Бле, у бабки с возрастом крышак едет, становится раздражительной, деду мозги пилит.
Дед начал мнение своё высказывать и сопротивляться её влиянию.
Обоим помирать скоро.
Болезненные отношения у них, 50 лет вместе.
Хорошо, что у меня пока этого нет.
Мать и её сестра пытаются продавить бабку на приём успокоительного, присоединюсь в какой-то момент к ним, хехехе.
Ну да, жёстко всё.
Эх...
Ну похуй, как-нибудь наладится.
Убоялся я того состояния бабушкиного.
Очень боюсь безумия, неадекватных эмоций, близких и своих.
Снова вижу во всех жертв жизни, в оковах жестоких находящихся.
Нет ни одного счастливого человека без ран, травм и загонов, и последний УСПЕШНЫЙ страдает, просто это вижу только я, а не они.
Это даёт мне чувство превосходства и моральный авторитет, либо типа того.
Ощущение, что я умный и вижу их травмы, скрытое несчастье, которое они не осознают, поэтому его понт нелеп.
Типа они все павлины, которые хвостик показывают свой мне, а я вижу у него шрамы в области сердца, с которых слезла краска того цвета, какого его перья или чё там у птиц.
Я вижу его несчастье, вижу несчастье всех, травмированность, неудовлетворённость, и из-за этого воспринимаю понтующегося как жалкую болезненную скотину, овцу израненную.
И из-за этого у меня сочувствие вместо обожания.
Ну так по большей части.
К озону такое не чувствую, к платине тоже, лол.
У оуджи буды уже чувствую что-то болезненное у него внутри.
Поэтому я с радостью скажу людям те слова, которые их удовлетворят, совру, что он крутой, чтобы ему было хорошо, чтобы ему было полегче.
У каждого есть душа.
Ну временное состояние, наверное, сейчас.
Просто она когда рассказывала, мать моя, про бабушку, у меня внутри вдруг так хоп, выброс какой-то произошёл, сразу стало грустно.
Жертва возраста, и едва ли могу как-то ей помочь.
Надо совершенствоваться в своём лизании очка, скрывать эти мысли, писать такое только в дневнике.
Блять, ща если продолжу писать, то могу расплакаться, надо прекратить.

БУДТО ИГРОК, Я ДАВНО В ЭТОМ ЗДАНИИ, УОУ!

Возраст, это влияет мой возраст
Я колыбель, а не хаос
Ведь я живу среди монстров
Пересечённая местность
С платника прыгаю в область
Prada Mane — мамина гордость
Всё так легко и так просто

[Куплет 1: Boulevard Depo]
Зацени редкое свойство (Ай)
Я кладу хуй на всё нежно
Я бы сказал даже, бережно
Хочешь на рэ? Я могу обеспечить, йоу
Рыбка моя, ты уже в наших сетях (Я)
Встану пораньше, тепло чтобы встретить вас (Я)
Рядом все наши, их жёны и дети (Я)
Мы автономны — плохие известия (А)
Возраст своё не упустит, видали?
Стою на своём мегалитом — я камень
Я подключу звук — затанцую, как пламя
Всё повторяет себя до детали
А главная тайна становится явным
А волнами, кольцами под обрастаем мы
Возрастом внешне не тронуты, знаю
Будто игрок, я давно в этом здании

Это иррациональный тип, поскольку он производит выбор из происходящего не преимущественно на основании разумных суждений, а ориентируется по тому, что именно происходит в данный момент. Тогда как экстравертный ощущающий тип определен интенсивностью воздействия со стороны объекта, Интровертный ориентируется по интенсивности субъективной части ощущения, вызванной объективным раздражением. При этом, как видно, между объектом и ощущением совсем нет пропорционального соотношения, а есть, по-видимому, только совершенно несоразмерное и произвольное. Поэтому извне, так сказать, никогда нельзя предвидеть, что произведет впечатление и что не произведет его. Если бы была налицо способность и готовность выражения, пропорциональная силе ощущения, то иррациональность этого типа чрезвычайно бросалась бы в глаза. Это и имеет место, например, в том случае, когда индивид является творящим художником. Но так как это исключительный случай, то затруднение в выражении, столь характерное для интроверта, также скрывает его иррациональность. Напротив, он может обратить на себя внимание своим спокойствием, своей пассивностью или разумным самообладанием. Эта своеобразность, которая вводит в заблуждение поверхностное суждение, обязана своим существованием его неотнесенности к объектам. Правда, в нормальном случае объект совсем не обесценивается сознательно, но устраняется в своем свойстве возбудителя тем путем, что возбуждение тотчас же замещается субъективной реакцией, которая не имеет более никакого отношения к реальности объекта. Это, конечно, действует как обесценивание объекта. Такой тип легко может поставить вам вопрос: для чего люди вообще существуют, для чего вообще объекты имеют еще право на существование, если все существенное все равно ведь происходит без объекта? Это сомнение может быть правомерно в крайних случаях, но не в нормальном случае, ибо объективное раздражение необходимо для ощущения, но только оно вызывает у интроверта нечто иное, а не то, что следовало бы предположить по внешнему положению дела. Внешнему наблюдению дело представляется так, как если бы воздействие объекта вовсе не проникало до субъекта. Такое впечатление правильно постольку, поскольку субъективное, возникающее из бессознательного содержание втискивается между сторонами и перехватывает действие объекта. Это вмешательство может наступить с такой резкостью, что получится впечатление, будто индивид прямо-таки защищается от воздействия объекта. И действительно, в несколько обостренных случаях такое защитное ограждение имеет место. Если бессознательное хотя бы несколько усиливается, то субъективное участие в ощущении до такой степени оживляется, что почти всецело покрывает воздействие объекта. Из этого возникает, с одной стороны, для объекта — чувство полного обесценивания, с другой стороны, для субъекта — иллюзорное восприятие действительности, которое, правда, только в болезненных случаях заходит так далеко, что индивид оказывается не в состоянии различать между действительным объектом и субъективным восприятием. Хотя столь важное различение исчезает вполне лишь в состоянии близком к психозу, однако уже задолго до того субъективное восприятие способно в высокой степени влиять на мышление, на чувство и на поступки, хотя объект еще ясно видится во всей его действительности. В тех случаях, когда воздействие объекта — вследствие особых обстоятельств, например вследствие чрезвычайной интенсивности или полной аналогии с бессознательным образом, — проникает до субъекта, этот тип и в своих нормальных разновидностях бывает вынужден поступать согласно со своим бессознательным образцом. Эти поступки имеют по отношению к объективной действительности иллюзорный характер и являются поэтому чрезвычайно странными. Они сразу вскрывают чуждую действительности субъективность этого типа. Но там, где воздействие объекта проникает не вполне, оно встречает проявляющую мало участия благосклонную нейтральность, постоянно стремящуюся успокоить и примирить. То, что слишком низко, несколько приподнимается, то, что слишком высоко, несколько понижается, восторженное подавляется, экстравагантное обуздывается, а необыкновенное сводится к «правильной» формуле — и все это для того, чтобы удержать воздействие объекта в должных границах. Вследствие этого и этот тип действует подавляюще на окружающих, поскольку его полная безобидность не является вне всякого сомнения. Но если этот случай имеет место, тогда индивид легко становится жертвой агрессивности и властолюбия со стороны других. Такие люди обыкновенно позволяют злоупотреблять собою и мстить за то усиленным сопротивлением и упрямством не у места. Если нет художественной способности выражения, то все впечатления уходят вовнутрь, вглубь и держат сознание в плену, лишая его возможности овладеть зачаровывающим впечатлением при помощи сознательного выражения. Для своих впечатлений этот тип располагает до известной степени лишь архаическими возможностями выражения, ибо мышление или чувство относительно бессознательны, а поскольку они сознательны, то имеют в своем распоряжении лишь необходимые банальные и повседневные выражения. Поэтому они, в качестве сознательных функций, совершенно непригодны для адекватной передачи субъективных восприятий. Поэтому этот тип лишь с чрезвычайным трудом доступен для объективного понимания, да и сам он в большинстве случаев относится к себе без всякого понимания.

