О шаблонах

Знаете, с некоторых пор моей любимой присказкой стало выражение: «Очень многие думают, что они думают». И здесь вовсе нет какой-либо оскорбительной эпидерсии, речь только и исключительно о взаимодействии с действительной реальностью на уровне наработанных уже шаблонов и стереотипов.

Мы говорим и делаем что-то потому, что нам так удобнее, привычнее, проще. Это как читать текст — в подавляющем большинстве случаев мы несёмся по тексту на пятой передаче с крейсерской скоростью, глаз автоматически схватывает слово и позволяет безошибочно его распознать, джае елси бвукы в нём птеерппуаны, и лишь столкнувшись с каким-то неизвестным, сложным, длинным словом мы понижаем передачу до слогов, иногда букв.

И это и не плохо, и не хорошо, это просто есть. Просто мы так устроены, что подспудно всегда выбираем энергетически выгодные решения — переходим с чтения по слогам на восприятие словами, предложениями и абзацами, выбираем бег там, где простого шага уже недостаточно. И… Разумеется, обожаем скоропалительные решения, особенно, если к ним нас подталкивает досужий демагог с претензиями.

И от такой «смены передачи» не застрахован ни один, даже самый мудрый человек. Это зашито в нас на уровне самых базовых инструкций вроде дыхания или моргания. Ну, а я люблю называть этот феномен инерцией мышления.

Шаблоны — это здорово, это великолепно, и… Ничего общего с разумной деятельностью вообще не имеет. Любая скотина из хотя бы относительно приручаемых вполне поддаётся дрессировке, то бишь, способна к заучиванию простейших поведенческих шаблонов. Тигры Запашных, кошки Куклачева и так далее, и тому подобное. Скажу больше — всё в компьютере, от алгоритмов архивации до хвалёных нейросетей зиждится на оцифрованной версии «привычки». Итого: животные, компьютеры… Люди.

В нас живо это наследие потому, что раз и навсегда заученный алгоритм во-первых здорово упрощает жизнь, а во-вторых, уменьшает время реакции на тот или иной раздражитель. Мы привыкли, что замочная скважина находится на определённой высоте, знаем, где находится кнопка включения чайника и автоматически находим сенсор разблокировки телефона по отпечатку пальца.

Есть в этом нечто порочное — привычка. При этом сама по себе привычка позволяет ещё и перестраивать мышление в пользу дальнейшей и дальнейшей оптимизации любых действий в сторону минимальных трудозатрат и максимальной эффективности.

И пускай меня нельзя назвать экспертом в области письменного слова — всё-таки, образование у меня немного другого толка. Нельзя назвать экспертом в области продюсирования, создания кода, режиссуры и так далее. Тем не менее, затратив пять лет на написание одного-единственного проекта, я превратился в эксперта в одном-единственном крайне узком виде деятельности: создании «7 дней лета» как продукте, который вы читаете.

Видите разницу? Не эксперт в одной отдельно взятой области — безусловно, хватит людей и умнее, и талантливее, а конкретно в этой, на стыке сразу нескольких сфер. И, разумеется, здесь мой мозг точно так же подвержен привычкам: при создании кода, при формировании и наборе текста, при подборе эпитетов и так далее.

То есть, я уже не задумываюсь о том, как что писать, как и что превращать в картинки на экране — информация об этом хранится уже даже не в оперативной области памяти, а где-то на уровне, пограничном с рефлексами и инстинктами. Другими словами, как это ни печально, а я стал жертвой собственной дрессуры.

И здесь мы выходим в пространство индивидуальной ответственности автора перед читателем.

Ответственность автора

Конечно, я не могу отвечать за понравившееся или не понравившееся что-то кому-то в моих новеллах или книгах. Всем понравиться невозможно в силу того, что люди все — разные!

