>>1075765
Пасмурным питерским утром Глеб Говнов сидел в одиночестве на кухне коммуналки. Жена его бросила, в кармане было пусто. А между тем Зенит сегодня играл с ЦСКА. Остаться трезвым в такой день для Глеба было сродни преступлению. "Где наша не пропадала!" — с улыбкой подумал Говнов и, решив вспомнить юность, отправился собирать бутылки. Улов вышел на удивление неплохим. К пяти часам дня на столе у Глеба стояла поллитровка любимой "Ладожской". На догон был припасен флакон настойки боярышника. На закусь денег не осталось, и Глеб решил занюхивать грязными семейниками, висящими на трубе в санузле его коммуналки.

Матч начался с опасного удара Кокорина. Глеб сразу повеселел и выпил первую рюмочку. Зенит давил, у Глеба было хорошее настроение, и к двадцатой минуте матча бутылка "Ладожской" была уже выпита. Внезапно Зенит пропустил совсем нелогичный гол. Из-под Кокорина гол забил Ерёменко. Лицо Глеба помрачнело: "Понабрали, блядь, гламурных пидорасов, играть не умеют. Вот были же наши ребята, бились за Питер... Тот же Саня Панов... Свой, колпинский. В 92-м с ним вместе хмурым по вене ставились". Вираж затянул: "Гооол, надо гооол, надо гооол, надо гооол!". Но опьяневший мозг Глеба воспринял это как "на догон". Глеб вспомнил, что как раз на догон у него припасен флакон боярышника, и разом опорожнил ёмкость.

Вдруг Глеб услышал, как диктор объявляет замену: "Вместо Александра Кокорина на поле выходит Глеееб!.. Глеееб!.. ГЛЕБ ГОВНОВ!!!". Глеб изумленно огляделся по сторонам. Он уже находился не на своей засраной кухне коммуналки, а на бровке поля новенького стадиона "Крестовский"! Не смея верить своему счастью, Глеб выбежал на поле и посмотрел на игроков. Бирюков, Долгополов, Веденеев, Желудков, Вернидуб, Попович, Бурчалкин, Аршавин, Панов, Кержаков — все его любимые футболисты аплодируют и улыбаются ему, и Глеб улыбается им в ответ.

Вдруг мощный хук справа привел Глеба в чувство. "Говнов, ты чё, обосрался?! Ты опять обосрался, мразота ты эдакая?!". Над Глебом угрожающе нависла его жена Людмила, полная женщина за сорок. "Я вернулась, думала дать тебе еще один шанс... А ты... Ну и живи дальше в говне со своим Зенитом, фанат ты недоделанный!". Глеб вытер руки, запачканные жидким калом о скатерть, откинулся на диван и, блаженно закрыв глаза, пробормотал: "Долгополов... Желудков..."

