Улыбка ей уже чужда.
Веками тлевшая вражда
Сожгла все. И отроковица
В 15 лет была царица.

Страданьем, смертью и грехом
Была наполнена война,
Она в доспехах и верхом,
И в небе алая луна

Светила. Поле боя - пламень,
Стоят рядами словно камень
Ее гвардейцы-оборванцы,
Напротив - орды самозванца.

Когда опасность миновала,
Среди початков кукурузы,
Ошметков плоти и металла
Они вступают в брака узы.

Ее страна разорена,
За мир уплачена цена,
Под колокольный перезвон,
Она взошла на отчий трон.

Оплакивая боль потерь,
Она добить врага идет:
Распят лукавый ворог-зверь
И истреблен его народ.

>>695278
Когда королевой овладевала ночная лихорадка, во всем мире не хватило бы любви — или милосердия, — чтобы не пустить ее снова на болота и топи.
Обливаясь потом на королевской постели (или на лежанке, если они путешествовали), Стар Баттерфлай кричала в темноте, даже не сознавая этого, так жалобно, что сердца обливались кровью у тех, кто любил ее и знал, куда она сейчас отправится. Они все думали, что знают — куда и когда, к этому времени. Она снова видела, как умирают ее отец и мать полгода назад в высоком замке-крепости над рекой. Она скакала под ледяным дождем, убегая из родного дома, (монстры застали их врасплох), раненая, и в первый раз дрожала в приступе лихорадки в конце дня, после жестокого сражения с нагнавшей ее погоней. Она стала королевой, когда опускались сумерки, скрывая это стремительное, лихорадочное бегство от тварей, под натиском которых пало ее королевство.
Королева мьюманов, удирающая, словно разбойник, чтобы скрыться в болотах, ее войско разбито, земли захвачены. Королеву, ее мать, настигла ужасная смерть: ее изнасиловали и устроили казнь кровавого орла, распяли на мокрой земле у ворот замка, залитой кровью и дождем. Его отца заставили смотреть, а потом изрубили на куски.
Стар узнала об этом только потом. Сейчас, много месяцев спустя, ночью, в конце лета в Дурно Пахнущих Горах, она металась в лихорадочном сне, снова переживая те летние сумерки, когда судьба наказала их за ее беспечность. Мечи и щупальца монстров, преследовавших их в глухой темноте, торжествующе выкрикивавших ненавистные имена Людо и Тоффи. Словно вороны каркали на мокром ветру…
Трудно что-либо разглядеть, когда дождь хлещет в лицо, сквозь тяжелую пелену облаков, в быстро наступающей темноте. Это и хорошо, и плохо: их будет сложнее выследить, но они сами могут легко заблудиться, так как нельзя зажигать факелы. Дорог через болота и утесы не существует. Вместе со Стар их восемь человек, они скачут на запад. Чужак Марко держится ближе всех к королеве (ибо она теперь королева, последняя в роду), как всегда, и именно Марко вдруг приказывает им остановиться у небольшой группы вязов. Одно название, что укрытие: люди промокли до костей, продрогли, большинство ранены, все выбились из сил, ветер хлещет наотмашь.
Но Стар колотит лихорадка, она обмякла, согнувшись в седле, и не в состоянии отозваться на оклик. Марко подъезжает ближе, протягивает руку, нежно касается лба королевы… и отшатывается, так как Стар горяча, как огонь.
— Она не может ехать, — говорит он, командир отряда личной гвардии.
— Должна! — кричит Леонт из Йохансенов, перекрывая ветер. — Они нас догоняют!
Стар поднимает голову с большим усилием и бормочет что-то, что они не слышат. Она одной рукой указывает на запад, дергая за повод единорога, чтобы двинуться вперед. И едва не падает из седла при этом. Марко достаточно близко, чтобы его поддержать, их скакуны стоят бок о бок.
Два воина обмениваются взглядами поверх обмякшего тела королевы.
- Она умрет, — говорит Марко. Стар, дочери Мун, всего пятнадцать лет.
Ветер воет, струи дождя хлещут, впиваясь в плечи, словно иглы. Очень темно, люди едва различают друг друга. Через долгое мгновение Леонт вытирает с лица воду и кивает головой.
— Хорошо. Мы всемером поскачем дальше с королевским знаменем. Постараемся, чтобы нас заметили, уведем их на запад. А ты найди где-нибудь хижину и молись.
Марко кивает головой.
— Встретимся в Розовом Паде, на острове, среди соленых топей. Когда сможем.
— Болота опасны. Ты сможешь пробраться через них?
— Может, и нет. Пошли кого-нибудь нам навстречу.
Леонт снова кивает, смотрит на подругу его детства, на другого подростка-мужа, сгорбившегося на единороге. Марко в бою был грозен, он искусный мечник, и командовал левым флангом ополчения и стражниками. И левый фланг устоял, только это теперь не имеет значения.
— Да проклянет Глоссарик этот день, — говорит Леонт. Затем поворачивается, и шесть человек следуют за ним через открытое поле в темноте. Один несет знамя. Они снова скачут на запад, но медленнее, не так быстро, как раньше.
Марко, оставшись наедине с королевой, наклоняется к ней и снова ласково шепчет:
— Дорогая моя, у тебя осталось хоть немного сил? Мы сейчас поедем искать укрытие, и, похоже, нам ехать недалеко.
Он понятия не имеет, так ли это, не имеет четкого представления, где они находятся, но если здесь есть дома или фермы, они должны находиться к северу отсюда. И когда Стар, сделав еще одно невероятное усилие, выпрямляется, смотрит на него мутным взором и кивает головой — она дрожит и все еще не в силах разговаривать, — именно на север поворачивает Марко. Они покидают вязы и говорящих птиц на них и едут навстречу ветру.