Более того, начиная с определённой точки в моей жизни я ловлю себя на мысли, что моё сознание приблизительно одинаково реагирует как на просмотр фильма, чтение книги, игру в какой-нибудь сюжетный проект — так и на непосредственно процесс творчества! То есть, в какой-то момент процесс создания новой сюжетной ветки увлекает с такой силой, что сознание полностью исключается из связки «человек-текст»: последние тексты написаны в режиме «не разгибаясь, от начала до конца». А раз сознание работает одинаково, то, получается, и в мозгу происходят приблизительно те же самые электрохимические процессы.

Вот вам пример: после Д3 я брал длительный промежуток на разгрузку мозга от 7дл, переключался на создание абсолютно нового мира, дополнительную проработку мира «Неба Юности», писал совершенно отдельные тексты и наброски, большая часть которых никогда не увидит свет. И всё же, всё же… Продолжая сравнение работы мозга с компьютером — похоже, где-то в оперативной памяти всё же висел фоновой процесс. И в тот момент, когда патребустеры кворумом избрали первым рутом в БКП на написание ветку Слави-ведьмы, у меня ушло меньше двух дней на то, чтобы полностью продумать как преамбулу, так и фабулу истории девочки со сверхчеловеческими способностями. И она висит сейчас в первоприоритетных черновиках, готовая к превращению в уже готовую, завершённую историю на три выбора и восемь концовок, две из которых уже написаны, блин.

Ужаснувшись, я сохранил черновик, закрыл, вместо этого решил переключиться на третью часть «Чужой войны» — и пришёл в себя, только написав две главы.

Открывать истории Леры и Стаси я даже не рискую — слишком уж давно у меня зудят пальцы написать по ним хоть что-нибудь сверх уже готового плана. Да что там, мне отрывки их сюжета снятся иногда!

Такие дела.

«Но при чём здесь ответственность вообще?» — спросит читатель. А при том, что ответственности за оценку читателем я действительно не несу, а вот за посыл, внутренний, который не вдруг вытащишь на поверхность, я отвечаю всецелом.

• Ответственность за нагнетание депрессии, которой оказалось слишком уж много внутри меня.

• Ответственность за негативное мышление и депрессивный настрой.

• Ответственность за очевидное и понятное для меня, но не для читателя

• Ответственность за ненависть к себе

И целая куча других вариантов ответственности за демонов, с которым я вполне уживаюсь и справляюсь — по всё той же привычке выживать несмотря ни на что — но не факт, что это сможет сделать читатель.

И таки да, догогие товагищи — это новая причина, по которой я не могу писать с максимально доступной мне (крейсерской!) скоростью. Чем дальше я пишу, тем чаще задумываюсь — а о чём я на самом деле пишу? Как я уже говорил, в процессе непосредственной работы над текстом сознание почти не принимает участия, а посему порой приходится сознательно осаживать, останавливать себя и задавать самому себе вопрос — а не занесло ли меня очередной раз на повороте? Не нажестил ли? Не перегнул ли палку?

И, внезапно, теряя в скорости, я приобретаю в чём-то другом, куда более важном. В консистентности. В понимании того, что написанное, пусть и слегка наивно — но правильно, честно. Я говорю то, что хочу сказать, и с некоторых пор внезапно оказывается, что и читатель начинает понимать меня правильно. Пусть не в мелких деталях, вроде квантовой механики и многомерных сущностях, но в самом главном — что оставляет приятное послевкусие.

Именно поэтому рут Д3 получился таким добрым и позитивным. Именно поэтому Лана и Намики больше похожи на романтичные сказки, чем на очередной поход в столовую родом из всем известного лагеря. А «Чужая война» превратилась из мрачного триллера с расчленёнкой в фантастический бурлеск.

Возможно… Только возможно(!), мне удастся сделать своими текстами людей чуть счастливее. В таком случае моя сказка для взрослых будет действительно иметь какой-то смысл. Конечно, сюда входит и ответственность за свои слова, за выставленные сроки, за качество получающихся проектов, заказанный аудиовизуал — но это, скорее, ответственность перед самим собой.

