>>676242
Спасибо, но если Путин может гордиться собой, пуская на мясо тысячи русских и строя палац в Геленджике за счёт пенсии твоей бабушки и твоих же налогов, то и я тоже как-нибудь справлюсь.

>>676218
На Доброчане после поста про СБУ я ничего не писал, так так мне было не до блогов. Даже мой единственный телефон был потерян, так как оказалось, что мой отчим подарил мне ворованный телефон, который он купил в ломбарде. Узнал я о статусе своего телефона при одной из типичных проверок прохожих на украинских улицах. Это каким нужно быть долбоебом, чтобы купить ворованный телефон, подарить его своей жене, а потом и приёмному сыну. У меня не осталось ни капли уважения к посторонним людям вне зависимости от их возраста, за всю свою жизнь я ни разу не совершил ошибку, недооценив человека. Зато я регулярно попадал в задницу из-за переоценки чьих либо способностей и веры, что ему или ей хватит интеллекта на выполнение элементарной задачи. Благодаря принятию нового мировоззрения я сейчас жру принглс в Германии, а не бомжую в Украине.

Вот описание моего похода с Ычана:
Из-за экстремальной ситуации было принято решение покинуть страну пешком, потому что ни общество, ни семья мне не только не помогли, а даже активно создавали проблемы, о которых я могу писать на страниц 10. К великому моему сожалению, в день моего прибытия в лес выпал снег, что сильно усложнило любой переход, ведь мне нужно было идти без карты, компаса, телефона или даже зимней одежды и обуви, на которую не было денег. Ты знаешь, что происходит с твоими ногами, если три часа неподвижно пролежать в снегу с мокрыми носками и летними промокшими кроссовками? А я знаю. В полночь вышел из леса в какую-то деревню, думал, что вышел к румынам, ведь домики выглядели богато и красиво, как настоящая Европа. Можно представить реакцию жителя, когда я подошёл поздно ночью к его дому и попросил на английском дать мне воды. Ответ на мою просьбу был прост: "Шо?". Теперь можно представить моё рыло, когда я понял, что сделал петлю в лесу и вышел к своим. Оказалось, что я попал не в Румынию, а в "маленькую Румынию". деревня была украинской, но набита румынской диаспорой, которая говорила друг с другом исключительно на румынском. Само собой, житель спросил, откуда я взялся, но отвечать мне не хотелось, как и проблем с полицией или погранцами, поэтому я поблагодарил за воду и удалился обратно во тьму с литром воды, без еды, без телефона, почти без денег и в мокрой и грязной одежде. Полностью отчаявшись, я сдался и просто брёл по ночной дороге, пытаясь привлечь внимание редких проезжающих машин. Первая меня проигнорировала, хоть водитель и отлично видел, как я машу ему рукой, зато чуть позже остановилась другая машина и водитель, конечно же, начал допрашивать меня, кто я такой и куда направляюсь. Было предложено сесть в машину. Сдавшись и забив на всё, я сел и поехал неизвестно куда. Как оказалось, это был друг владельца дома, в котором я просил воды. Владелец позднее рассказал мне, что когда ему поведал эту историю, то он сразу понял, кто я такой и что случилось. И немедленно после этого владелец сам вышел на дорогу искать меня, так же сказав своему другу взять машину и тоже идти в поиски. Входя в дом, я ожидал приезда наряда полиции и не доверял его жителям, которых оказалось очень много в тот день - около 10 человек.
Меня сильно удивило, когда в первую же минуту моего входа меня встретила одна из девочек, обращаясь ко мне исключительно на чистейшем английском без капли восточного акцента, на что моей первой репликой оказался вопрос, почему она говорит со мной по-английски. Ответ был прост: "I don't speak Ukrainian"! Не поверив, что в полночь в умирающей и Богом забытой украинской деревне с населением меньше тысячи человек я могу абсолютно случайно встретить иностранца, я выдал свою вторую реплику: "I don't believe you, you are lying."