>>695584
Он на всю жизнь запомнит следующие часы, а Стар, страдающая от первого приступа лихорадки, их не запомнит. Становится все холоднее, начинает идти снег, снежная крупа впивается в лицо. Они оба ранены, промокли от пота, плохо одеты, и Стар пускает в ход последние остатки своей воли, чтобы просто не выпасть из седла. Марко слышит за ветром вой волков и тварей похуже; он постоянно прислушивается, не донесется ли топот копыт и шелест огромных крыльев, и знает, что если услышит его, значит, пришли монстры и все кончено. Не видно никаких огней: не горит ни одна печь угольщика у леса, ни один крестьянин-мьюман не зажжет свечу или очаг так поздно ночью. Марко всматривается в темноту и молится Санта-Марии, вспоминая полузабытые слова его старой бабки. Королева дышит прерывисто. Марко ее слышит — хриплое, тяжелое дыхание. Ничего не видно, кроме падающего снега, черного леса на западе и голых зимних полей, по которым они едут. Ночь, достойная конца света. Вокруг волки, и нелюди охотятся за ними где-то в темноте.
А затем, все еще дрожа от лихорадки, Стар поднимает голову. Несколько секунд сидит так, глядя в никуда, а потом произносит первые четкие слова за все время ночного бегства:
— Налево. К западу от нас, магия шепчет мне. — Ее голова снова падает на грудь. Кружит снег, дует ветер, больше похожий на молот, чем на кинжал.
Стар позднее будет утверждать, что не помнит, как произнесла эти слова. Марко скажет, что, когда королева заговорила, он услышал и почувствовал присутствие бога.
Он поворачивает на запад, ни о чем не спрашивая, ведет за повод единорога Стар рядом со своим. Ветер дует справа, гонит их на юг. Руки Марко застыли, он почти не чувствует ремней, которые держит, своего и королевского. Замечает впереди что-то черное. Это лес. Они не могут ехать туда.
А затем появляется хижина. Прямо перед ними, близко от деревьев, прямо у них на пути. Он поехал бы на север и проехал мимо нее. Ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что он видит, потому что он и сам очень устал, а потом Марко начинает беспомощно всхлипывать, и руки его дрожат.
Они не смеют зажечь огонь. Единорогов спрятали подальше от посторонних глаз в лесу, привязав к одному дереву, чтобы они грели друг друга. Снег кружится и метет, следов не останется. Не может остаться никаких следов их появления рядом с этим домом. Монстры привыкли к снегу и ледяным ветрам. Жестокие твари, из пастей капает слюна и рвется пар, в их глазах нет ничего человеческого, пока из них не уйдет ярость. Они появятся здесь вместе с ветром, придут охотиться на людей, так как Тоффи теперь уже знает, что одна из семьи Баттерфлай бежала сквозь дым Ночи Падения. В каком-то смысле это не должно иметь значения. Если земля захвачена и побеждена, армия разбита, какое значение может иметь королева?
Но в другом смысле это значит очень много, это может значить очень много, и они захотят убить Стар самым жестоким способом, какой сумеют придумать. Поэтому не зажгли очаг в хижине свинопаса, где испуганные пастух и его жена, разбуженные громким стуком в дверь в ненастную ночь, уступили узкую кровать дрожащей, костлявой, горящей в лихорадке девушке, которая, как им сказали, является их королевой.