Его развитие удаляет его, главным образом, от действительности объекта и передает его на произвол его субъективных восприятий, которые ориентируют его сознание в смысле некоей архаической действительности, хотя и этот факт остается для него совершенно бессознательным, за отсутствием у него сравнительного суждения. Фактически же он вращается в мифологическом мире, в котором люди, животные, железные дороги, дома, реки и горы представляются ему отчасти милостивыми богами, отчасти зложелательными демонами. Но то обстоятельство, что они представляются ему такими, остается у него неосознанным. А между тем они, как таковые, влияют на его суждения и поступки. Он судит и поступает так, как если бы он имел дело с такими силами. Он начинает замечать это только тогда, когда он открывает, что его ощущения совершенно отличаются от действительности. Если он склонен больше в сторону объективного разума, то он ощутит такое отличие как болезненное; если же он, напротив, верный своей иррациональности, готов признать за своим ощущением значение реальности, тогда объективный мир станет для него миражем и комедией. Однако до такой дилеммы доходят лишь случаи, склонные к крайности. Обыкновенно индивид довольствуется своей замкнутостью и, относясь к внешней действительности как к банальности, обращается с ней, однако, бессознательно-архаически.

Его бессознательное отличается, главным образом, вытеснением интуиции, которая имеет у него экстравертный и архаический характер. Тогда как экстравертная интуиция отличается характерной находчивостью, «хорошим чутьем» для всех возможностей объективной действительности, архаически-экстравертная интуиция обладает способностью пронюхать все двусмысленное, темное, грязное и опасное на задних планах действительности. Перед этой интуицией действительное и сознательное намерение объекта не имеет никакого значения, ибо она подозревает за ним все возможности архаически-предшествующих ступеней такого намерения. Поэтому в ней есть нечто прямо-таки опасно подкапывающееся, что нередко стоит в самом ярком контрасте с доброжелательной безобидностью сознания. Пока индивид отходит не слишком далеко от объекта, бессознательная интуиция действует как благотворное компенсирование установки сознания, которая является несколько фантастической и склонной к легковерию. Но если бессознательное становится в оппозицию к сознанию, тогда такие интуиции всплывают на поверхность и развивают свои пагубные действия, насильственно навязываясь индивиду и вызывая у него отвратительнейшие неотвязные представления об объектах. Возникающий из этого невроз есть обыкновенно невроз, в котором истерические черты уступают симптомам истощения.

Мой mic — это толчок, я буду в него пИсать
Мне похуй, что у тЕбя пАрень, буду пИсать,
Скажи, чтобЫ не прихадил он будет мЕшать,
Я взял себе кадеин и щас буду меееееешаааааать
снова самной твая блядь
мне нинада давирять
ты мне уже отссаа
тызнаешь дарогу кдверям

[Текст песни «Неправильно»]