На этом заканчивается мой пост с Ычана. Далее продолжение, которое я ещё нигде не рассказывал:

Семья немедленно послала меня в душ, дала новую одежду и поставила всю мою мокрую р грязную одежду в стиралку. Меня накормили, напоили и отогрели, попутно допрашивая меня о том, кто я такой и как сюда попал. Я, ожидая скорого приезда наряда, сперва не доверял им, так как я не привык к доброте людей и я не получил никакой помощи от родителей за всю свою жизнь. О какой помощи от незнакомцев могла идти речь, тем более западных украинцев, поймавших запорожца, бегущего из страны?

... Как оказалось, я ошибался. Англоязычная девочка лет 25 очень настырно просила меня рассказать ей, что я делал в деревне. Я ещё не сказал, что я пытался бежать, но это было секретом Полишинеля для всех присутствующих. Я пообещал рассказать на английском, ведь никто более не знал этот язык в доме, если она клянется на своей жизни, что она не скажет другим. Вместо клятвы она посмеялась, протянула мизинец и шуточно пообещала сделать обещание мизинцем, "pinky promise", чего было достаточно для моего удовлетворения и улыбки.

С трудом сдерживая слёзы от позора побега и боли моих воспоминаний, я рассказал о потере дома, потери карьеры, предательстве родителей и о том, как у меня ничего не осталось, из-за чего я решился навсегда уйти из страны. Через некоторое время с ещё большей болью я повторил историю уже на русском для присутствующих.
Англоязычная девочка действительно не владела русским и украинскими языками, так как она провела почти всю жизнь в стране Запада. Первоначально я считал, что она была одной из украинок, которые очень упорно учили английский и каким-то образом полностью избавилась от акцента.
Она хотела помочь мне больше других и даже придумала безумный план, который был отвергнут, но очень сильно запомнился мне благодаря его доброте и самопожертвованию.

Во имя блага семьи, которая мне помогла, я не рассказываю определенные благородные поступки, сделанные ими, но многие там отнеслись с пониманием и теплотой ко мне.
В доме я разговаривал на русском с его обитателями, но никто ни разу не жаловался и не оскорблял меня по этому поводу. Я успел поговорить с людьми всех возрастов и полов, многие дети и старики там даже не знали русского или украинского языков, при этом будучи гражданами Украины. У многих людей было негативное отношение к русским и России. Один мужчина лет 70-ти, бывший призывник армии СССР, показался мне крайне добрым человеком и он признавался, что он до сих пор не может поверить в войну Украины и России, в его голову не укладывается, как такое стало возможным. Он с ностальгией вспоминал бывших сослуживцев всех национальностей из СССР, с некоторыми из которых он до сих пор переписывается.
Мне казалось очень ироничным, что украинские румыны и русскоязычный украинец из Запорожья поносили русских на русском же языке.

Уезжая из семьи, я порекомендовал англоязычной девочке контакты своей итало-финдской подруги, которая меня никогда не подвела и на чью доброту можно было положиться. Я сказал, что её семья имеет "heart of gold", золотое сердце, и это напоминает мне мою подругу. Я не удержался и порекомендовал к просмотру "Актрису тысячелетия" Кона и книгу "The Light That Failed" Киплинга, так как оба произведения имели сцены, напоминающие об этих невероятных днях в неизвестной деревне.
Мне немного помогли финансово и я отправился обратно в хостел в Запорожье зализывать свои раны. Мои ноги точно не могли выдержать второй поход в скором времени, из-за сильного обморожения кожа отслаивалась от стоп, ногти болели и было трудно быстро и далеко идти. О втором походе в скором времени не могло быть и речи. Позднее мой второй, Январский, зимний поход будет гораздо труднее и чуть не приведёт меня к смерти.

Горечь никогда не покидала мой разум и до сих пор боль гонит меня в попытке восстановить утраченное и превзойти былые достижения. К несчастью, сейчас я сижу без ноутбука и легального права работать в Германии, поэтому уйдёт ещё пара месяцев, пока я смогу как-то вернуть былое.