То ли из-за относительного покоя в этих тонких стенах, укрывших от завывающего ветра, то ли из-за усилившейся болезни (Марко не лекарь, он не знает), королева начинает громко кричать. Сначала выкрикивает имена, потом издает хриплый боевой клич, произносит несколько слов на языке древней Мьюни, а потом бормочет что-то по-английски.
Но ее крики могут погубить их сегодня ночью.
Поэтому в темноте и в холоде Марко ложится рядом с подругой и начинает что-то нашептывать ей, как можно шептать возлюбленной или ребенку, и каждый раз, когда королева прерывистым вздохом втягивает воздух, чтобы закричать в мучительном забытьи, ее друг прижимает окровавленную ладонь к ее рту и заглушает этот крик, снова и снова, плача при этом от жалости.
Потом они и в самом деле слышат крики снаружи, в белой ночи, и Марко, лежащему рядом с королевой в этой промерзшей хижине (настолько промерзшей, что, наверное, все вши погибли), кажется, что настал их конец, пришел рок, от которого не уйти ни одному человеку. Он тянется к мечу, лежащему рядом с ним на земляном полу, и клянется своей любовью, что не позволит монстрам захватить Стар живой и растерзать ее.
Он хочет встать, но чувствует руку на своем плече.
— Они проедут мимо, — шепчет беззубый свинопас. — Подождите, мой господин.
Голова Стар дергается. Она снова набирает воздух. Марко быстро поворачивается, хватает ее голову одной рукой (она горячая, как горн), а другой зажимает ей рот, и бормочет молитву, прося прощения. Стар мечется рядом с ним, пытаясь дать выход боли и жару, которые заставляют его кричать.
И то ли благодаря молитве, безлунной ночи, спешке нелюдей, то ли всего лишь случаю, монстры действительно проносятся мимо; сколько их было, Марко так и не узнал. А после этого ночь тоже проходит, самая долгая ночь в его жизни.
В конце концов Марко видит сквозь зияющие щели в стенах и двери (в них врывается ветер), что снежные вихри улеглись. Выглянув в какой-то момент, он видит сияние голубой луны, перед тем как набегают облака и снова скрывают ее. Кричит сова (или тварь, похожая голосом на земную сову), летящая на охоту в лес. Ветер стихает.
Ближе к рассвету ужасная лихорадка королевы проходит, ее лоб становится прохладнее, частое дыхание делается ровнее, и она засыпает.
Марко прокрадывается обратно в лес, кормит и поит единорогов им достается совсем мало, по правде говоря, так как единственной пищей этой семьи зимой является солонина и пресные овсяные лепешки. Еда для животных — невозможная роскошь. Свиньи питаются в лесу, сами себе добывая корм.
Марко с изумлением слышит смех в хижине, когда входит в дверной проем. Стар берет себе совершенно обгоревшую лепешку, оставляя другие, менее черные. Жена свинопаса краснеет, королева улыбается, она совсем не похож на того человека, который дрожал и стонал в темноте или который кричал, подобно монстру на поле боя. Она смотрит на своего друга и улыбается.