«Сколько это длилось?», подумал он. «Сколько часов?»
Одинокий и испуганный, неспособный уже встать или хотя бы пошевелить ногами, он лежал на спине в мерзлой грязи ничейного треда. Лежал абсолютно беспомощный, его тело окутывала тьма, глаза вглядывались в другие доски над головой, словно пытаясь увидеть какие-то знамения своего будущего среди холодных далеких тредов. Сегодня треды скрывали свои ответы. Сегодня холодные, зловещие доски не давали утешения.
«Сколько это длилось?», подумал он. «Сколько часов?»
Не найдя ответа на свой вопрос, он повернул голову, чтобы осмотреть местность вокруг – надеясь увидеть наконец хоть какой-то признак спасения, но там не было ничего: ни движения во тьме, ни причины для надежды. Вокруг в тишине простирались унылые пространства ничейного треда. В пейзаже, лишенном черт ночной тьмой, покрытом угрожающе-черными тенями, не было ничего, что подтверждало бы его надежды или хотя бы помогло бы ему определить свое местонахождение. Он был потерян и одинок, покинут в мире тьмы, без надежды на помощь или спасение. На секунду ему показалось, что он может быть последним аноном, оставшимся в живых на всём дваче. Эта мысль внушила ему страх, и он быстро выбросил ее из своего разума.
«Сколько?», подумал он снова. «Сколько часов?»
Он не почувствовал ничего, когда в него попала пуля. Никакой боли, просто странное и неожиданное оцепенение в ногах, когда он упал на землю. Сначала, не понимая, что произошло, он подумал, что просто споткнулся. Проклиная себя за неуклюжесть, он попытался подняться и обнаружил, что ноги странно отказываются ему повиноваться. И только тогда, когда он почувствовал теплую кровь, стекающую по его животу, он понял свою ошибку.
В последующие часы, не имея возможности увидеть в темноте степень своих ран, он исследовал раны с помощью пальцев, чтобы обнаружить то, что не могли увидеть глаза. Он был ранен в основание позвоночника, пуля оставила отверстие размером с кулак в животе, когда вышла из тела. Он обработал раны, насколько позволяли его познания в медицине – поместил в них марлю, чтобы остановить кровотечение, и наложил повязки. Хотя в его аптечке были пузырьки с морфием, в нём не было нужды. Его раны не причиняли боли – даже когда его пальцы ощупывали рваное отверстие в животе, он не чувствовал физической боли. Не нужно было обладать великими медицинскими познаниями, чтобы понять, что это плохой знак.
«Сколько это длилось?», снова пришел в голову непрошеный вопрос. «Сколько часов?»
Хотя были другие неприятные ощущения. Холодный ночной воздух, обжигающий открытую кожу его лица и шеи, и страшная, изматывающая разум усталость, делавшая его мысли смутными и медлительными: страх, одиночество, потерянность. Хуже всего была тишина. Сначала, когда он упал раненый, ночь грохотала всей какофонией шитпоста: высокий вой шизиков, треск пердаков, рев нормальных анонов, вопли и крики раненых и умирающих. Шум шитпоста постепенно затихал, становясь все более отдаленным, пока окончательно не уступил место тишине. Он никогда не думал, что человек может находить утешение в таких звуках. Каким бы пугающим ни был шум шитпоста, последовавшая за ним тишина была еще хуже. Смешиваясь с его одиночеством, она оставила его наедине со всеми его страхами. Здесь, в темноте, страх стал постоянным его спутником, терзая его сердце без пощады и без передышки.
«Сколько?» никак не оставлял его вопрос, «Сколько часов?»
Иногда его охватывало желание кричать. Кричать о помощи, умолять о милосердии, вопить, плакать, молиться – все, что угодно, лишь бы нарушить страшную тишину. И каждый раз он изо всех сил боролся с этим желанием, кусая губы, чтобы остановить рвущиеся слова. Он знал, что даже малейший звук может еще быстрее навлечь на него смерть. Хотя его могли услышать товарищи – но мог услышать и враг. Где-то там, за другим краем ничейного треда ждали бессчетные миллионы врагов. Ждали, пылая жаждой шитпостить, калечить, убивать. Не важно, насколько ужасно было в одиночестве, раненым и беспомощным оказаться на ничейном треде, мысль о том, что его может найти враг, была еще страшнее. И казалось, уже целые часы он терпел тишину. Зная, что как бы он ни надеялся на спасение, он не может ничего сделать, чтобы ускорить его.
«Сколько?», настойчиво билась в голове мысль, «Сколько часов?»