[Интро: OG Buda]
I-I-Icy
Гр-ря, па
PrimeGoKrazy

[Куплет 1: OG Buda & LOVV66]
Золотой пепел, ведь я щас скрутил золотую бумажку (Фр, фр)
Happy end на лицо, и да, малышка, ты попала в сказку (Gang, gang)
Ствол всегда при мне, мой статус не позволяет лезть мне в драку (Ту-ду-ду)
Биты для меня, как здания, на них делаю паркур (Прыгаю)
Твоя сука с тобой временно и я её заберу (Заберу)
Чтобы она взяла у меня в рот, общаться с ней необязательно (Cash)
Она смотрит лишь на то, что, где я сейчас (Сейчас)
Её не парит, что моё прошлое — падики
Для наших движений не бывает статики
Твоя сука в шоке с этой эстетики
Они сомневались, но мы делали вопреки (Вообще)
Меня только мотивируют критики
Direct как база данных, пробиваю варики
Студийка как притон, а мы тут как нарики
Они хотят стилька и мы его дарим им
Улицы воспитали, я благодарен им
Она взяла подруг и мы накидаем им
Много работал, посмотри кем стали мы
Без нас вы, что такое swag'а не знали бы
Заложил им уши, как в высоком здании
Да, я высоко, как в высоком здании
Залезли туда, где вы даже не лазили
Ха-ха, е (Buda)
Хейтеры меня сглазили
Но я выколол им глаза, бля, и теперь они безглазые (Е-е-е, не видят)
Мы боимся только Бога, мусоров, ну а так мы бесстрашные (Е, нахуй их)
У меня тысячи flow, они льются из меня, как из скважины
Малолетки кашляют наши треки (Кх-хк), потому что нашим swag'ом заражены
Все наши враги, что пытались нас ёбнуть
Ща найдены, обезображены (Пизда им)
Пушка покалечит тебе ебальник, даже если она не заряжена (По-по)
Наш trap полон газа, как кофешопы в Барселоне, Испании
Жёстко обкурило, серьёзный ебальник – агент на задании
Уже мясо, послушай, чё будет далее
Эта сука не хотела Lil Bud'у ранее
Щас мечтает, чтоб сводил на свидание
Я изменяю своей суке (Сука), но если она изменит мне, я её кину — это неправильно
Да и похуй, что это неправильно (Похуй)
Другая сука тоже привлекательна (Е)
Я базарю, а ты слушай внимательно
Удвоил цифры, будто математика (Кэш)
И я подтянул своего братика (Gang)
И он тоже подтянул братика (Gang)
И он тоже подтянул братика (Gang)
И он тоже подтянул братика (Gang)
И теперь, пизда всей рэп игре, моя туса очень влиятельна
(Gang-gang-gang-gang-gang)

[Интерлюдия: OG Buda]
Ха-ха, е

[Куплет 2: OG Buda & LOVV66]
У меня есть punch'и, как Brock Lesnar (И ты это знаешь)
Словил темного, меня убило как Тесак (RIP)
Да, я сделал ей больно, она ушла вся в слезах (Прости, baby)
Жирная башка, ща буду курить, а не чесать (Cash, Cash)
Я не про язык, но ты наш стилёк слизал (Лох)
Полгода проторчал на xan'ах, потом с них слезал (Тяжело)
Мой mic — это толчок, я буду в него писать
Мне похуй, что у тебя парень, буду писать
Скажи, чтобы не приходил, он будет мешать
Я взял себе кодеин и щас буду ме-е-е-ша-а-а-ть (Грязь-грязь)
Снова со мной твоя блядь, мне не надо доверять (Е)
Ты мне уже отсосала, ты знаешь дорогу к дверям
Я не нашёл, что искал (Нет)
Детка, видишь мой оскал? (Р-р-р-р)
Детка, буду снова в кал (Few)
Ныряю в сироп и я снова пропал
Прокурил хату, я снова пропах
Как старик люблю бабки, но не о годах

[Аутро: OG Buda]
Gang-gang, gang-gang, ха-ха, е
Gang-gang, gang-gang, е
Gang-gang, gang-gang, а, skr-skr
Gang-gang-gang, gang

БЛЯЯЯЯЯЯЯТЬ

ПДИ
АРА
РАРПР
А

ААААААААААА

АРААРАРАРАРАРА

АРАРРААРАР

ДАК ОН ЖЕ НАПИСАЛ, ЧТО НЕ О ГОДАХ

ТО ЕСТЬ НЕ О ГОДАХ

ТО ЕСТЬ ТАМ НЕТ СВЯЗИ С ВОЗРАСТОМ

ЕБААААТЬ

НАМУДРИЛ ЗАКРУТИЛ

ОГОГОГО!

ОоОоОо!

Бля.

Ну тогда потом подумаю.

Часть чувств навязана. Чувствами возможно управлять. Я вроде умею. Научился. Оказывается, не так уж сложно. Может, мне так кажется.
Общественные нормы интуитивно примерно понятны. В зависимости от конкретного коллектива эти нормы меняются, но ПОЧТИ в каждом коллективе есть основной костяк общественных норм, который я более-менее вижу и знаю.
Подстраивать своё поведение под общественные нормы МНЕ следует только чтобы не дали пизды в любой форме, а если мне пизды не дадут, то я буду делать то, что считаю правильным.
Я забыл о возможности дистанцироваться сердцем от людей, к которым мне лучше не привязываться. О возможности дистанцироваться сердцем от людей, к которым привязался, я тоже забыл.
По переживаниям о чём-то межполовом у меня однозначная позиция - она всего лишь один потенциально страдающий человек из семи миллиардов людей.
Мораль превыше чувств. Её боль менее важна, чем боль семи миллиардов людей. Спасение большего количества людей от боли превыше спасения конкретной девушки, либо конкретных девушек.
ПО внешнему виду позиция, что моя потенциальная красота - красота ровно такая же, как и красота огромного количества других парней, которых девушки могут лицезреть на улицах каждый день, поэтому комплексовать из-за своей красоты нет никакого смысла - никто только из-за внешки влюбляться в меня не будет, а даже если влюбится - я занимаюсь спасением кучи людей, а не сердца одной.
Посему постановляю, что управление своими чувствами в романтической межполовой части жизни - это морально хорошо, личностно приемлемо, рационально оправдано, а намеренное скрытие своей красоты - это глупость, лишающая меня привилегий красивого юноши, которые могут помочь мне достичь моих целей.
Сообразно с этим постановлением я задаю и практику - ухаживать за своей внешностью, потому что это поможет в жизни, легко и просто управлять своими романтическими чувствами, суть мушской припиздью, потому что это морально хорошо, а как раз пиздострадать - это мешает, да и вообще плохо.
Просто неприличным казалось и эгоистичным, а после откровений intj-ж я и за собой заметил раболепие перед общественными нормами, причём совершенно не сознательное, закравшееся и в межполовую хуйню, мол, любить - это красиво, а бесчувственно слать нахуй - это ты предатель сердца, нахуй идите, дебилы тупорылые.
Я ебал, блять, ебучие воображаемые общественные нормы.
Кому хоть они вообще нужны?
Ну нужны, наверное, но бОльшая часть - нет.
Мне так кажется.
Пускай трусишки и дальше находятся под своими фантазиями об общественной морали, а я шлю нахуй и твою воображаемую общественную мораль, шиз-правачок, и твою воображаемую общественную мораль, шиз-левачок, и ваши воображаемые общественные морали, ёбанные вы дурачки-двачеры, либерда, русофобы, патриоты, девственники и девственницы, так далее. Ваш манямирок - не мой, тусуйтесь в нём без меня.