Всю ночь Глеба Говнова мучили кошмары. Сначала ему снилось, что трое неизвестных болельщиков ЦСКА пробрались к нему в коммуналку и стали его жестоко избивать: били ногами по почкам, печени, а также кулаками в грудь, в область сердца. Затем Глебу приснилось, что какая-то невероятных размеров, с Годзиллу, свинья, громогласно хрюкает ему прямо в ухо, разрывая барабанную перепонку в кровь, на мелкие кусочки, словно регулярно отжимаемую зенитовскую розу во время дерби. От свиньи при этом шёл неприятный запах, похожий на изрыгаемую в лицо отрыжку. "Всё, надо завязывать с бухлом!" - первым делом подумал Говнов, пробудившись от ночного кошмара, "печень с почками - ни к чёрту, да и мотор пошаливает". Разумеется, никаких армейских фанатов в его комнатушке не было, лишь только рядом ужасно храпела жена Людка, объевшись накануне вечером котлет с чесноком.
Усевшись за стол и заварив крепкого чаю, Глеб твёрдо решил, что начнёт искать новую работу. С предыдущей, из Пятёрочки, он был уволен неделю назад за беспробудное пьянство. Открыв пожелтевший от старости журнал "Работа и Зарплата" за 2009 год, он лихорадочно стал перелистывать страницы, выискивая нужное объявление. Добравшись до раздела "Строительство", Говнов взял журнал в руки и вышел в корридор, чтобы сделать звонок. Было субботнее утро, и все обитатели коммуналки ещё спали мертвецки пьяным сном после пятничных возлияний, так что обще-квартирный телефон был свободен. Набрав указанный в объявлении номер, Глеб услышал заветное "Алло", произнесённое женским голосом с явно деревенским акцентом, и договорился о встрече, наспех записав адрес на клочке туалетной бумаги.
Собравшись со скоростью метеора, Говнов вышел во двор и отправился на собеседование. У выхода из парадной его внимание привлёк автомат с боярышником, мудро установленный какими-то дельцами буквально на этой неделе. "Нанотехнологии, ёпт!"- ухмыльнулся Глеб и, отсчитав мелочью 20 рублей, опустил их в чудо-машину. Из аппарата через секунду вывалился заветный флакон и оказался в дрожащих с похмлья руках Говнова. Опорожнив ёмкость быстрее пылесоса Dyson, Глеб закусил ириской, всегда припасённой у него для таких случаев, и выдвинулся по направлению к городскому транспорту.
Спустя полтора часа, наш герой уже был у указанного места. Он не верил своим глазам - его взору явился стадион "Крестовский", где, очевидно, ему и предстояло начать свою трудовую деятельность. "Я войду в Историю, как строитель объекта национального значения!" - с гордостью и в лёгком хмелю мечтал Глеб, глядя на махину "Крестовского", напоминавшего почему-то то ли унитаз, то ли раскуроченную летающую тарелку. Войдя в чашу стадиона, Говнов первым делом пошёл в офис, указанный по телефону. Там его встретила лет 30-ти, расфуфыренная колхозница, с нелепо намалёванным тушью и помадой лицом, на руках которой безвкусно красовалось дешёвое турецкое золото. "Наташа"- представилась она и быстро, стараясь не принюхиваться к глебовскому перегару, объяснила ему, где на объекте находится строительная бытовка и как её найти.
Обогнув почти весь стадион, уставший и запыхавшийся Глеб, оказался в крохотной коробчонке, являвшейся, очевидно, и местом для проживания для многих там присутствовавших. Познакомившись со всеми её обитателями и не запомнив их имена, ибо почти все были таджикскими, Глеб, тем не менее, обратил внимание на одного молодого человека, лет двадцати пяти, носящего несмотря на возраст, усы, больше напоминающее пизду под носом. "Я-Лёшка. Из Миллерово, это в Ростовской области"- представился молодой человек и загадочно улыбнулся, глядя на Глеба. При слове "ростовской" Говнова покоробило- в памяти ещё были свежи воспоминания полугодичной давности, когда колхозная футбольная команда из одноимённого города, усадила жопой его рoдной "Зенит" на ростовский огурчик, оставив питерский клуб без Лиги Чемпионов на долгие годы. Глеб всё же сдержался, так как был совсем новенький в коллективе, чтобы не высказать Лёшке всё, что он о нём думает. Более того, Глебу почему-то был симпатичен этот его новый знакомый; почему - Говнов не мог ответить на этот вопрос и самому себе...
Дни на стройке шли монотонно, работы почти не было, но работяги только этому были и рады. Деньги, пускай и крохотные, капали исправно. Как говаривал один из коллег-строителей Глеба, старик Петрович, сидя на корточках и испражняясь прямо на новенькой трибуне "Крестовского", "солдат спит-служба идёт". К тому же, Глеб очень сдружился с Лёшкой, и новоиспечённые друзья проводили всё рабочее время вместе - играли в домино, карты, пили Ладожскую. После поллитровки водочки Глеб обычно пускался в воспоминания о своей бурной молодости, рассказывая Лёшке о боевых подвигах, когда они с друзьями из Купчино гоняли хачей, избивая их тяжёлыми, со стальными мысами, гриндерсами, и ходили на матчи "Зенита", до пуза напившись "Балтикой", когда та ещё была пригодной к употреблению. Лёшка с упоением слушал Глеба, глядя на него, как послушный щенок смотрит на своего хозяина, внимая нравоучительным хозяйским речам.