Вот она, авторская ответственность, как я её понимаю — делать людей счастливее, в том числе, и себя. И если вдруг заносит на поворотах — остановиться и напомнить себе, зачем вообще открыл текстовый документ.

>>2968
Орле про такую хуйню:
"И в прозрачном взгляде человека, за которого я был ответственнен, и в отражении от залитого дождём стекла висело одно лишь выражение."
"Виновен."
"В том, что не смог, что не был рядом, когда должен был."
"В том, что слишком хотел к человеку, о котором даже не помнил ничего, когда меня встречали с распростёртыми объятьями."
am "Но что мне делать?!"
"Закричал я в налитое ледяной влагой небо."
am "Я был ребёнок! {w}Я просто хотел к маме!"
"И не знал ответа."
"И никто не мог дать его мне."
"Никто, кроме…"
"Душа медленно заволакивалась пустотой, за спиной послышался удивлённый вскрик, и я оказался в месте, где никогда не был."
scene ext_countryside_day with diss
$ aplay("day_countryside_ambience")
"На обочине протянувшегося из никуда в никуда шоссе, где проносились мимо автобусы, поезда, самолёты…"
"И в каждом из них сидел молодой человек, нервно сжимающий пальцы неслучившегося ангела."
"У каждого была своя правда, свои нарушенные обещания и своя неспособность просто однажды найти свой угол и сдохнуть по-человечески."
"Как будто настоящий я застыл где-то вне времени и пространства, протянул часть себя в прошлое…"
"И стал мной."
"Должно быть, и в его детстве однажды появился персональный мессия, положивший на алтарь карьеру и собственную жизнь."
"Всё, что только мог, лишь бы малыш был счастлив."
"А я?"
"Счастлив ли я, раз в год оплакивающий единственного человека, по-настоящему любившего меня?"
"Я себя ненавижу."
"И ненавижу того себя, кому не хватило смелости однажды выйти против судьбы — грудь в грудь…"
"О, я бы не сдался!"
"Я бы бился до победного или до смерти!"
"Потому что за мной не только мой ангел, но и человечек, улыбающийся его улыбкой."
"Мне есть что терять, и некуда отступать."
vo "Значит, ты думаешь, что справился бы лучше?"
am "Да!"
"Воскликнул я."
am "Да, чёрт возьми! {w}Я бы никогда её не отпустил!"
vo "Что ж…"
"Снова мелькнул лавандовый взгляд полузабытого друга детства."
vo "Быть посему."
vo "Ты знаешь цену."
"Знаю. Отказаться от всего. От себя, от ненависти к себе, от любви других людей…"
"И вернуть всё, как должно быть."
"Как правильно."
scene anim_underwater with diss
"Я лишь успел нагнуться и сгрести из стылой воды безысходности яркую жизнь, которой ещё предстоит стать настоящей."
"Мы едем…"
"В будущее!"
"Туда, где всё было правильно!"
$ dt_change("night")
scene ext_road_night
show anim_dream
with fade
$ aplay("camp_entrance_night")
if d3_d2_mi:
$ st(1, "mi normal voca")
with flash
mi "Мне кажется, что нет ничего невозможного — надо лишь как следует захотеть!"
am "Да!"
$ st(1, "mi smile2 voca")
mi "Ты просто держи мои руки крече, держи за меня кулачки и верь, просто верь!"
"И я верю, изо всех сил верю, в то, что однажды яркие софиты выхватят из темноты хрупкую фигурку моей богини."
"А за её спиной вспыхнут две тройки."
"Что автобус, курсирующий между счастьем и обыденной жизнью, однажды ускорится настолько, что умудрится оставить на борту всё, что вёз."
"И на бетонку возле завода ступят сразу три человека, завязанные между собой не просто единым желанием — а мыслями, чувствами, ценностями!"
"И мы будем вместе."