Получилось провернуть и со второй. Я вспомнил, как я избавился от этого в первый раз. Если точнее, я представил, какие ощущения и чувства были бы у меня в реальности. То есть я вообразил их сексуальные тела, но реальные, не воображаемо насексуализированные. Всё это время их тела в фантазиях были нагружены эмоциями, причём моими, и эротичностью, но я представил реальный свет, падающий на реальные ягодицы, реальные сиськи, реальную жопу, реального человека, и что всё происходит в реальности, и когда я это представил, то если по отношению к первой у меня вообще никаких чувств не осталось, по отношению ко второй у меня осталась только слабенькая похоть трахнуть в хорошую жопу, которая в реальности будет и по отношению к той же ENFP, и это всё. Причём этот яркий образ того, как всё будет реальности, оказался настолько мощным и убедительным для меня, что мне стало очевидно, что мне похуй, на самом деле. Просто всё это время образ был нагружен эмоциями моими и эротикой, а как в реальности представил как всё бы было, то тут же всё делось куда-то.
На самом деле всё это время эти чувства не связаны были с этими девушками. Даже та же жалость напускная. Я словно испытывал жалость, но не к ней, а испытывал жалость просто. И этой жалостью я мог и могу нагрузить образ любой девушки, а на реальную будет похуй. Потому что дело в эмоциях и нагнетании эротики. Даже эта жопа не так уж хороша, если перестать сексуализировать. Большая и большая, ну и чего теперь. Можно же вообразить, что она не сексуальна, а в фантазиях она и перестанет быть сексуальной, если ты это вообразишь, в этом и прикол. Можно вообразить, что cock – это сексуально, тогда он станет сексуальным.
Любовь сводится к фантазии о том, что любишь, жалость сводится к фантазии о том, что жалеешь, сексуальность сводится к фантазии о том, что это сексуально, и если хочешь перестать любить, жалеть и сексуально хотеть X, то просто перестань воображать, что любишь, жалеешь и сексуально хочешь Х, зареальнив образ и зафактичив при желании.
Ебооооть.
Ради такого откровения я не против нарушить режим сна, я даже покурю в честь этой хуйни, крутяк.

Блять, я чувствительнее тёлочки. Так странно этот подсобный рабочий малолетний на меня смотрел, все молчали группой из четырёх человек, водитель недопонял меня 2 раза подряд, пришлось заново вопрос озвучивать, починили они лебёдку или нет. Ну в итоге-то всё нормально, но я не понимаю, что у них там за хуйня. Отдельно со мной все нормально общаются, а как в группу входят, так какая-то херня начинается. Чё за хуйня, неужели они это не называют лебёдкой, неужели он не знает, что сломалось, я же подошёл, они блять эту хуйню чинили, какая разница какое слово я использовал, починили или нет, неужели неясно, что я имею в виду и о чём спрашивал, "Что? Ещё раз, я не понял вопроса.", чё авроа. Чё это за кал, блять. Мне что ли участвовать в их коллективе надо, чтобы со мной разговаривали нормально, улавливая вайб, на который, видимо, не настроились ещё? Я не то что бы парюсь о репутации, типа всё равно будем работать вместе, какая разница, просто это мешает работе и сотрудничеству. Что он хотел таким поведением мне сообщить? Я ещё когда с базы выходил, положив путевые листы в миксер водителю, другой водитель у входа перешёптывался с заведующим базы. Блять, чё это, блять, за хуйня? Может он обижен на что, блять? Чё не так-то? Я как-то хуёво работаю что ли? Раздражаю чем-то? Чё им от меня надо? Или впечатление складывается, что я туплю? Дак я сплю хуёво. Работаю не очень по той же причине. Чё это за кал, блять... Может его бесит, что я внук директора, мол, пристроили. Дак, блять, тебе 30+, ало! Хули он на ребёнка бесится? Я не понимаю, кароче. Тот подсобный рабочий съебётся в какой-то момент, этот новый останется, водители тут походу надолго, надо будет как-то выяснить эту хуйню. У меня складывается впечатление, что у них какое-то пренебрежение в мою сторону и хейт втихоря, потому что негативное впечатление обо мне почему-то сложилось. Понятное дело, что вряд ли они целыми днями меня хуесосят, но это сорт оф общее место - негативное впечатление обо мне, и периодически в разговорах проскальзывают такие комментарии, когда захожу к ним, ну мне так кажется, сам я не слышал. Подозреваю разведённого водителя, потому что он любитель поагрессировать, а за первым водителем хейта никакого не замечал ко мне, поди настроил коллектив против меня за то, что один раз не вовремя путевой лист ему сделал. Блять, как же заебало! По большому счёту похуй, потому что 1. Я здесь не буду вечно работать, 2. Они тут не будут вечно работать, 3. После отпуска будет больше сил на нормальные поведение и работу, 4. Я с ними особо не контактирую, 5. Возможно негатив только у разведённого ко мне и всё, 6. Возможно я себе напридумывал эту хуйню просто.

Блять, просто мне интересно, нахуя перешёптываться, чтобы я ещё это заметил, и нахуя устраивать это псевдоунижение через вопрошательство и недопонимание. Или это пародия на меня, блять, была?

Заебал, блять, похуй, кароче. Не хочу об этом думать больше, мне лень, не значимо всё равно.

Запишу в интеллект-карту свои же советы по исправлению ситуации, может быть учту их.

Безоблачное небо, тепло, солнышко, красивые виды из окна маршрутки, сейчас буду шаву кушать вкусную и сниму деньги с карточки, хочу наличку иметь.