Следующим утром, Глеб, как обычно явившись на стройку с похмелья, обнаружил разительную перемену в своём друге: Лёшка сбрил усы и выглядел помолодевшим. При этом, он был заметно грустен и молчалив, как будто его терзали какие-то сомнения, высказать которые Глебу он почему-то не решался. Просидев в бытовке до обеда и почти не разговаривая, Говнов решил прервать это гробовое молчание: "Лёха! Ты у нас какой-то грустный, хуй что ли сосал невкусный?" - по-дружески подтрунил он над молодым коллегой. "Глеб! Нам нужно поговорить!"- коротко ответил тот, делая рукой жест в направлении двери, как бы намекая, что разговор этот будет между двоими, тет-а-тет. Друзья вышли из бытовки и направились в отдалённую часть стадиона, где стройка только ещё набирала обороты и, посему, находиться там было опасно.
Оказавшись среди строительного мусора, в полной, несмотря на дневное время, тьме, Лёшка внезапно остановился и встал на колени. "Глеб! Я в Питере третий месяц и никого тут не знаю, кроме тебя. Будь моим другом, умоляю!" - со слезами на глазах произнёс он и тут же начал расстёгивать ширинку на джинсах Глеба. Говнов при этом не сопротивлялся: "Будешь моей сучкой?!"- тоном победителя произнёс он. "Буду! Покорной, готовой на всё колхозной сучкой!!!" - подыгрывал ему Лёшка, беря в рот немытый член. Спустя минуту Глеб зарычал и обильно кончил в рот другу. Находясь на вершине оргазма, он сделал резкое движение пахом вперёд и ударил, тем самым, Лёшку в лицо почти всей массой своего тела. От неожиданности, тот, стоя на коленях, отпрянул назад, и потеряв равновесие, упал. К несчастью, прямо за спиной Лёшки находилась шахта ещё не установленного лифта, куда Лёшка с выпученными глазами и провалился. "Глееееееееееб!"- это было последнее, что успел прокричать он перед смертью, устремляясь навстречу Вечности и бетонному полу.

Говнов стоял, скованный ужасом и со спущенными до колен штанами, с конца его свисала большая капля спермы, так и норовя упасть вслед за Лёшкой на бетонный пол, неизбежно поддавшись силе всемирного тяготения. Действовать нужно было быстро - Глеб уже услышал вдалеке голоса, которые с каждой секундой усиливались. Было очевидно, что народ со стройки уже сбегается к месту трагедии. Спрятавшись в тёмном углу за бетонную колонну, от которой пахло плесенью, Глеб остался незамеченным и прошмыгнул за спинами собравшихся у шахты лифта людьми. Добежав до бытовки, Глеб собрал все свои скудные пожитки, покидав их в сумку. Воспользовавшись моментом, что в бытовке он был один, Говнов залез в карман чужой, висящей на ржавом крючке куртки, и как истинный петербуржец, скрысил оттуда все деньги. Улов был небогат и составил жалкие 500 рублей. "Бог простит! Да и Лёшку помянуть надо!"- оправдывал себя Глеб, направляясь к выходу со стадиона. Минув несколько постов охраны, он оказался на улице.

Тревога, тем не менее, только нарастала. "Они же вычислят меня по остаткам спермы"- рассудил Глеб, но тут же привёл в уме контраргумент: "Он, наверное, там всему Крестовскому пересосал этот хлопец, хули я загоняюсь!"- эта мысль успокоила Глеба. К тому же, украденные только что 500 рублей, обещали приятный вечер в виде литрухи Ладожской, но это уже совсем другая история...Больше на стройке Глеба никто никогда не видел.