elif d3_d3_dv:
$ aplay("lake_shore_night")
scene ext_un_hideout_night
$ st(1, "dv normal swim")
show anim_dream
with diss
dv "Неужели даже пялиться не будешь?"
am "На твои тщедушные телеса-то?"
"Насмешливо переспрашиваю я."
am "Зачем?"
"Когда мы будем вместе, я налюбуюсь на них вдосталь, наслушаюсь твоего голоса так, что он станет моим внутренним."
"И мы никогда-никогда не расстанемся!"

scene anim_digi with fade
$ aplay("underwater")
"Время расщепилось."
with fade
"И я с ужасом и замиранием сердца видел, как тянется в будущее «Икарус», как сцепленные намертво руки никто не в силах расцепить."
"Как молодой человек и девушка выпрыгивают из автобуса и беззаботно смеются, новым взглядом смотря на то, что вокруг них."
"Навсегда и беззаветно преданные лишь миру и друг другу."
with fade
"Видел, как несётся к горизонту машина с замершими на заднем сиденье пассажирами — чуть постарше, чуть помладше."
"И загадочно ухмыляющейся брюнеткой за рулём."
with fade
"Видел, как весело размахивает руками малыш, сидя на шее у отца, а его прекрасная мать беспокоится и прыгает рядом, безуспешно пытаясь снять одного сорванца с шеи другого."
with fade
"Видел, как всё стало правильным."
"Таким, каким оно…"
scene anim_subcoun with flash
am "Постой!"
if d3_d2_mi:
$ me_name = _("Дёмовна")
nm "Пап, всё будет хорошо."

elif d3_d3_dv:
$ me_name = _("Дёмыч")
me "Пап, не беспокойся. Теперь всё правильно."

"Беззвучно шевельнулись прозрачные губы, и третий мой самый дорогой человек улетучился туда, где их всегда было трое."
"Где их ждёт только счастье, и ничего более."

Только вот, Орле, ты что хотел чтобы ангстовые стенания по каждой писичке у дёма были прям 100% уникальны и нескипабельны?

Однажды я усажу тебя на колени и расскажу добрую сказку о том, как однажды девочку заколдовала страшная ведьма — запутала волосы, застила глаза и распахнула сердце навстречу боли всего этого мира. И ничто девочку не спасёт теперь — ни поцелуй сказочного принца, ни золотое руно…

Разве что временным облегченьем может стать укол веретеном. Сильнодействующий опиат, названный в этих краях фиксером, полностью отключает так называемое "я", отключает восприятие времени, и тем самым всё плохое происходит будто бы не с тобой. Идеальный заменитель наркоза, алкоголя, антидепрессантов… Фиксер, жидкость-исправитель всего, казалось бы непоправимого. Да что там, даже у гимназисток в этом лицее в воротничок вшита капсула с фиксером, чтобы если вдруг что — это всё произошло не с ними, не с ними…

Вторая добродетель проводника: неравнодушие. Вот чему я должен был выучиться, ясно?

Если человек вдруг запутался, не может никак найти свой путь в этом мире, я обязан ему помочь.

И даже этой девочке с распахнутым сердцем — тоже. Пусть и не понял ни с первого, ни с десятого раза — как, как можно спасти того, кто готов плакать твоими слезами, страдать твоей болью?

А на стене висит портрет сволочного праведника, в честь которого и открыли эту школу для одарённых девочек — с добрым ленинским прищуром, с сединами, с пористым носом-картошкой. Известный химик, изобретатель того самого фиксатора, избавления ото всех болезней. Святой человек.

Только я же не девочка из пансионата, и давно уже не верю ни в святых, не в бессеребренников. И про эту сволочь знаю достаточно, чтобы его ненавидеть. Он не пытался найти ответ на боль мира, как это делаю я — всего лишь изучал воздействие наркотических средств на психику человека. Даже написал запрещённую на среднерусских равнинах "поваренную книгу наркомана", из-за чего чуть не пошёл по статье. Кто знает, если бы он к тому моменту не изобрёл фиксатор — что бы случилось с ним, с его единственной легальной нарколабораторией на территории страны? Но подстелил соломки, подлизался к руководству и власти...