Девочка красиво идёт по дороге, как обезьяна на дикой природе.

Машины прикольные.

С INFJ весёлый диалог.

В очереди за шавой мать с сыном, сын чернявый, но всё равно очень милый, вот так вот, это, значица, означает, что расизм – хуйня.

Двигаюсь в городе быстро и эффективно, это довольно странно. К чему такая спешка? Вроде как просто не люблю, когда мне мешают, просто обхожу, когда мне надо. Но выгляжу как социопат.

Обналичил тэнгэ, теперь 4 рубля в кармане.

– Пхэхэхэхэ, дэньги – это бумажки, дураэк. Ты бумажки дроочишь, тхэхэхэхэ.
– Да, то ли дело циферки на экране смартфона! Вот эт не эфемерно ни разу.

Кооокк. Пээээнис.

Отменная шаурма, муа, лучшая в городе.
Возвращаюсь домой, буду работать, забыл машину заказать на понедельник.
После шавы лучше настроение, ощутил, что организм удовлетворился от получения овощей, но голова всё ещё болит. Пройдёт завтра, я полагаю. Буду пока сидеть на Мальборо голд и не менять табак.
В городе видал нетакуюкаквсе пусси, красиво стояла в красивом шмоте, я аж загляделся.

INFJ смешно пошутил.

Ещё, я пока до шавы шёл, чувствовал всякое. Я думаю, что Fi-dom-то я Fi-dom, проста када не поступает инфа из внешнего мира, ни на что не смотрю, просто сижу в ВК, то тогда чувств нету особо. То есть буквально чувствовал/эмоциональничал каждую секунду, да и сейчас, но это потому что я не дома и не в вакууме эскапистском. Когда внимание не на мир, да и вообще ни на что, то тогда чувств и нету.

Блять, какой же бред ездить куда-то, чтобы покушать. Это тяжелее приготовления еды. Нелепо выглядит же. Поехал куда-то в город, чтобы пожрать, минут 30, потом ещё идти, буэ, бред нелепый.

https://voca.ro/1caXLMBJrvYV

Поэтому экстравертное мышление совсем не должно быть чисто конкретным мышлением фактов; оно точно так же может быть чисто идейным мышлением, если только установлено, что идеи, при помощи которых протекает мышление, более заимствованы извне, то есть переданы традицией, воспитанием и ходом образования. Итак, критерий для суждения о том, экстравертно ли мышление, заключается прежде всего в вопросе, по какому мерилу направляется процесс суждения, - передается ли это мерило извне, или же оно имеет субъективный источник. Дальнейшим критерием является направление умозаключений, а именно вопрос: имеет ли мышление преимущественное направление на внешнее или нет? То обстоятельство, что мышление занимается конкретными предметами, еще не доказывает его экстравертной природы, ибо я мысленно могу заниматься конкретным предметом двояко: или абстрагируя от него мое мышление, или конкретизируя им мое мышление. Если даже мое мышление занято конкретными вещами и постольку могло бы быть названо экстравертным, то все-таки остается еще нерешенным и характерным, какое направление примет мышление, а именно: направится ли оно в своем дальнейшем развитии опять к объективным данностям, к внешним фактам, либо к общим, уже данным понятиям, - или нет. В практическом мышлении купца, техника, естествоиспытателя - направление на объект сразу видно. Мышление же философа может вызвать сомнение, когда направление его мыслей имеет целью идеи. В этом случае необходимо исследовать, с одной стороны, являются ли эти идеи только абстракциями из наблюдений над объектом, не представляющими собой ничего, кроме высших коллективных понятий, которые включают в себя совокупность объективных фактов; с другой стороны, нужно исследовать, не переданы ли эти идеи по традиции, или не заимствованы ли они у духовного мира окружающей среды (если они не являются явными абстракциями из непосредственных наблюдений). Если на этот вопрос последует утвердительный ответ, то это значит, что такие идеи также принадлежат к категории объективных данностей; следовательно, такое мышление тоже должно быть названо экстравертным.

Как показывает опыт, основные психологические функции в одном и том же индивиде редко или почти никогда не обладают одинаковой силой или одинаковой степенью развития. Обычно одна из функций имеет перевес как по развитию, так и по силе. И если среди психологических функции первенство выпадает на долю мышления, то есть если индивид исполняет свое жизненное дело, руководствуясь главным образом головным рассуждением так, что все сколько-нибудь важные поступки проистекают из интеллектуально помысленных мотивов или, по крайней мере по тенденции своей, должны были бы вытекать из них, то речь идет о мыслительном типе. Такой тип может быть либо интровертным, либо экстравертным. Здесь мы прежде всего займемся экстравертным мыслительным типом.

Согласно определению, это будет человек, который - конечно, лишь постольку, поскольку он представляет собой чистый тип, - имеет стремление ставить всю совокупность своих жизненных проявлений в зависимость от интеллектуальных выводов, в конечном счете ориентирующихся по объективно данному, или по объективным фактам, или по общезначимым идеям. Человек такого типа придает решающую силу объективной действительности или соответственно ее объективно ориентированной интеллектуальной формуле, притом не только по отношению к самому себе, но и по отношению к окружающей среде. Этой формулой измеряется добро и зло, ею определяется прекрасное и уродливое. Верно все то, что соответствует этой формуле, неверно то, что ей противоречит, и случайно то, что безразлично проходит мимо нее. Так как эта формула является соответствующей мировому смыслу, то она становится и мировым законом, который всегда и повсюду должен осуществляться как в единичностях, так и в общем. Подобно тому как экстравертный мыслительный тип подчиняется своей формуле, так должна подчиняться ей и окружающая его среда, для ее собственного блага, ибо тот, кто этого не делает, тот не прав, он противится мировому закону, и поэтому он неразумен, неморален и бессовестен. Мораль экстравертного мыслительного типа запрещает ему допускать исключения, так как его идеал должен при всех обстоятельствах становиться действительностью, ибо он представляется ему чистейшей формулой объективной фактической реальности, и потому он должен быть и общезначимой истиной, необходимой для блага человечества. И это не из любви к ближнему, а с высшей точки зрения справедливости и правды. Все, что он в своей собственной природе воспринимает как противоречащее этой формуле, есть лишь несовершенство, случайный недочет, который при первой же возможности будет искоренен, или если это не удается, то такое явление признается болезненным. Если терпимость по отношению ко всему больному, страдающему и ненормальному должна стать составной частью формулы, то для этого создаются специальные установления, например спасательные учреждения, больницы, тюрьмы, колонии и т.д., или соответствующие этому планы и проекты. Обыкновенно для реального выполнения оказывается недостаточно одного мотива справедливости и правды, а нужна еще настоящая любовь к ближнему, которая имеет дело больше с чувством, чем с интеллектуальной формулой. Большую роль играют такие выражения, как: «собственно говоря», «следовало бы» или «нужно было бы». Если формула достаточно широка, то этот тип может сыграть в общественной жизни чрезвычайно полезную роль в качестве реформатора, публичного обвинителя и очистителя совести или же пропагандиста важных новшеств. Но чем уже формула, тем скорее этот тип превращается в брюзгу, рассудочника и самодовольного критика, который хотел бы втиснуть себя и других в какую-нибудь схему. Этим уже указаны два предельных пункта, между которыми движется большинство этих типов.

