На моем теле 247 объемных шрамов. Считать темные полосы нет смысла – перевалит за тысячу. Самый крупный не покрыть ладонью, мелкие паутинкой пронизывают кожу. Скальпели, ножи, бритвы, ножницы, иглы, булавки, раскаленный метал, стекло, степлер, цепи, леска, веревки, растворы кислот, чистотел, сигареты, железные линейки, ногти, зубы.
Я никогда не выйду на улицу в шортах. Большую часть времени не снимаю толстовки с длинными рукавами. Облегающая одежда под запретом: рубцы проступают через ткань.
Смеюсь: «Со мной всегда термометр». Они краснеют на жаре и расползаются темно-синими червями на морозе.
В этом тексте не будет унылых шуток и привычной язвительности: я почти смирился, но все еще с трудом говорю о происходящем. Кому-то он покажется пафосным до горна и закатов на горизонте, кому-то – жалобным и трусливым. Я, наверное, и сам не знаю, с каким чувством пишу это. Знаю, что пора. Знаю, что надо.
Как исповедь, как попытка скинуть ответственность, как желание очиститься, выговориться и сбежать.
«Рад, если это кого-нибудь остановит» - не будет. Не буду. Жалко выглядит алкоголик, укоряющий пьющего по праздникам. Не стану никого отговаривать: вы должны сделать это сами.
Постараюсь быть честным. Постараюсь не оправдываться. Готов, но прошу лишь об одном: перед тем, как кривить рот в усмешке, оглянитесь на тех, кто вас окружает. Подумайте, зачем вы сами берете лезвие в руки.
Я обещал написать о селфхарме еще год назад. Тогда еще даже сам верил, что проблемы нет, а бросить – «да в любой момент!» Отшучивался, искал объяснение. Не нашел.
Год назад, а берусь лишь сейчас. Да и то – с опаской: бросаю на полуслове, курю через «не хочу», завариваю чай, отвечаю на нелепые сообщения, срываю корочку с ранок на руках… Что угодно, чтобы только оттянуть. Рваные шрамы и рваные предложения – забавное сочетание, а?
Много воды, «растекся мыслью по древу». Это – не попытка в психологический анализ и не разбор полетов. То самое «вслух», когда «мораль додумайте сами, я – кинул и убежал».
С начала приема антидепрессантов пошел седьмой год. «Вечно молодой и вечно пьяный» - картинка настолько распространенная, что уже давно никого не веселит. Смеяться привыкаешь. Отвыкнуть – гораздо сложнее. Клоунада затянулась. Пальячи уже не торт.
Кто готов воспринимать всерьез человека, который постоянно смеется? «Я тебе душу – ты хохотать, я с тобой серьезно, а ты – снова тянешь улыбку. И перед смертью будешь ржать, клоун проклятый?»
Буду.
Потому что это, как и селфхарм, уже даже не бегство. Было им когда-то, а потом обернулось необходимостью. Еще позднее – единственным возможным. Я не могу не смеяться и не могу прекратить чертить новые полосы на коже. Смеешься, когда хреново. Смеешься, когда хорошо. Смеешься, когда, наверное, смешно. Эмоциональный тупик, когда единственный выход – рубить смехом стену, а по ночам вставать и идти за лезвием.