«Матрица: Воскрешение». Исповедь усталого трансгендера

Спустя почти 20 лет вышло продолжение легендарной антиутопии. Достойно ли оно оригинала?

Ставьте лайк и подписывайтесь на канал «Я люблю кино» в Яндекс Дзене, чтобы не пропускать наши новые публикации.

В декабре 2021 года до экранов наконец добралась долгожданная четвёртая часть «Матрицы» под названием «Матрица: Воскрешение» (The Matrix Resurrections). Трудно поверить, что с выхода оригинального фильма прошло уже больше 20 лет: картина (тогда ещё) братьев Вачовски стала такой непререкаемой классикой, что давно уже живёт во вневременном измерении. И всё же время никто не отменял, поэтому возвращение к своим ролям постаревших Киану Ривза и Кэрри-Энн Мосс не могло не вызывать любопытства (с некоторой долей тревоги).

В новой «Матрице» Нео опять живёт в выдуманном машинами виртуальном мире, в котором он — звёздный геймдизайнер, создавший хитовую трилогию компьютерных игр «Матрица». Начальство заказывает ему четвёртую часть, но профессиональный успех не спасает героя от странных видений, которые он глушит синими таблетками, выписываемыми рассудительным психотерапевтом (Нил Патрик Харрис). Вдобавок к причудливым играм разума наш Нео, кажется, влюбился — в замужнюю Тиффани, которая каждый день заходит в кофейню, где он любит сидеть, и очень уж напоминает персонажа его компьютерной игры, Тринити.

Кэрри-Энн Мосс в фильме «Матрица: Воскрешение»
Отрезок фильма о жизни Нео в Матрице решительно прекрасен. Это очаровательная самоирония Ланы Вачовски (снявшей картину в одиночку, без своей сестры Лили), помноженная на атмосферу экзистенциальной усталости героев, как никогда полно выражающую главную идею «Матрицы»: иллюзорность реальности, в которой живём мы, её зрители. Если чего-то и не хватало практически совершенному оригиналу, то именно этого — смакования фальшивого человеческого существования, которое порой так и хочется списать на косяк разработавших его программистов (чтобы не признавать, что виноват в нём ты сам). Герои новой «Матрицы», создающие четвёртую часть компьютерной игры, размышляют, как важно удивить фанатов чем-то новым — и у Вачовски в четвёртой части фильма это явно получается.

Киану Ривз и Кэрри-Энн Мосс в фильме «Матрица: Воскрешение»
К сожалению, длится это не так долго, как хотелось бы, и персонажам опять приходится «проснуться», чтобы продолжить унылую войну с машинами. В этот момент новая «Матрица» лишается оригинальности и жизни, трансформируясь в очередной бездарный ремейк — подобно тому, как её герои превращались в одинаковых агентов Смитов, желающих заполонить собой весь мир. В роли антагониста здесь выступает, конечно, современный Голливуд: финальные две трети фильма Вачовски это ровно то же самое, что новейшие переделки «Терминатора», «Звёздных войн», «Чужих» и иже с ними, снятые под лозунгом «Поменьше самодеятельности!». Режиссёр «Воскрешения» пошла даже дальше: мы видим не только практически буквально воссозданные сцены из первой картины, но и просто кадры из предыдущих частей, вставленные в виде флэшбеков.

Джонатан Грофф в фильме «Матрица: Воскрешение»
Несмотря на все недостатки (среди которых ещё и невнятный экшен и спецэффекты, которые смотрятся хуже, чем в оригинале 22-летней давности, что уж совсем неприлично), за первую треть новой «Матрице» можно простить всё. Вачовски настолько явно намекает на себя в образе усталого Нео, что нельзя не представить, как она тычет пальцем в своё отражение в зеркале, пытаясь понять, реальна ли её жизнь. Эта рефлексия придаёт происходящему неповторимую подлинность личного переживания, и если остальной фильм — всего лишь скучный голливудский шаблон, то эта часть с радостным треском разламывает его на куски.

Если анализировать фильм с психологической точки зрения, можно найти и кризис идентичности (Нео видит себя иначе, чем окружающие), и гендерную тематику (в концовке женское начало берёт верх над мужским), но эти детали личности автора как раз не очень интересны. А вот ощущение абсурдности данной конкретной и любой другой человеческой жизни воистину бесценно.