Соответственно с сущностью экстравертной установки воздействия и проявления этих лиц бывают тем благоприятнее или лучше, чем ближе они к внешнему. Их лучший аспект находится на периферии их сферы деятельности. Чем глубже проникаешь в их царство, тем заметнее становятся неблагоприятные последствия их тирании. На периферии пульсирует еще другая жизнь, которая воспринимает истинность формулы как ценный придаток ко всему остальному. Но чем глубже проникаешь в ту сферу, где властвует формула, тем более отмирает всякая жизнь, не соответствующая формуле. Испытывать на себе дурные последствия экстравертной формулы приходится больше всего членам его же семьи, ибо они первые неумолимо «осчастливливаются» ею. Но больше всего от этого страдает сам субъект, итак, мы подходим к другой стороне психологии этого типа.

То обстоятельство, что никогда не было и никогда не будет такой интеллектуальной формулы, которая могла бы вместить в себе и надлежащим образом выразить полноту жизни и ее возможностей, вызывает некую задержку и соответственно исключение других важных жизненных форм и жизненных деятельностей. У человека этого типа в первую очередь подвергнутся подавлению все зависящие от чувства жизненные формы, как, например, эстетические занятия, вкус, художественное понимание, культ дружбы и т. д. Иррациональные формы, как-то: религиозный опыт, страсти и тому подобное - бывают нередко удалены до полной бессознательности. Эти при известных обстоятельствах чрезвычайно важные жизненные формы влачат по большей части бессознательное существование. Бывают, правда, исключительные люди, которые могут всю свою жизнь принести в жертву одной определенной формуле, однако большинство не в состоянии длительно жить в такой исключительности. Рано или поздно, смотря по внешним обстоятельствам и внутреннему предрасположению, вытесненные интеллектуальной установкой жизненные формы косвенно обнаружатся через нарушение сознательного образа жизни. Если это нарушение доходит до значительной степени, то начинают говорить о неврозе. В большинстве случаев, правда, дело не заходит так далеко благодаря тому, что индивид инстинктивно позволяет себе некоторые предохраняющие смягчительные формулы, но, конечно, в подходящем, разумном облачении. Тем самым создается спасительный клапан.

Вследствие относительной или полной бессознательности тенденций и функций, исключенных сознательной установкой, они остаются в сравнительно неразвитом состоянии. По отношению к сознательной функции они оказываются подчиненными (неполноценными). Поскольку они бессознательны, они сливаются с остальными содержаниями бессознательного и от этого принимают причудливый характер. Поскольку они сознательны, они играют второстепенную роль, хотя и имеют немаловажное значение в общей психологической картине. Задержка, исходящая от сознания, поражает прежде всего чувства, потому что они скорее всего противоречат косной интеллектуальной формуле и поэтому вытесняются интенсивнее всего. Ни одна функция не может быть совершенно выключена; каждая может быть только в значительной степени искажена. Поскольку чувства поддаются произвольному оформлению и подчинению, они должны поддерживать интеллектуальную установку сознания и приспособляться к ее намерениям. Однако это возможно лишь до известной степени; одна часть чувства остается непокорной, и поэтому ее приходится подвергнуть вытеснению. Если вытеснение удается, то чувство исчезает из сознания и развивает тогда под порогом сознания деятельность, противоборствующую сознательным намерениям и, при известных обстоятельствах, достигающую таких эффектов, происхождение которых представляется для индивида полной загадкой. Так, например, сознательный (зачастую необычный) альтруизм пересекается тайным и скрытым от самого индивида себялюбием, которое накладывает печать своекорыстия на бескорыстные по существу поступки. Чистые этические намерения могут привести индивида к критическим положениям, в которых является более чем вероятным, что решающие мотивы суть не этические, а совсем другие. Таковы, например, добровольные спасители или блюстители нравов, которые вдруг сами оказываются нуждающимися во спасении или скомпрометированными. Их намерение спасать заставляет их прибегать к таким средствам, которые способны повести именно к тому, чего хотелось бы избежать. Есть экстравертные идеалисты, которые так стараются над осуществлением своего идеала для блага человечества, что сами не боятся даже лжи и других нечестных средств. В науке имеется несколько щекотливых примеров, когда высокозаслуженные ученые, движимые глубочайшим убеждением в истине и общезначимости своей формулы, создавали подложные доказательства в пользу своего идеала. И все это по формуле: цель оправдывает средства. Только подчиненная (неполноценная) функция чувства, бессознательно действующая и вводящая в соблазн, может довести до таких заблуждений людей, в остальном стоящих на высоте.