Идеальное решение любых болячек — полное отключение "я", сон наяву, за время которого организм успевает подлатать собственные раны, немного восстановить химизм мозга, вернуть былые силы и мотивацию. Вот только травля проявляется лишь от активно действующих лиц.

— Ай! — Девочка взвизгнула, выронила рюкзак — и покатились, посыпались на пол учебники, тетради, ручки…

— Феоктистова, не безобразничай. — Строго приказала учительница — строгая, сухопарая дама, закованная в глухое немецкое платье. — Немедленно собери учебники.

— Н-но я… — Девочка, чуть не плача, смотрела на учебники, не решаясь взять их в руки.

— Давай я помогу. — Я спрыгул с подоконника, подошёл к ней, наклонился — и отшатнулся.

По учебниках деловито сновали туда-сюда крупные рыжие муравьи. Знаю таких, пробовал укус дважды, больше не хочется.

— В чём дело?

— Муравьи. — Сообщил я.

— Муравьи? — Учительница склонила голову набок. — Значит, вы всё же продолжаете травить Феоктистову. Мастерс, Ромова, Смирнов — принять недельную дозу фиксатора.

— Эй, а чё сразу мы? — Послышалось с задних парт.

— Двухнедельную.

— Как прикажете, пани Иваншевич. — Уныло протянула троица.

Мгновение спустя в их глазах пропал живой блеск, искорка, присущая лишь разумному человеку.

— Феоктистова, как рука?

— Болит.

— Суточную дозу.

— Но…

— Я что, непонятно выразилась? — В голосе учительницы лязгнул металл.

— Вас поняла. — Девочка раздавила в ладони фиксатор и живой машиной, игнорируя укусы муравьёв, вернула содержимое рюкзака на место, поднялась и вышла из аудитории.

Её бесполезно догонять, бесполезно разговаривать. Её нет сейчас, нет и не будет до завтра. Здесь всё так, дико и странно, учителя безжалостны, дети безжалостны, наказывают и агрессора, и его жертву, прикрываясь периодом восстановления. И всё ради того, чтобы заставить усталого, издёрганного ученика принять фиксатор, загадать — и прыгнуть в каникулы. В начале учебного года обходят со списками на добровольную инъекцию до Нового Года, до лета, чтобы закрыть глаза, а открыть их…

Ходячие зомби, живые с виду, идеально обучаемые, запоминающие информацию с первого раза… Потребители фиксатора, вечно перематывающие время. Идеальным учеником с точки зрения администрации были все прочие — всё время проводящие в состоянии овоща. Для них десять лет обучения длились десять секунд — и заскучать не успеваешь, и перевоспитаться.

И эта девочка была такой же, вплоть до десятого года обучения прожившая под постоянной перемоткой — чтобы не чувствовать ярость окружающих, слышащих её фамилию, их ненависть, злобу. Только вот в этом году в классе появился я.

Когда всё закончится, ей придётся выбрать сохранение или полное удаление эмоций о времени, прожитом в стенах этой школы. Скорее всего, она выберет удаление — слишком уж плохо здесь было вне действия фиксатора, слишком больно. И она обо всём забудет. Вернее, не забудет даже, а… Как будто это всё было во сне, в прошлой жизни, в прочитенной книге — вовсе не с ней, с кем-то другим. Горький опыт станет художественной литературой, и девица Феоктистова с неполоманной психикой пойдёт туда, куда и шли работать все девицы её рода.

А это значит, она забудет и меня. И наше глупое знакомство. И бой с огримом с лабиринте. И наш "телефон", позволяющий делиться переживаниями, какое бы расстояние нас ни разделяло. И даже её сумасшедший полёт на воздушном змее — высоко, невероятно высоко для боящейся высоты девочки.

— Хочешь перепрожить всё ещё раз? — Спросил я, едва в её глаза вернулась жизнь. — Тот же сон, те же эмоции. — Она кивнула. — Тогда смотри.