Глеб Говнов находился в смешанных чувствах и нервно ходил из угла в угол своей коммуналки, отстчитывая минуты до матча Терек - Зенит. Моральная травма после разгромного поражения от Анжи в кубке ещё не залечилась, к тому же к ней прибавилась вполне себе материальная - под глазом Глеба красовался свежий фингал, полученный в переходе, когда он пытался наклянчить на выпивку к матчу. Стоит отметить, что финансовые дела у Говнова шли совсем не гладко, и сегодня на столе уже не было привычной Ладоги, лишь несколько флаконов боярышника в соседстве с самой дешевой лапшой быстрого приготовления в грязной надколотой тарелке, спертой давно ещё из общепита, составляли вечернюю трапезу. "Ничего, не пропадём, - думал Глеб, - в блокадном Ленинграде ещё не то ели".
И вот наконец долгожданный свисток возвестил о начале матча. Усевшись поудобней, Глеб приступил к распятию горячительного, по ходу придумывая уничижительные прозвища для кавказцев, коих он люто ненавидел, особенно после поражения от Анжи. Настроение быстро сменилось на приподнятое, особенно после быстрого гола Мака, и даже отсутствие любимого комментатора не сильно и печалило. "Макище! Так этим чуркам, вот у свиней траур будет, когда наши их теснить начнут, ещё до перерыва обгоним по очкам!" - выкрикнул Глеб, забрызгав старенький телевизор бульоном от Роллтона. Однако ликование оказалось недолгим, Зенит не прибавлял, и вот уже Балай замкнул прекрасную передачу в пустые ворота. Захмелевший Глеб с негодованием обматерил всех участников действа и продолжил просмотр, где его ждал второй удар от того же Балая. "Бляди! Накупили мешков, Лодыгина верните на ворота! Где зенитовский дух!" - громогласно гаркнул Глеб Говнов, не забыв вскоре пополнить свой дух очередным флеком бояры. На второй тайм он даже надеялся в душе, что все это тщательно разыгрываемый спектакль, и в конце Зенит обязательно победит. Однако моменты возникали все больше у ворот Зенита, Витсель промахнулся, а минуты стремительно уплывали. В смятении досматривал матч Глеб, неподвижно и все более отчаянно взгядываясь в экран и таймер. Удаление Нету его добило, и сделав последний глоток боярышника Глеб хотел уже начать свою привычную тираду, но что-то пошло не так. Дыхание резко перехватило, лицо застыло в страдальческой гримасе, и Говнов откинулся на диван с рукой, тянущейся к сердцу. Годы обильного употребления не лучших спиртных напитков дали о себе знать, и Глеб не услышал прощальных слов комментатора.
Карета скорой помощи под визг мигалок неслась по набережной...

Пятница для Глеба Говнова выдалась привычно насыщенной. Возвращаясь с работы из овощного магазина, куда Глеб устроился по рекомендации жены Людки, он заскочил в винный отдел и приобрёл литр своей любимой "Ладожской" и 2 литра Балтики на догон. Также перед уходом Глеб стырил в овощном несколько огурцов, помидоров и упаковку редиски. "Закушу как белый человек!" - рассуждал Говнов, идя домой и роняя слюни. С боярышником Глеб в последнее время старался быть аккуратнее в силу всем известных предновогодних событий...

Возле дома какая-то старуха раздавала бесплатные газеты и Глеб не преминул возможностью прихватить одну - халяву он любил больше всего на свете. Зайдя в квартиру, он обнаружил, что Людки ещё нет дома. "Ну и заебись! Выпью спокойно пока эта стерва меня пилить не начала!"- радостно сделал вывод Говнов и, сняв поросшие засохшей питирской глиной вонючие ботинки, проследовал в комнату и уселся в пропёрженное годами кресло.

Накатив сразу 200 грамм Ладожской за окончание рабочей недели, Глеб решил, как он выражался, ознакомиться с прессой. Открыв только что взятую возле дома газету, Говнов пролистал её и, добравшись до раздела программы передач, не поверил своим глазам: 20-00 Зенит-Спартак. "Нихуя себе сказал я себе!!!" - в пьяном восторге громко воскликнул Глеб. Накатив ещё 150 Ладожской, он включил свой старенький "Горизонт", который на днях забрал из ремонта и уселся перед телевизором в ожидании вкусного матча.

Каково же было разочарование Глеба, когда вместо Спартака, на поле против его любимой команды вышла пражская Спарта. Глеб снова открыл газету и убедился, что он действительно неправильно прочитал название матча."Да и похуй!!!" - в нарастающем опьянении прокричал Глеб. "Выебем вас как в 1968-м, будете суки знать!!!"- Говнов вспомнил рассказы из детства своего отца, старого питирского коммуниста, и, разумеется, алкоголика. Тот, в своё время, любил, накатив "Андроповки", поучать Глеба, проводя во всей коммуналке уроки политинформации.

