Что-то неприветливо кольнуло в жопе с последними секундами матча, а неразборчивый гул и гам трибун перерос во вполне отчетливое "Хуйцы, хуйцы..." Олег Гейоргиевич в ответ попытался зажмуриться, гоня подальше плохие мысли, но темнота в его глазах была мохнато-розовеющая, странных форм и размеров, что тренер сразу же проморгался, ища помощи и защиты хотя бы на скамейке запасных, но та была пуста и озлоблена. Надо было брать Сашыньку, он еще не готов и никогда не будет, но сосет исправно, уж получше Зобнина, эх, тупая твоя башка! И Олег вцепился в рыжие волосы. Красно-белые седушки смотрели на него глазами Кафельникова, преданно и укоризненно - так смотрит свинья, после того как ей отрубают голову. Эх, свинюшки, кровяная колбаса... Совхоз, тракторы, упругая травушка... жопу опять закололо - ностальгия. Обмозговав, что игроки уже не вернутся и, скорее всего, запершись, сидят под шконками в раздевалке, держась за жопы, Кононов сделал волевой шаг с разворота и чуть не подскользнулся, но вовремя схватил себя за галстук, как за шлейку, и выправился. Лампочки в коридоре мигали недобрым светом, сегодня все против него, даже стул, видимо, придется прибегнуть к демагогии и оральным методам убеждения. Олег Гейоргиевич усмехнулся, давно он не испытывал этого волнительного чувства, он даже наклонился к пальцам, сосчитать, сколько конкретно. Но чуть был оставлен стремительно распахнувшейся дверью. Рапид. Олежка всматривался в сильные здоровые лица, ища среди них нужные слова, негра и понимание, делу не помогал истошно визжащий в закоулках сознания дед, кажется, что-то про поганую немчуру и что-то про то, что его внук никогда не будет рабом и пидарасом, по крайней мере, на его веку, но дед умер, а вместе с ним и масенький росточек Олежиного достоинства. Он был готов отдаться и упасть, а потом сразу же умереть, впитавшись кровью и спермачкой в зазоры между кафельной плиткой этого злосчастного стадиона. И вот, когда Кононов делал последний рывок через труп своего мертвого деда, какой-то гитлер гаркнул "Hau ab!" и захлопнул дверь. Не испытывавший такого вероломного унижения еще со времен своего хавбечества, Олег Гейоргиевич прислонился жопой к стене и тихонько посыпался.

Кавалеру ордена Александра Невского не спалось. Он знал, что должен ненавидеть таких, как этот светловолосый сероглазый герой газетных заголовков. И он ненавидел, о да, как он ненавидел этого крепко сбитого еврейского мальчика. За то, как он расслабленно улыбается и провоцирует. Провоцирует, в этом Станислав Саламович не сомневался. С чего бы ему, сыну суровых, но мудрых гор, ощущать эту непрошеную мольбу между бёдер, неутолимую жажду приблизиться к этому милашке из Бельгии, узнать, как это бывает, когда он, не отводя вот этого спокойного и веселого взгляда, вот этим манящим розовым языком слизывает свою сперму со щёк какого-нибудь счастливчика? А как бывает, если этот счастливчик - ты? Конечно же, это все происки злых духов, не может респектабельный мужчина, чья мужественность прошла проверку временем не один раз, сам желать подобных непристойностей. И Станислав Саламович дисциплинированно ненавидит, ненавидит. А бельгийский мальчик не так прост, разве легко наблюдать, как он призывно изгибается в спине, бесстыдно демонстрируя упругую свою попку? Ненависть переполняет душу героя России, и он дисциплинированно одну за другой сохраняет на жёсткий диск фотокарточки, в лучшем свете представляющие эту преступную красоту. Ах, каким было бы наслаждением стянуть с него синие шортики и стиснуть в настойчивых властных руках истинного горца эту чудесную плоть, мять ее, пощипывать, быть может, даже пару раз лизнуть или укусить (в этом месте кавалер Че мечтательно облизывается и млеет). Но ведь эта сладчайшая попка ни за что не захочет принадлежать тебе, - мелькает предательская мысль. Она будет жеманничать, выбирать, придирчиво рассматривать претендентов, как это низко и подло, как и весь проклятый этот народ, посмотрим, куда ты попадёшь после смерти, бесстыдник. Все же бездуховно у них там, сразу видно, что Нидерланды с кофешопами рядом. Станислав Саламович без проблем справляется с вяленькой своею эрекцией, столп праведных наслаждений без разрядки и лишних усилий сам собой возвращается в спокойное состояние. Говорят, ненависть - хорошая мотивация. Вставай, страна огромная, наш враг коварен помолимся же. Папочка с сохранёнными фотографиями остаётся где-то на залитом кофе и присыпанном хлебными крошками ноутбуке усатого героя.