ВЫЕЗДНЫЕ КОНИ ЗДЕСЬ?

Сестра фаната ЦСКА: в Риме прошёл ураган, писали, что это русские калеки прыгали

Оксана Романова, сестра болельщика ЦСКА Дмитрия Тюрина, пострадавшего в римском метро, рассказала о состоянии своего брата и ещё одного фаната «армейцев» Владимира.

Ранее стало известно, что перед матчем Лиги чемпионов «Рома» – ЦСКА эскалатор на одной из центральных станций римского метро, на котором в тот момент находились болельщики «армейцев», вышел из строя. Некоторые из них получили тяжёлые травмы. Всего в аварии пострадало около 30 человек.

«Прямо сейчас они лежат, у них тяжёлое состояние, врачи борются за сохранение ноги Дмитрия. Они её пришили, восстановили кровообращение, имплантировали искусственную вену. На данный момент нужно делать много операций, но приступить к ним не могут, потому что нет гарантий того, что они смогут сохранить ногу. Какие-то прогнозы врачи давать боятся, ещё рано. Кость оказалась инфицированной, это большая угроза отторжению. Пока эту угрозу не снимут, к дальнейшим операциям перейти не смогут.

У нас встал вопрос о сборе средств, когда нам обозначили, что ещё нужно много операций и расходы на содержание, а страховая компания пока не идёт на сотрудничество, потому что больница не предоставляет им определённых документов. Сейчас все расходы идут из собранных средств. Мы расскажем о всех суммах, и у нас есть понимание, кому мы перечислим оставшиеся средства.

Продолжаются обвинения римской полиции российских болельщиков в этом происшествии. Именно итальянские власти саботируют получение документов от больницы, потому что мы его получим, ещё получим негативный анализ на наличие алкоголя в крови — поэтому они это саботируют. На больницу оказывают давление. Они не хотят, чтобы в рамках расследования документы стали доступны для прессы, которые покажут болельщиков с хорошей стороны. Условия содержания в больнице не очень, но это волнует меня меньше всего. Самое важное — это отношение к больным. Когда он лежал в корсете из-за повреждения шейных позвонков, невозможно было есть и пить самостоятельно, но еду им просто приносили и оставляли. Они оставались голодными, а нас кормить их не пускали.

Такое отношение только к нашим болельщикам, предвзятость резко выражена. А недавно в Риме был ураган, так итальянские СМИ написали, что это русские калеки-обезьяны прыгали по деревьям и их ломали», — передаёт слова Оксаны Романовой корреспондент «Чемпионата» Андрей Панков.

>>03999
Всю ночь Глеба Говнова мучили кошмары. Сначала ему снилось, что трое неизвестных болельщиков ЦСКА пробрались к нему в коммуналку и стали его жестоко избивать: били ногами по почкам, печени, а также кулаками в грудь, в область сердца. Затем Глебу приснилось, что какая-то невероятных размеров, с Годзиллу, свинья, громогласно хрюкает ему прямо в ухо, разрывая барабанную перепонку в кровь, на мелкие кусочки, словно регулярно отжимаемую зенитовскую розу во время дерби. От свиньи при этом шёл неприятный запах, похожий на изрыгаемую в лицо отрыжку. "Всё, надо завязывать с бухлом!" - первым делом подумал Говнов, пробудившись от ночного кошмара, "печень с почками - ни к чёрту, да и мотор пошаливает". Разумеется, никаких армейских фанатов в его комнатушке не было, лишь только рядом ужасно храпела жена Людка, объевшись накануне вечером котлет с чесноком.

