После отравления сон Павла устарел от Пепси. Пронзила просачивалась через его полуоткрытый мышечный анус, и комната была полна удушающего зловония. Павлу приснился сон.

Здесь он находится в новом коттедже, где все мужчины впереди. Около плачущей женщины. Пол бросился в кресло за печкой, где его отняли. «Мама, ах, прикоснись к пальто, удар!» - воскликнул Павел, окончательно преодолев лукавую деревянную дверь, отделяющую людей друг от друга. В каюте пусто, только ресторан занят за столом, тихо вытер слезы. «Куда все идут? Мама, где ты?» - всхлипнул Пол. Мама скользит на колени со слезами на своей грязной стороне и обнимает его кривыми шеи: «Они оставили Павлиссара, и они умерли! О, что случилось, Павлуша Что случилось! «Как ты ушел?» А как насчет меня? Как насчет меня? Я хочу быть офицером! Павел задержался на своем стуле: «Возьми его и выведи меня, старый! »- внезапно взревел Павел, потянув левую ногу:« Выходи, корова глупа! Ушел, нет меня! Я сделал это! Полицейский! Павел задохнулся в твиттере.

Мать вскочила и схватила стул за окном Пайделя, побежала с ним на улицу и била пол. «Теперь, Павлуш, теперь, будь терпелив», прошептала она, ее рот всхлипывал. На улице только легкий, густой туман заполнял низкую землю. Вдалеке вспыхнул контур уходящего. Почти не выходя из двери, Пол сердито кричал: «Господа, ах, джентльмены, забудь, забудь!» Он поднял руки как можно больше и помахал им последней силой. «Господа, ах, а!» «Итак, где ты, старая ведьма, мертва?» Кинам задохнулся и толкнул стул вперед, чтобы найти мочу. Контур дистанции исчез. Киннамат, тяжело дыша, соскользнул с задней части стула на землю. «Я не могу, Павлуш, больше. Хотя я не могу пройти через стул, я не могу!» Павел дернул все тело и бил дно стула. «Джентльмены, а!» Офицер! Господа, ах! Кавалерия! - Раздался его крик. На улице тихое молчание, Кинамат начал стул и был готов вернуться домой. Внезапно в небе раздался оглушительный свисток. Кинамат жестоко ахнул в дом. Сгибаясь, колеса быстро поворачивались, подпрыгивая в истерике под его местной крышей с Пате. Теперь были видны знакомые двери и курятники. Свистки росли - смертельно, неизбежно. Кенамат взглянул С одного взгляда ее сердце опустилось, и в последний раз она вторгалась в стул с нечеловеческой силой, рушившись по улице и подпрыгивая на скале, Паша крикнул: «Джентльмены, ах! Для чего? ! Паша, за Пашей, услышал оглушительный взрыв, и Паша был брошен в землю огромной волной, катился в канаву на дороге, и он втиснулся в грязь и помолился Господу Богу. Лето озиралось, выползая из канавы и ползая по его дому в пыли, но без дома, в отличие от уродливых досок и остатков печей, свисающих с дыры в рот, которая ему так трудно выходить Кинаматери не было вокруг, и Паша оглянулся - утвердительный стул, друг и партнер по жизни, лежащий, искаженный до неузнаваемости, он спас его жизнь снова и снова. Паша почувствовал позади него К жидкости он положил руку, нащупывая влажное место, положив ладонь ему на лицо, густую жидкость, слегка соленую, и Паша не понимал, что он наблюдает за собственной кровью. В курятник, лежащий рядом с ним в красочной пижаме, он даже не мог себе представить, что это было человеческое тело, такое искаженное, и Паша ползал над ним, чтобы увидеть огромную, такую ​​же жидкость Лужа пролила ноги из халата костей наизнанку. Паша zamychal и начала судорожно каталась по земле, задыхаясь от ужаса.

Эта бессонная ночь, наконец, сопровождалась пробуждением Павла, катанием на кровати и расстрелом диареи по всей комнате. Кинам ахнул, схватил его объятия, вытер лицо от поноса полого халата и принес его в ванну. «Теперь, Павлуш, успокойся», прошептала она в забвении.