Присущая этому типу неполноценность чувства выражается еще иным способом. Сознательная установка, согласно преобладающей предметной формуле, является более или менее неличной часто до такой степени, что личные интересы сильно страдают от этого. Если сознательная установка оказывается крайней, то все личные соображения отпадают - даже забота о своей собственной личности. Обнаруживается пренебрежение к своему собственному здоровью, общественное положение приходит в упадок, самые жизненные интересы собственной семьи подвергаются часто насилию и терпят ущерб в смысле здоровья, денег и морали - и все это во имя идеала.

Неизменно страдает личное участие к другому человеку, если только этот другой случайно не является ревнителем той же формулы. Поэтому нередко бывает так, что более тесный семейный круг, в особенности, например, собственные дети, знает такого отца только как жестокого тирана, тогда как в широком кругу разносится слава о его человеколюбии. Не вопреки полной сверхличности сознательной установки, а именно вследствие ее чувства бессознательного отличаются чрезвычайной личной чувствительностью и вызывают некоторые тайные предубеждения, в особенности известную готовность превратно истолковывать объективную оппозицию против формулы как личное недоброжелательство или же всегда делать отрицательное предположение о качествах других лиц для того, чтобы заранее обессиливать их аргументы, конечно ради защиты своей собственной чувствительности. Бессознательная чувствительность часто влияет на тон разговора, делая его резким, заостренным, агрессивным. Часто встречаются инсинуации. Чувства приобретают характер чего-то добавочного и догоняющего, как это и соответствует подчиненной (неполноценной) функции. Это ведет к ярко выраженной наклонности злопамятствовать. Насколько широк размах индивидуального самопожертвования ради интеллектуальной цели, настолько мелочны, подозрительны, капризны и консервативны бывают чувства. Все новое, что не содержится уже в формуле, рассматривается сквозь дымку бессознательной ненависти и обсуждается соответственно с этим. В середине прошлого столетия случилось так, что славившийся своим человеколюбием врач пригрозил прогнать своего ассистента за то, что последний пользовался термометром, ибо формула гласила: лихорадка узнается по пульсу. Таких случаев, как известно, множество.

Чем сильнее вытеснены чувства, тем хуже и незаметнее их влияние на мышление, которое во всех остальных отношениях может быть в безупречном состоянии. Интеллектуальная точка зрения, которая, быть может благодаря фактически присущей ей ценности, имела бы право на всеобщее признание, характерным образом изменяется под влиянием бессознательной личной чувствительности: она становится догматически-косной. Самоутверждение личности переносится на нее. Истина не представляется больше своему естественному воздействию, но благодаря отождествлению субъекта с нею она испытывается как сентиментальная куколка, которую обидел злой критик. Критик подвергается уничтожению, по возможности при помощи личных нападок, и нет такого другого аргумента, который при случае не был бы пущен в ход. Истина должна излагаться до тех пор, пока публика не начнет понимать, что, очевидно, дело не столько в самой истине, сколько в личности ее творца.

Но иногда благодаря бессознательному вмешательству бессознательных личных чувств догматизм интеллектуальной точки зрения подвергается еще дальнейшим своеобразным измерениям, которые основаны не столько на чувстве в строгом смысле слова, сколько на примеси других бессознательных факторов, слитых в бессознательном с вытесненным чувством. Хотя сам разум доказывает, что всякая интеллектуальная формула может иметь в качестве истины лишь ограниченную значимость и поэтому никогда не может притязать на единодержавие, однако на практике формула получает все-таки такой перевес, что рядом с ней все остальные точки зрения и возможности отходят на задний план. Она заменяет все более общие, более неопределенные и поэтому более скромные и более истинные воззрения на мир. По этой же причине она также занимает место того общего воззрения, которое именуется религией. Тем самым формула становится религией, даже если она по существу своему не имеет никакого отношения ни к чему религиозному. От этого она приобретает и присущий религии характер безусловности. Она становится, так сказать, интеллектуальным суеверием. Но все вытесненные ею психологические тенденции скапливаются в бессознательном, образуют там оппозицию и вызывают приступы сомнений.
Обороняясь от сомнении, сознательная установка становится фанатичной, ибо фанатизм есть не что иное, как сверхскомпенсированное сомнение. Такое развитие ведет в конце концов к преувеличенной защите сознательной позиции и к формированию абсолютно противоположной бессознательной позиции, которая, например, в противоположность к сознательному рационализму является крайне иррациональной, а в противоположность к современной научной сознательной точке зрения оказывается крайне архаичной и суеверной. В результате этого и слагаются известные нам из истории наук ограниченные и смешные воззрения, о которые в конце концов спотыкались многие заслуженные ученые. Иногда бессознательная сторона такого мужчины воплощается в женщине. Этот, наверное, хорошо знакомый читателю тип встречается, согласно моему наблюдению, преимущественно среди мужчин, как и вообще мышление есть функция, гораздо чаще преобладающая у мужчины, чем у женщины. Если у женщины мышление достигает преобладания, то, насколько я могу проследить, это в большинстве случаев мышление, которое только следует за преимущественно интуитивной духовной деятельностью.