Говнов долил в стакан остатки Ладожской и начал входить в своеобразный транс. Тому способствовал магический, с хрипотцой, голос Геннадия Сергеевича, комментировавшего матч и, разумеется, выпитая бутылка водки. Он закрыл глаза и его взору начали представать разнообразные картины: вот Дзюба с капитанской повязкой, удостоенный такой чести и понимающий всю возложенную на него ответственность, делает хет-трики в каждом матче, включая сегодняшний. Вот Иванович, помогая своим опытом новым партнёрам по команде, выводит её в финал Лиги Чемпионов. Вот Молло, вытеснивший из сборной Франции самого Пайета, становится лучшим бомбардиром и получает Золотой Мяч. Вот Витцель и Халк, поняв какую глупость они совершили, уехав в Китай, стоят на коленях перед Миллером и просят вернуть их в Зенит. Миллер внимательно слушает и прощает своих блудных сыновей ибо накануне ему исполнилось 55 и он великодушен...

"Гооол! Дочкал!"- раздалось из "Горизонта". Глеб открыл глаза... и впоследствии рот, увидев, что Спарта открыла счёт на 25-й минуте. "Ничего, это мы вам, чешским собакам, фору дали!" - успокаивал себя Говнов, откупоривая вторую бутылку Ладожской. Накатив ещё сразу 200, Глеб начал готовиться ко 2-му тайму. Ожидания его не были напрасны- уже на 48- минуте Зенит получил право на пробитие пенальти, но Кришито, мыслями находящийся уже где-то дома в Италии, пробил из рук вон плохо. "Ёбаный макаронник!" - взвопил Глеб, так и не увидев первый гол своей любимой команды. Матч тем временем продолжался, как и нарастающее опьянение Глеба. Он напрочь забыл про украденные в магазине овощи и пил Ладожскую не закусывая, прямо из горлА. Единственное- у него была запивка в виде кипячёной воды из старого, оставшегося ему по наследству от бабки чугунного чайника, стоявшего на столе в непосредственной близости от ноль-пятой Ладоги.

Собравшись с остатками сил, шатающейся пьяной походкой, Глеб прошёл на коммунальную кухню и взял первый попавшийся ему на глаза стакан. Разумеется, чужой. "Не из горла же за победу Зенитушки пить!"- рассудил Глеб и вернулся в комнату, сразу же треснув ещё 200 грамм Ладожской. "Гоооол! Юлиш!" - донёсся до Глеба из телевизора голос Геннадия Сергеевича. Счёт на 65-й минуте стал 2-0 в пользу Спарты. Такого унижения Говнов пережить не мог и со всей силой метнул в экран пустую бутылку. Бутылка разлетелась на мелкие кусочки не причинив ни малейшего повреждения совковому "Горизонту", толстенный экран которого больше походил на танковую броню. Глеба это не остановило - смотреть на унижение питирского клуба он больше не мог- и на этот раз в "Горизонт" уже полетел старый бабкин чайник. Пронзив экран, в комнате раздался громкий хлопок словно от светошумовой гранаты - взорвался кинескоп, и из него, словно солдат из подбитого танка, начал валить сине-бело-голубой дым. "Зенит! Твои цвета всегда рядом со мной!"- в алкогольной эйфории проорал на всю коммуналку Глеб и обильно проблевавшись на пол, упал на диван, моментально заснув мертвецки пьяным сном.

Весь четверг Глеб Говнов был в предвкушении. Предвкушении праздника, ведь его Зенит после долгого перерыва возобновлял выступления, и не где-нибудь, а на европейской арене. По такому случаю, Глеб обильно затарился "Ладожской" и пивом, а так же не поскупился на Колпинские пельмени, вместо обычной для таких случаев кильки в томате.

"Пивка для рывка...и водочки для обводочки!" - в прекрасном расположении духа Говнов налил стакан Ладожской, залпом выпил, тут же запил кружкой Невского и нацепил горячий пельмешек на старую проржавевшую вилку. Отправив пельмень, как Зенит в финал Лиги Чемпионов, в наполовину беззубый рот, Глеб с полминуты поработал челюстями, благодушно отрыгнул, потирая от удовольствия свой толстый до неприличия живот. "Эх, хорошо пошла, чертовка!"- расплылся он в широкой улыбке и откинулся на дырявое кресло, пропахшее за долгие годы питерским духом, выделяемым преимущественно глебовской прямой кишкой.