И вокруг встали колонны бального зала, и скользкий паркет под ногами, и вечное чувство голода — в школе постоянно недокармливают.

— Это ты Феоктистова?

— … Да.

— Если кто-то будет обижать тебя — ты только скажи.

— Меня не обижают. Фиксатор позволяет забыть обо всей этой ерунде.

— Но ты не живёшь!

— И не страдаю. Не болею.

— Мир не состоит из одной лишь боли.

— Правда? — На её глаза навернулись слёзы. — Тогда почему я не вижу, не чувствую ничего, кроме неё? Если есть что-то, ещё — где оно?

— Надо искать! Ждать! Верить…

— Мне нестерпимо искать. Понимаешь? Искать иголку в стогу сена, где каждая соломинка норовит пронзить меня насквозь или хотя бы исполосовать в кровь руки. Плохо мне.

— И со мной плохо?

— … С тобой хуже всех.

А послезавтра отходит карета с выпускниками, будущими специалистами, правителями, офицерами. Им всем зададут один и тот же вопрос. И я знаю, что ответит Феоктистова, когда её спросят, не хочет ли она сбросить груз переживаний.

Хочет.

Потому у меня всего сутки. Не переубедить или повлиять, а найти решение. Вторая добродетель — неравнодушие.

Неравнодушие…

В раскрывающемся чемоданчике-витрине лейб-медика царской академии ампулы выстроились в три ряда: золотой для связывающих души сердечных друзей — это гораздо крепче, чем любовь, гораздо ближе, чем просто дружба — серебряный для желающих очиститься… И серый, повсеместный. Фиксатор. Перемотка.

— Ну что, девица Феоктистова. — Задорно подмигнул он, кося в мою сторону смешливым взглядом. — С чем ты выпускаешься? С другом сердечным или с горечью на душе? Выбирай.

Сутки сменили сутки.

Шприц блеснул в свете заходящего солнца, и серебряная чистота полилась в кровь девушки.

Я не нашёл ответа на её вопрос, не решил загадку, как уберечь человека с сердцем нараспашку, помимо государственной изолированной комнаты и власти, граничащей с абсолютной. А значит, стоит смириться и с уничтожением всей печали, тоски… И побочных моментов, вроде меня.

Расправились плечи, пропала застарелая горечь во взгляде, и одновременно с этим хрустко, ломко разлетелась наша связь. Мы были больше никто друг другу.

И так было, наверное, правильно.

Медленно обернулся и попал под обстрел в упор — жёлтым, тигриным взглядом."
th "Или львиным?"
"Я не сдержал смешка."
mz "Здравствуй, славный Чингачгук."
"Женя ответила улыбкой."
mz "Я пришла к тебе с миром — выкурить трубку, посидеть у костра и…"
"Она понизила голос."
mz "Избавиться от одной чёртовой докуки."
am "Извини?"
"Неосознанно заинтересовался я."
mz "Да ты выгляни, выгляни, посмотри."
"Женя махнула рукой."
mz "Никто пока сюда не смотрит."
"Я и выглянул."
am "Ого! Это ради тебя так разоделся?"
mz "А то ради кого же ещё. {w}Ты, вон, тоже прикинулся по-модному."
mz "Ради кого бы?"
am "Ради памяти… Да что-то с ней беда, понимаешь?"
"Женя кивнула, уселась рядом со мной на ступеньки."
mz "Значит, будем спасать друг друга?"
"В желудке на мгновение поселилась ледяная игла предвкушения — дурные гормоны, конечно, ничего такого Женька в виду не имеет."
am "Извини?"
mz "А что непонятно? Я буду всем говорить, что ты пригласил меня, ты — что я пригласила тебя."
mz "Так победим."
mz "А то я даже не знаю, от чего больше устала — от пряток с Электроником, или от смеха, наблюдая за твоими играми в партизана."
mz "Договорились?"
"Она протянула мне руку."
"И я, уже протягивая свою, ощутил спиной чей-то злой, неприязненный взгляд."
"Да кто бы сомневался." .