Ему сейчас так мало оставалось. Так мало настоящего. Все, что когда-то так много значило – аноны, родная доска, вера в Абу – сейчас казалось смутным и далеким. Даже его воспоминания были туманными, словно его прошлое угасало перед его глазами так же быстро, как будущее. Его внутренний мир, мир его жизни, который когда-то был таким ярким и полным надежд, исчезал и сокращался, теряя подробности. У него оставался небольшой выбор: кричать или хранить молчание, истечь кровью до смерти или взять нож и умереть быстро, бодрствовать или заснуть. На секунду сон казался соблазнительной перспективой. Он очень устал, и усталость затягивала его разум, словно настойчивый друг, но он не уступал ей. Он знал, что если заснет, то, скорее всего, никогда больше не проснется. Так же он знал, что все эти так называемые возможности выбора – просто иллюзия. В конце концов у него сейчас только один выбор – жить или умереть. И он не хотел умирать.
«Сколько?» вернулся неотступный вопрос, «Сколько часов?»
Но ответа не было. Подчинившись мысли, что его судьба теперь в руках других, он ждал в тишине ничейного треда. Ждал, надеясь, что где-то в ночи его товарищи уже ищут его. Ждал, отказываясь сдаться или заснуть. Он ждал, оказавшись между жизнью и смертью. Его жизнь – последняя судорожно горящая искра, потерянная в море тьмы, его разум удивлялся тому, как он вообще здесь оказался.

Продолжаем парад дерьмовых фанфиков по реквестам.

И они шли по доске, углубляясь в старые, давно забытые треды, которые никто уже не видел месяцами. И чем дальше они шли, тем темнее и страшнее становилось. Поздно вечером они разбили лагерь. Неугодные и гонимые, Вайфушизик и Нытик привычно и сноровисто накидали всего, что попалось под ногами мягкого, подготавливая место для сна.
- Ложитесь спать, я буду дежурить первым. – Сказал Нытик.
Ньюфаг кивнул и зажав свой вайфупак в руках начал засыпать. Последнее, что он видел это Вайфушизик, говорящий сам с собой и раскидывающий над головой всякий хлам.
Ньюфаг проснулся от того, что чья-то рука зажала ему рот, а другая рылась по его карманам. В панике начав отбиваться, Ньюфаг ударил кого-то ногами и вывернувшись из-под хватки быстро дал деру. Чертыхаясь и тяжело дыша за ним бежали две фигуры в черном, постепенно нагоняя. Ньюфаг решил спрятать вайфупак во рту и резко сменить направление бега. Он мог бы бежать долго, но в конце концов ему не повезло, попадавшийся тут и там мусор под ногами неудачно подлез под ботинки и Ньюфаг грохнулся, прокатившись несколько метров.
Преследователи, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, схватили его и вновь начали обыскивать, дошло даже до того, что они перевернули его и начали трясти, ругаясь.
- Куда дел? – Злобно прошипел один из них.
Ньюфаг молчал, удерживая вайфупак во рту.
- А ну-ка открывай рот! – Грабитель попытался засунуть руку в рот Ньюфага, но тот крепко сцепил зубы и брыкался.
- Ах вот ты как, да? Ну повисишь тут до утра, посмотрим, как тогда будешь сопротивляться. – Грабители подвесили Ньюфага за первый попавшийся подходящий предмет и скрылись в темноте.

С восходом солнца Диркоеб открыл глаза в своем домике в глуши. Он был самой красивой куклой в театре Автора Шизостака и больше всех страдал из-за него, что в итоге вынудило его бежать вместе с Гамзи, который из любви к прекрасному помогал ему и они вместе поселились подальше от цивилизации, скрываясь и прячась. Одевшись и умывшись, Диркоеб вышел прогуляться и едва отойдя от дома заметил свисающее тело.
- Ну охуеть теперь. – Сказал Диркоеб. – Гамзи, где ты там опять? Иди сюда и сними это!
Меланхолично проследовав в указанном направлении, Гамзи сорвал несчастного Ньюфага и бросил под ноги Диркоеба.
Диркоеб, потормошив и отхлестав по щекам тело, спросил:
- Ты че тут забыл?
- Мвввхвхвххфф. – Ответил Ньюфаг.
- Ты больной чтоле?
Ньюфаг наконец извернулся и с трудом разжав зубы, достал из рта вайфупак, сразу припрятав его глубже в карманы.
- Нет, меня тут повесили!
- Похуй. А ну иди в дом.
Компания проследовала в скрытый милый домик и там Гамзи начал приготавливать всем завтрак.
- Иди помойся, воняет как будто из канализации вылез. – Вежливо заметил Диркоеб. – И одежду свою бомжатскую выкини, я тебе свою дам.
С завистью поглядывая на развалившегося у крыльца и пьющего сок Гамзи, Ньюфаг добрался до бани и быстро ополоснувшись стал искать одежду. К его удивлению нашлись платья, парики, юбки и прочая женская одежда. Отыскав что-то, что можно было назвать унисексом, Ньюфаг натянул это на себя и пошел обратно в дом.
