Как-то довелось мне быть проездом в Салониках. Ехал по работе из Турции, сам то я программист из Москвы, но началась какая-то катавасия и вот преисполнился я вынужденными поездками. Салоники встретили в аэропорту голубым небом, нежным эгейским бризом и отвратительным кофе. Я пожалел, что не скоро вернусь в Москву и попробую действительно испить вкусный кофе, вот если бы везде стало так, как в России.
Потомившись под элладским Солнцем, словно гречка в угаженном чугунке из русской печки, я вызвал такси и рванул к Владосу.
Влада я встретил у дома, где он по своему заведенному обычаю кормил бездомных, вызывающе лоснящихся от перекорма, кошек. От тучного толстяка не осталось и следа, Савелич сильно похудел, а лицо стало молодцевато-подростковым, правда со следами прошлых переживаний и ощутимого жизненного груза.
Был томный вечер и до моего рейса в Рио-де-Жанейро оставалось совсем чуть чуть. Мы присели на скамеечку, величественно расположившуюся в скромном углу из лавровых кустов. Влад будто упиваясь тархуном рассказывал о новой жизни, вскользь касаясь мрачного прошлого, навеки запечатанного в эфиопскую могилу.
Настало время прощаться и я крепко-накрепко пожал руку и по-мужски поцеловал Влада в губы. Я ощутил влажный поток исходящий от него, будто цунами обрушившийся на мою ротовую полость. Это была прелюдия перед соприкосновениями наших языков. Страстное танго во ртах перерастало в огненную сальсу. Говорят, танцами можно рассказать целую историю и Влад добавляя, как приправу, заигрывания с моим нёбом и страстно дыша, рассказал мне историю всей своей жизни, все секреты.
Мы обменивались слюной будто старухи своим прогорклым барахлом, на вещевом рынке. Играючи куснув его губу, я набрал в лёгкие воздуха, дабы продолжить писать летопись нашего поцелуя. Мы проживали целую жизнь в этот момент, была радость, была печаль, была наша никогда не реализуемая совместная жизнь, моя и Влада. Мы вместе гуляли по побережью, сидели в кафе, делали вместе ремонт, ссорились, а потом мирились и устраивали жёсткий, бескомпромиссный примирительный секс. Уж где, где, а в сексе я поблажек Владиславу не давал, истязая его воровской карман так, как пытает инквизитор ведьму. Лаская после мучительной пытки отверстие кончиком языка. Мы воспитывали детей, радовались их успехам в учёбе и на работе, а вечерами, уже состарившись сидели и чаёвничали. Но всё когда-то заканчивается, даже песок в пустыне. Влад отодвинул язык.
Уже в самолёте я смотрел, как в иллюминаторе Салоники погружались в облака, будто Атлантида в море, покрывая толщами воды, наш любовь, нашу жизнь.