>>679141
Пробираясь в полночь по лесистыми снежным холмам, я наткнулся на спуск. Из-за тьмы совершенно не было ясно, насколько он глубок и можно ли перейти в другом месте по гребню холма. Компас указывал мне идти напролом, поэтому не желая тратить час на нахождение обходных путей и немногие оставшиеся силы, я начал идти вниз по холму. Чем дальше я спускался, тем круче становился спуск, а из-за непроглядной тьмы даже с фонариком телефона я не мог сказать, ждёт ли меня дно через ещё десять метров. В определенный момент пуск стал настолько крутым, что идти было невозможно и я скользил на заднице от одного упавшего дерева к другому. Когда я был в метрах десяти от дна, я осознал, в какую глубокую задницу я попал, так как подняться вверх было уже нельзя, а дно долины явно было узким и почти полностью занято мелкой рекой. Осознавая, что остаётся идти только вперёд, я спустился на самое дно и начал ходить по лежащим сгнившим стволам деревья, которые были единственными островками суши на дне этой реки. Хоть я и уделял громадное внимание своей поступи, прощупывая путь по речным островкам, чтобы не упасть и не намочить снова обувь в условиях снегопада, меня вновь подвела прогнившая древесина. Деревья с обеих холмов, служивших, как стены, падали на дно речной долины и лежали здесь годами. Стволы настолько прогнили, что даже дерево толщиною в мое туловище хрустело и кора отслаивалась громадными кусками, представляя ненадежную опору. Кора покрывалась тонким слоем льда и становилась скользкой, делая любое продвижение невыносимо долгим.
После 15 минут блужданий по ручью один из стволов хрустнул под моей пятой и отправил меня в воду вместе с моим новым телефоном-фонариком, купленным специально для перехода. Я успел поблагодарить китайцев раз двадцать за то, что даже падение работающего ZTE в ледяную реку недостаточно, чтобы его уничтожить.
Мои сапоги промокли до основания и не могло быть и речи о переходе в Словакию, не смотря на то,, что оставалось километра 3 и никто не знал о моём существовании. Я выжал свои носки, как смог, но в условиях минусовой температуры любая промокшая ткань представляет опасность, и я проклял себя, что забыл купить зажигалку. Было решено вызвать полицию или спасателей и сдастья, но я с удивлением обнаружил, что в этом аду нету сигнала и даже экстренный вызов не работает. В этот момент ко мне пришла реализация, что с моими истощенными мускулами, без перчаток, без питьевой воды и без сухой обуви или любого источника тепла я имею реальный шанс сдохнуть в этой безымянной яме. Я был во многих экстремальных ситуациях, испытывал угрозы от разных людей, имел конфронтации с полицией, бежал по ночной запорожской улице, когда дома ходили ходуном, а в небе в 200 метрах от меня сверкали молнии и взрывались ракеты, но именно эта ситуация казалась мне наиболее безысходной.
Через пол часа с момента спуска мне наконец удалось найти подъем, идущий вверх под 45-50 градусов. Обувь скользила по снегу и мне приходилось ползти на четвереньках, игнорируя боль в пальцах. Боль в ногах уже прошла и мне было боязно, ведь это было признаком обморожения. Только с титаническим трудом я передвигал ногами, несколько раз останавливаясь на склоне холма, опираясь спиною о ствол редкого дерева, чтобы засунуть руки в трусы и согреть их. К этому моменту на концах моих шнурков образовались огромные клубки снега, ставшие каменными под действием заледеневшей воды. Я почти падал от истощения и желания спать, засыпал на первой минуте каждой остановки, борясь с своим желанием поспать после пятнадцати часового зимнего похода одним лишь осознанием, что в случае падения я уже не проснусь.
На вершине холма мне удалось поймать слабый сигнал и увидеть деревню в полтора километрах на севере от себя. Это был самый сложный поход в моей жизни и каждую секунду я ожидал, что мои ноги откажут. Мне повезло наткнуться на заброшенную дорогу пограничников, следуя которой я наконец дошёл до деревни. В три часа ночи я начал ходить по домам и стучать в двери, спрашивая, где бездомный человек, близкий к смерти, может переждать ночь за деньги. """Щедрые""" украинцы в лучшем случае указывали мне на уже закрытый хостел, некоторые просто выключали свет, когда я стучался, а другие посылали меня нахуй, не смотря на использование мною чистого украинского языка и максимально вежливой речи. У одного из украинцев, который жил в богатом трех-этажном доме и не помог мне, стоял во дворе громадный каменный крест с распятым Иисусом. Я оценил иронию. Когда очередной украинец послал меня нахуй и пригрозился вызвать полицию, то я сказал ему вызывать, так как меня заебало просить о помощи. На что он опять послал меня нахуй и сказал сделать это самому, не смотря на мои возражения, что у меня нету сигнала в деревне.