- Так, что ты тут забыл? – Подозрительно глядя на Ньюфага, спросил Диркоеб.
Ньюфаг в очередной раз пересказал свою слегка удлинившуюся историю.
- Дерьмово это все. Так ты был у Автора Шизостака?
- Ага.
- Это значит, что ты был у него, он знает кто ты и где ты живешь?
- Так я и сказал.
- Идиот, блядь. Гамзи, тащи сюда свою задницу! – Закричал Дикроеб.
- Да? Чего случилось опять? – Спросил зашедший в дом Гамзи.
- Вот этот мудак от Автора Шизостака хватай его и запри в чулане!
- О нет, вы не так меня поняли… - Начал Ньюфаг.
- Епт, ну ладно. – Гамзи сграбастал пораженного Ньюфага и потащил к выходу.
- Гамзи, Диркоеб, за что? – Прошептал Ньюфаг.
- Еблан ты последний! Если Автор Шизостака тебя найдет, то и до нас доберется! А я к нему больше не вернусь!
- Или давай. – Гамзи толкнул Ньюфага в сторону выхода.
Гамзи довел Ньюфага до чулана и запер в нем. Когда он уже шел обратно, то из окна высунулся Диркоеб и закричал:
- Куда прешься? Сиди у чулана и сторожи его. Ночевать там же будешь, сбежит – яйца оторву!
Гамзи вздохнул и привалился к двери чулана, готовясь снова спать на улице.
Диркоеб не был жесток и не собирался убивать Ньюфага только за то, что тот мог выдать их, но театр меняет людей и Диркоеб почувствовал это на себе в полной мере, его сердце ожесточилось и он был готов на многое, чтобы никогда туда не возвращаться. Пока он решил держать Ньюфага взаперти до утра, а там что-нибудь да придет толкового в голову.

Ньюфаг сел на пол и подпер щеку рукой. За его короткую жизнь с ним случались вещи и похуже, но более подлой и несправедливой еще не было.
- Что за люди? Да разве я бы так и побежал их сдавать? – Спрашивал он у пустоты.
Спустя невероятно долгое по ощущениям время настала ночь и Ньюфаг уже спал, свернувшись калачиком в углу, когда внезапно услышал шорохи за стеной.
- Ньюфаг. Ньюфаг, ты меня слышишь? – Раздался шепот откуда-то снизу.
- Кто здесь? – Приникнув к полу, спросил Ньюфаг.
- Это я, твой друг Нытик. На нас ночью напали воры, хотели ограбить, кое-как отбились, тебя целые сутки искали, мы тут подкоп копаем, давай, помогай со своей стороны.
Воодушевленный Ньюфаг бросился рыть утоптанную землю у стены. Довольно быстро он умудрился добраться до копающему ему на встречу Нытика и протиснутся через узкую дыру на волю. С задней стороны чулана стояли Нытик и Вайфушизик, которые взяв Ньюфага под руки быстро побежали прочь от этого места.
- Быстрее, быстрее, сегодня последняя ночь, когда тред дураков еще сможет сделать твоих Вайф живыми.
Наконец, они выбежали к старому, унылому треду, где повсюду виднелись лишь отвратительно скроенные и оффтопные посты и который едва держался на самом дне доски, поднимаемый 2.5 анонами раз в сутки.
- Вот он, тред дураков, давай, начинай постить, да не забудь сказать: «Шизо, Вайфу, Эскапизм» трижды!
Ньюфаг достал свой вайфупак и начал доставать из него пикчи, пост за постом забивая тред хорошими, годными картинками и шепча себе под нос «Шизо, Вайфу, Эскапизм».
Наконец пак кончился и уставший, но довольный Ньюфаг стал ждать утра.
Видя, что Ньюфаг не торопится уходить, или хотя бы засыпать, Нытик сказал Вайфушизику ждать, а сам побежал к Модератору.
- Господин Модератор, вы видели, что творится? Какой-то нехороший человек вайпает тред на вашей доске.
- Негодяй! Где?
Нытик показал на тред и Модератор, достав дежурный банхаммер, пошел в указанную сторону.
Добравшись до треда, Модератор увидел как Ньюфаг сидит с дурацкой улыбкой на лице посреди целой кучи пикч.
- Вайперы должны страдать. – Постановил Модератор и могучим ударом отправил не успевшего даже открыть рта Ньюфага в небытие.
После того, как Модератор, преисполненный чувства выполненного долга, удалился обратно, Нытик и Вайфушизик бросились собирать пикчи.
В конце концов у Нытика их оказалось больше и Вайфушизик, урча, бросился на него, ухватив за шею. Оба покатились кубарем, разбрасывая пикчи, ругаясь и стараясь задушить друг друга.