Усевшись за стол и заварив крепкого чаю, Глеб твёрдо решил, что начнёт искать новую работу. С предыдущей, из Пятёрочки, он был уволен неделю назад за беспробудное пьянство. Открыв пожелтевший от старости журнал "Работа и Зарплата" за 2009 год, он лихорадочно стал перелистывать страницы, выискивая нужное объявление. Добравшись до раздела "Строительство", Говнов взял журнал в руки и вышел в корридор, чтобы сделать звонок. Было субботнее утро, и все обитатели коммуналки ещё спали мертвецки пьяным сном после пятничных возлияний, так что обще-квартирный телефон был свободен. Набрав указанный в объявлении номер, Глеб услышал заветное "Алло", произнесённое женским голосом с явно деревенским акцентом, и договорился о встрече, наспех записав адрес на клочке туалетной бумаги.

Собравшись со скоростью метеора, Говнов вышел во двор и отправился на собеседование. У выхода из парадной его внимание привлёк автомат с боярышником, мудро установленный какими-то дельцами буквально на этой неделе. "Нанотехнологии, ёпт!"- ухмыльнулся Глеб и, отсчитав мелочью 20 рублей, опустил их в чудо-машину. Из аппарата через секунду вывалился заветный флакон и оказался в дрожащих с похмлья руках Говнова. Опорожнив ёмкость быстрее пылесоса Dyson, Глеб закусил ириской, всегда припасённой у него для таких случаев, и выдвинулся по направлению к городскому транспорту.
Спустя полтора часа, наш герой уже был у указанного места. Он не верил своим глазам - его взору явился стадион "Крестовский", где, очевидно, ему и предстояло начать свою трудовую деятельность. "Я войду в Историю, как строитель объекта национального значения!" - с гордостью и в лёгком хмелю мечтал Глеб, глядя на махину "Крестовского", напоминавшего почему-то то ли унитаз, то ли раскуроченную летающую тарелку. Войдя в чашу стадиона, Говнов первым делом пошёл в офис, указанный по телефону. Там его встретила лет 30-ти, расфуфыренная колхозница, с нелепо намалёванным тушью и помадой лицом, на руках которой безвкусно красовалось дешёвое турецкое золото. "Наташа"- представилась она и быстро, стараясь не принюхиваться к глебовскому перегару, объяснила ему, где на объекте находится строительная бытовка и как её найти.
Обогнув почти весь стадион, уставший и запыхавшийся Глеб, оказался в крохотной коробчонке, являвшейся, очевидно, и местом для проживания для многих там присутствовавших. Познакомившись со всеми её обитателями и не запомнив их имена, ибо почти все были таджикскими, Глеб, тем не менее, обратил внимание на одного молодого человека, лет двадцати пяти, носящего несмотря на возраст, усы, больше напоминающее пизду под носом. "Я-Лёшка. Из Миллерово, это в Ростовской области"- представился молодой человек и загадочно улыбнулся, глядя на Глеба. При слове "ростовской" Говнова покоробило- в памяти ещё были свежи воспоминания полугодичной давности, когда колхозная футбольная команда из одноимённого города, усадила жопой его рoдной "Зенит" на ростовский огурчик, оставив питерский клуб без Лиги Чемпионов на долгие годы. Глеб всё же сдержался, так как был совсем новенький в коллективе, чтобы не высказать Лёшке всё, что он о нём думает. Более того, Глебу почему-то был симпатичен этот его новый знакомый; почему - Говнов не мог ответить на этот вопрос и самому себе...
Дни на стройке шли монотонно, работы почти не было, но работяги только этому были и рады. Деньги, пускай и крохотные, капали исправно. Как говаривал один из коллег-строителей Глеба, старик Петрович, сидя на корточках и испражняясь прямо на новенькой трибуне "Крестовского", "солдат спит-служба идёт". К тому же, Глеб очень сдружился с Лёшкой, и новоиспечённые друзья проводили всё рабочее время вместе - играли в домино, карты, пили Ладожскую. После поллитровки водочки Глеб обычно пускался в воспоминания о своей бурной молодости, рассказывая Лёшке о боевых подвигах, когда они с друзьями из Купчино гоняли хачей, избивая их тяжёлыми, со стальными мысами, гриндерсами, и ходили на матчи "Зенита", до пуза напившись "Балтикой", когда та ещё была пригодной к употреблению. Лёшка с упоением слушал Глеба, глядя на него, как послушный щенок смотрит на своего хозяина, внимая нравоучительным хозяйским речам.

