Финальную историю про Тараныча написал.

Тараностальгия

Тараныч завершал утепление свой комнатушки, проворно затыкая дырки в оконной раме макулатурой, старыми тряпками и собачьей шерстью.
Перед глазами мелькнула знакомая цифра: "Комсомольская правда, 2007-ой год".
Тараныч развернул комок старой газеты и провалился в прошлое: "Ребятню учат напиваться до отключки... На городском рынке продают сборник секс-игр как детскую литературу... Никита Михалков представил свой новый фильм в Венеции... Немецкая овчарка изнасиловала стюардессу на рейсе Ижевск-Воронеж"...

- А ведь я тогда был ещё совсем молодым, всё ещё было возможно, всё могло быть по-другому, - трагически произнёс Тараныч в пустоту, как будто эта фраза была заклинанием для открытия портала в прошлое. Но вместо портала, из трещины в окне издевательски выпала старая клизма и покатилась к его ногам.
Тараныч схватил эту клизму, сдавил её со свистом, и закричал:
- Ненавижу, ненавижу всё это! Ненавижу... Даша, Дашенька! Ну за что? За что мне это всё?!
До самого вечера он искал старые газеты, разворачивал их, жадно заглатывал кусочки событий из прошлого, пытаясь вернуться в юные годы, хотя бы в своих фантазиях.

Заснул он прямо на полу, сжимая в руках эту ностальгическую макулатуру. Ему приснилось, что он работает в массовке на съемочной площадке нового сериала Гай Германики, с Дашей Таран в главной роли. Это было городское фэнтези по сценарию Лукьяненко. Тараныч был в собачьей шкуре, он изображал дикого вервольфа.
Ярко вспыхнули прожектора. На съемочную площадку влетела ангелоподобная Даша в белом кружевном платье принцессы, а затем и актер, который играл её возлюбленного. Этот актёр подозрительно был похож на одного человечка. Таранычу было тяжело разглядеть его через прорези в шкуре, но когда он узнал кто это, то затрясся от злости.
- Тварь, гадина... ублюдок! - с этими словами Тараныч бросился волком на Анатолия Маркина. Он повалил Толеньку на пол и начал грызть ему горло. Он рвал Толеньку в клочья, фонтанами разбрызгивая кровь по съемочной площадке. Дашенька хлопала в ладошки отважному Таранычу, подбадривая его, словно это был рыцарский поединок, а сама тараночка и её девственная роза станут наградой для победителя.

Тараныч проснулся с кусками шерсти во рту, с горечью осознавая, что это всего лишь сон, а в его зубах собачья шкура, но не горло ненавистного ублюдка. Он поднял голову к потолку и хрипло завыл, как старый волк. Таранычу было тяжело. Наступила зима.