорджица (Джику) Попа, полковник юстиции, заместитель председателя военного трибунала Бухарестского военного гарнизона (в дальнейшем генерал-майор юстиции);
член трибунала-судья (Judecător) ― Иоан Нистор, полковник юстиции;
народные заседатели (Asesori Populari) ― Корнелиу Сореску, капитан; Даниель Кондря, старший лейтенант; Ион Замфир, лейтенант; секретарь трибунала (Grefier) — Ян Тенасе.
Государственный обвинитель ― военный прокурор (Procuror militar) Дан Войня, майор юстиции.

Защитники ― адвокат Николае Теодореску и адвокат Константин Луческу.

Т.е. их все же не сгоряча вальнули, а с соблюдением мало-мальски законной процедуры. В реалиях РБ все вышеописанное кажется абсолютной фантастикой, короч.

Задержанные 8 ноября рассказали , как над ними издевались в автозаках, РУВД и изоляторах. Наверное, вначале можно подумать, что нижеперечисленные истории - воспоминания узников гитлеровских концлагерей, но к сожалению, это сегодняшние реалии лукашенковской Беларуси.

„На входе лежал БЧБ-флаг, по которому нужно было пройтись. Я не хотела этого делать и пригнулась, чтобы его отодвинуть рукой, в этот момент омоновец швырнул меня в «стакан». «Стакан» рассчитан на одного человека, мы были там втроем: я, 71-летняя женщина и Ольга Хижинкова. Нам распылили газ в стаканы, хоть никто не оказывал никакого сопротивления и ничего не говорил. В это время привели мужчин, их поставили на колени и били, еще покрасили краской и намочили волосы“.

„Когда при досмотре у меня нашли БЧБ-флаг, молодая сотрудница с отвращением бросила его на пол, ее коллега в балаклаве потоптался по нему, и, естественно, в опись вещей флаг не включили. У меня арестовали телефон и все деньги. Я попросила позвонить родным, но мне не разрешили. Пока была в РУВД, мне пытались передать вещи, но их отказались взять, сославшись на коронавирус“.

„Первой шла женщина 50 лет, на входе опять лежал БЧБ-флаг, она не стала топтать его, тогда молодой сотрудник ее ударил в грудь и заставил пройтись по нему. Если так обошлись с 50-летней женщиной, я ужаснулась, что могут сделать со мной. Потом матом нам сказали выстроиться в цепь, сесть на корточки и бежать гуськом. Женщинам, среди которых были пенсионерки 60−70 лет! Если кто-то падал и не мог бежать, конвоиры толкали и говорили, что остальные из-за него будут так дальше ползти“.

„Нас раздели догола, в это время женщина-милиционер стояла и махала дубинкой. По ее приказу надо было то поднять грудь, то повернуться, то промежность показать. К 5 утра мы попали в камеру, где нам не разрешали вначале даже сидеть, надо было стоять с руками за спиной и головой вниз. Нас было 23 в 6-местной камере, матрасов и постельного белья не было“.

«На просьбы о воде отвечали: „Ваши проблемы!“»

„После личного досмотра мужчин в трусах несколько часов гоняли по коридору, заставляли ползать, прыгать… Все это сопровождалось ударами“.

„У меня мама в телефоне подписана «Анархия». Он [каратель― прим. МКБ] увидел это, в бусик зашел его командир. Я начала объяснять, что так подписала маму, но мне тут же прилетело в голову с размаху. Слава богу, краской не помечали“.

Вот, что говорят девушки, пережившие этот ужас: „Мы терпели, это наш вклад. Честно говоря, мысль еще об одних сутках сильно угнетала, но я гнала от себя все уныния и думала о наших политзаключенных“.