Следующим утром, Глеб, как обычно явившись на стройку с похмелья, обнаружил разительную перемену в своём друге: Лёшка сбрил усы и выглядел помолодевшим. При этом, он был заметно грустен и молчалив, как будто его терзали какие-то сомнения, высказать которые Глебу он почему-то не решался. Просидев в бытовке до обеда и почти не разговаривая, Говнов решил прервать это гробовое молчание: "Лёха! Ты у нас какой-то грустный, хуй что ли сосал невкусный?" - по-дружески подтрунил он над молодым коллегой. "Глеб! Нам нужно поговорить!"- коротко ответил тот, делая рукой жест в направлении двери, как бы намекая, что разговор этот будет между двоими, тет-а-тет. Друзья вышли из бытовки и направились в отдалённую часть стадиона, где стройка только ещё набирала обороты и, посему, находиться там было опасно.
Оказавшись среди строительного мусора, в полной, несмотря на дневное время, тьме, Лёшка внезапно остановился и встал на колени. "Глеб! Я в Питере третий месяц и никого тут не знаю, кроме тебя. Будь моим другом, умоляю!" - со слезами на глазах произнёс он и тут же начал расстёгивать ширинку на джинсах Глеба. Говнов при этом не сопротивлялся: "Будешь моей сучкой?!"- тоном победителя произнёс он. "Буду! Покорной, готовой на всё колхозной сучкой!!!" - подыгрывал ему Лёшка, беря в рот немытый член. Спустя минуту Глеб зарычал и обильно кончил в рот другу. Находясь на вершине оргазма, он сделал резкое движение пахом вперёд и ударил, тем самым, Лёшку в лицо почти всей массой своего тела. От неожиданности, тот, стоя на коленях, отпрянул назад, и потеряв равновесие, упал. К несчастью, прямо за спиной Лёшки находилась шахта ещё не установленного лифта, куда Лёшка с выпученными глазами и провалился. "Глееееееееееб!"- это было последнее, что успел прокричать он перед смертью, устремляясь навстречу Вечности и бетонному полу.

Говнов стоял, скованный ужасом и со спущенными до колен штанами, с конца его свисала большая капля спермы, так и норовя упасть вслед за Лёшкой на бетонный пол, неизбежно поддавшись силе всемирного тяготения. Действовать нужно было быстро - Глеб уже услышал вдалеке голоса, которые с каждой секундой усиливались. Было очевидно, что народ со стройки уже сбегается к месту трагедии. Спрятавшись в тёмном углу за бетонную колонну, от которой пахло плесенью, Глеб остался незамеченным и прошмыгнул за спинами собравшихся у шахты лифта людьми. Добежав до бытовки, Глеб собрал все свои скудные пожитки, покидав их в сумку. Воспользовавшись моментом, что в бытовке он был один, Говнов залез в карман чужой, висящей на ржавом крючке куртки, и как истинный петербуржец, скрысил оттуда все деньги. Улов был небогат и составил жалкие 500 рублей. "Бог простит! Да и Лёшку помянуть надо!"- оправдывал себя Глеб, направляясь к выходу со стадиона. Минув несколько постов охраны, он оказался на улице.

Тревога, тем не менее, только нарастала. "Они же вычислят меня по остаткам спермы"- рассудил Глеб, но тут же привёл в уме контраргумент: "Он, наверное, там всему Крестовскому пересосал этот хлопец, хули я загоняюсь!"- эта мысль успокоила Глеба. К тому же, украденные только что 500 рублей, обещали приятный вечер в виде литрухи Ладожской, но это уже совсем другая история...Больше на стройке Глеба никто никогда не видел.