Прождав ещё десять минут появления связи, я наконец дозвонился до полиции и доложил сам на себя, что сильно удивило диспетчера. Дегенераты в полиции Ужгорода настолько бестолковы, что они не смогли с первого раза найти деревню на карте даже после того, как я передал трубку местному деду для определения района. Пол часа я прождал приезда полицейского патруля. Если бы мои ноги были в нормальном состоянии, я бы за это время уже добежал до Словакии.
Жена деда передала мне немного печенья в путь. В процессе поедания я обнаружил, что моё горло горит и я не могу пить или есть. Заледеневшая бутылированная вода, которую я пил в лесу, наконец проявила себя.

Полиция передала мне погранцам и тут произошло одно из самых охуенных путешествий в моей жизни. Погранцы в размере 5 тел поместились в машину, а меня запихнули в багажник. Ехать в багажнике с отмороженными конечностями крайне трудно и у меня ушла минута, чтобы просто встать оттуда после приезда. Во время езды по кочкам я чуть не сломал себе шею в узком багажнике.
На погран. заставе мне дали снять верхнюю одежду, повесить её на батарею и выпить чаю. Душа никто не предложил, а ледяную обувь с мокрыми носками мне снять не разрешили, делая моё пребывание на базе мучительным. Позднее в новостных сводках напишут, что меня нашли сами погранцы, отогрели, напоили и проследили за моим здоровьем, над чем я знатно посмеялся.
Составив протокол, я прождал полицейского патруля до утра, после чего меня увезли под эскортом в военкомат ближайшего городишка. Военкому было похуй, что у меня стоит смешанное расстройство личности в военном билете и я считаюсь ограниченно годным, а на комментарий, что расстройство личности может подразумевать шизофрению, которое и вовсе гарантирует белый билет, он ответил, что в их военкомате белых билетов не выдают. Меня послали на мед комиссию в ближайшую больницу под эскортом 50-летнего вояки с АК-74; вся мед комиссия заняла не более 10 минут, так как одного вида военного было достаточно, чтобы провести меня через любую очередь и поставить "годный" штамп без любого осмотра. Доктор, обследовавший на кожные заболевания, даже не просил меня раздеться. Психолог очень сильно не хотел давать мне направление на обследование в городской псих. больнице, осознавая, что это даст мне время и разочарует лысого и тучного военкома, под которым ходила вся маленькая больничка. Я, зная свои права, вырвал себе направление, позднее вызвав очень кислую мину у военкома. Мне дали отсрочку, направление в больничку и сказали явиться снова в военкомат с результатами через неделю. Не теряя времени, я сел на автобус до Ужгорода, потом дошёл пешком до ЖД станции и сел на ближайший поезд, помахав ручкой военкому, полиции и погранцам. О характере местных я понял всё в тот момент, когда услышал заветное "У нас белых билетов не выдают", поэтому подобное наложение хуя на морду тыловой свиньи, что на фронте не была и обстрелов не испытывала, доставило мне особое удовольствие. Как интересно, когда ожиревшие тыловые военкомы отправляют в траншеи людей в два раза младше себя. В Закарпатье ракеты и дроны даже не залетают, так как русские слишком сильно боятся эскалации конфликта и вступления НАТО а войну, если хотя бы одна ракета упадёт в Евросоюзе.

Наслаждайтесь улочкой нищих восточных гермах из города с населением в 14 000 человек. Скажите спасибо Песковым, Путиным, Шойгу и Пригожиным, которые продолжают финансировать прогнивших гейропейцев, покупая у них недвижимость, пока пидорахи гниют в хибарах.