Мышление экстравертного мыслительного типа позитивно, то есть оно продуктивно. Оно ведет или к новым фактам, или к общим концепциям разрозненного опытного материала. Обычно его суждение синтетическое. Даже если оно разлагает, оно все же строит, ибо оно всегда или выходит за пределы разложения к новому соединению, к иной концепции, по-иному соединяющей разложенное, или оно присоединяет к данному материалу что-нибудь дальнейшее. Такого рода суждение можно было бы назвать также предикативным. Во всяком случае характерно то, что оно никогда не бывает абсолютно обесценивающим или деструктивным, но всегда заменяет каждую разрушенную ценность другой. Это свойство возникает оттого, что мышление мыслительного типа является, так сказать, каналом, по которому, главным образом, течет его жизненная энергия. Неустанно идущая вперед жизнь проявляется в его мышлении, отчего его мысль получает характер прогрессивный и творческий. Его мышление не застаивается, и еще менее оно регрессирует. Однако мышление приобретает эти свойства, когда оно теряет свое первенствующее место в сознании. Так как в этом случае оно является сравнительно лишенным значения, то оно бывает лишено характера позитивной жизненной деятельности. Оно следует за другими функциями; оно становится эпиметеевским, оно почти становится «задним умом крепко», ибо оно всегда ограничивается тем, что в мыслях пережевывает, расчленяет и переваривает то, что предшествовало и уже свершилось. Так как в таком случае творческое начало укрывается в другой функции, то мышление оказывается уже не прогрессивным; оно начинает застаиваться. Его суждение принимает ярко выраженный неотъемлемый характер (inherence), то есть оно совершенно ограничивается объемом наличного материала и нигде не выходит за его пределы. Оно довольствуется более или менее абстрактным констатированием, не придавая опытному материалу иной ценности, кроме той, которая заложена в нем с самого начала. Интегрирующее суждение экстравертного мышления ориентируется по объекту, то есть его констатирование всегда имеет смысл того объективного значения, которое дано в опыте. Поэтому оно не только остается под ориентирующим влиянием объективно данного, но остается даже прикованным к единичному опыту и не высказывает о нем ничего, кроме того, что уже дано через него. Такое мышление легко наблюдается у людей, которые не могут воздержаться, чтобы не присоединить к каждому впечатлению или наблюдению какое-нибудь разумное и, без сомнения, очень дельное замечание, ничуть не выходящее, однако, за пределы данного опыта. Такое замечание в сущности утверждает только: «я это понял, я могу следить за этим мыслью». Но этим дело и ограничивается. Такое суждение в лучшем случае означает лишь то, что наблюдение включено в объективную связь, причем, однако, уже было и без дальнейшего ясно, что наблюдение входит в эти рамки.

Но если сознательный примат принадлежит в сколько-нибудь высокой степени не мышлению, а другой функции, то мышление принимает негативный характер, поскольку оно вообще еще сознательно и не находится в прямой зависимости от доминирующей (ведущей) функции. Поскольку мышление подчинено ведущей функции, оно, правда, может казаться позитивным; однако при ближайшем исследовании нетрудно бывает показать, что оно просто повторяет за доминирующей функцией, поддерживает ее аргументами, часто в явном противоречии с присущими мышлению законами логики. Стало быть, для данного нашего рассуждения эта часть мышления отпадает. Мы занимаемся скорее свойствами той части мышления, которая не может подчиниться примату другой функции, но остается верной своему собственному принципу. Наблюдение и исследование этого мышления трудно, потому что в конкретном случае оно всегда бывает более или менее вытеснено установкой сознания. Поэтому в большинстве случаев его приходится извлекать из задних планов сознания, если оно как-нибудь случайно, в момент отпавшего надзора, само не всплывает на поверхность. В большинстве случаев его приходится выманивать вопросом: «Но что же вы, собственно говоря, в сущности и совсем про себя думаете об этом деле?» Или приходится даже прибегать к хитрости и формулировать вопрос примерно так: «Что же вы представляете, что об этом думаю Я?» На этой последней формуле приходится останавливаться в тех случаях, когда подлинное мышление бессознательно и поэтому спроецировано. Мышление, которое, таким образом, выманивается на поверхность сознания, имеет характерные свойства, в силу которых я и называю его негативным. Его habitus лучше всего определяется словами «не что иное, как». Гете олицетворил это мышление в образе Мефистофеля. Прежде всего оно имеет тенденцию сводить предмет своего суждения к какой-нибудь банальности и лишать его собственного, самостоятельного значения. Это делается так, что предмет изображается зависящим от какой-нибудь другой, банальной вещи. Если, например, между двумя мужчинами возникает какой-либо, по-видимому, предметный конфликт, то негативное мышление говорит: «Cherchez la femme». Если человек защищает или пропагандирует какое-нибудь дело, то негативное мышление спрашивает не о значении самого дела, а о том, сколько это ему приносит дохода. Приписанные Молешотту слова: «Человек есть то, что он ест» тоже относятся к этой категории, так же как и множество других изречений, которые мне нет надобности приводить дословно. Разрушительный характер такого мышления, равно как иногда и ограниченная полезность его, не требует, конечно, дальнейших объяснении.

Однако есть еще иной вид негативного мышления, который на первый взгляд вряд ли можно даже распознать как таковой, а именно мышление теософическое, которое ныне быстро распространяется во всех частях света, быть может, в виде реакции против материализма непосредственно предшествовавшей эпохи. Теософическое мышление, по-видимому, совсем не редуктивно, но возводит все же к трансцендентным и мирообъемлющим идеям. Например, сновидение не есть просто скромное сновидение, а переживание в «иной плоскости». Необъяснимый еще факт телепатии объясняется очень просто: «вибрациями», идущими от одного человека к другому. Обыкновенное нервное расстройство объясняется очень просто тем, что недомогает астральное тело. Некоторые антропологические особенности жителей Атлантического побережья легко объясняются гибелью Атлантиды и т. д. Стоит только открыть теософскую книгу, чтобы задохнуться от сознания, что все уже объяснено и что «духовная наука» не оставила вообще никаких загадок. В сущности, такого рода мышление столь же негативно, как и мышление материалистическое. Если это последнее истолковывает психологические процессы как химические изменения в ганглиозных клетках, или как выпускание и втягивание клеточных отростков, или же как внутреннюю секрецию, то такое понимание совершенно столь же суеверно, как и теософия. Единственное различие заключается в том, что материализм сводит все к понятной нам физиологии, тогда как теософия возводит все к понятиям индусской метафизики. Если свести сновидение к переполненному желудку, то ведь сновидение этим не объяснено, и если телепатию объяснить «вибрациями», то и этим тоже ничего не сказано. Ибо что такое «вибрация»? Оба способа объяснения не только бессильны, но и разрушительны, ибо они мешают серьезному исследованию проблемы тем, что они посредством мнимого объяснения отвлекают интерес от самого предмета и направляют его в первом случае на желудок, а во втором - на воображаемые вибрации. Оба вида мышления бесплодны и стерилизующи. Негативная особенность этого мышления происходит оттого, что это мышление столь неописуемо дешево, то есть бедно производительной и творческой энергией. Это мышление тянется на буксире за другими функциями.

Бабах, нахуй.