Свой старенький чёрно-белый "Горизонт" Говнов недавно разбил, но проявив недюжинную питерскую смекалку, вымутил вскоре себе добротный цветной "Темп" 1979 года выпуска. Дело в том, что его приятель, сбг-фэн Гнилой находился в те дни на жутком крокодиловом кумаре и готов был подставить хоть жопу, лишь бы уколоться или хотя бы выпить. Ебать Гнилого Глеб не хотел, но вот литр "Ладожской" охотно ему проставил, забрав в обмен 30-ти килограммовый телевизор.

Поуютней расположившись в кресле и накатив ещё стакан водочки под пивко, Глеб включил трансляцию и помутневшим взглядом уставился в экран. Жена Людка уже привычно, похрапывая, спала в противоположном углу небольшой коммунальной комнаты. Команды вышли на поле, и слёзы радости выступили на глазах Говнова- так он соскучился по любимой команде. Сделав звук громче, Глеб, чуть ли не рыдая от счастья, начал скандировать ВПЕРЁД ЗА ПИТЕР и СИНЕ-БЕЛО-ГОЛУБЫЕ ХЭЙ-ХЭЙ!!! "Ты совсем рехнулся? На время посмотри!" - недовольно произнесла Людка, проснувшаяся от воплей Глеба. "Пошла на хуй! Спи давай!" - злобно парировал Говнов, отправив жену по известному адресу.

Матч начался и точь-в-точь со стартовым свистком, по-бомбардирски пунктульно и прямиком в цель, словно Кержаков, Глеб влил в ротовую полость ещё 200 грамм Ладожской. На этот раз водка пошла не так хорошо, явно просясь наружу, и Говнов чуть не выблевал её обратно. Но собравшись с питерским духом и намерениями, словно Зенит- на финал Лиги Европы, сумел проглотить её обратно, вместе с небольшим количеством рвотных масс. Полегчало Глебу ненадолго и уже на 5-й минуте Ачимпонг, в самом дебюте матча, вывел Андерлехт вперёд. "Черножопая мразь!!! Брюссельская НАТОвская подстилка!!!" - выругался Глеб на нападающего бельгийской команды. Ачимпонг словно услышал слова питерского алкоголика и в отместку красивейшим ударом под перекладину удвоил преимущество собственной команды по истечении получаса игры. Это был настоящий позор, не такого начала сезона ожидал Глеб и все остальные вдыхатели болотных газов из города на Неве.

"АЧПОКАЛ вас этот Ачимпонг?! Успокоился?"- услышал Глеб ехидные слова жены, донёсшиеся с дивана. Людка смеялась заливным смехом, видя открытый от удивления рот мужа со свисавшими оттуда от водки слюнями. "Ах ты ёбаная блядь!!!" - заорал на всю комнату Глеб и взяв со стола пустую бутылку из-под Ладожской, метнул её в Людку. Удар пришёлся точнёхонько в цель, прямиком в голову, так метко в Зените бил только Халк в свои лучшие годы, выбросив из команды все гнилые яблоки.

"Помогите!!!" - на этот раз уже завопила Людка, призывая на помощь обитателей коммуналки. На женские крики тут же сбежались полусонные соседи и начали винтить буяна. Глеб сопротивлялся, кричал, что лично знаком с Гулливером и что тот всем им даст пизды, если его не отпустят. Кричал какой-то бред про свободу некоей Ингрии, про супостатов-поработителей и жидомассонских захватчиках. Говнова никто не слушал, лишь мужики-соседи, свалив его на пол, крепко держали ему руки. Старый усатый сосед -бывший вояка Конев, для усмирения сильно ударил Глеба по почкам, чтобы тот лежал смирно. В коридоре другой сосед, стукач и сексот ещё с 90-х, Мойша Кацман, привычно набирал с телефона заветные цифры. Наряд полиции, услышав от Кацмана знакомый адрес, уже спешил на выезд, радостно потирая руки, предвкушая весёлую ночь в компании Глеба и его через час уже сломанные рёбра...но это уже совсем другая история.