Пасмурным питерским утром Глеб (я) сидел в одиночестве на кухне коммуналки. Жена бросила, в кармане было пусто. А между тем Зенит играл с ЦСКА. Остаться трезвым в такой день для меня было сродни преступлению. "Где наша не пропадала!" — с улыбкой подумал я и, решив вспомнить юность, отправился собирать бутылки. Улов вышел на удивление неплохим. К пяти часам дня на столе стояла поллитровка любимой "Ладожской". На догон был припасен флакон настойки боярышника. На закусь денег не осталось, и я решил позаимствовать банку солений соседки, вовремя оставленную в холодильнике коммуналки. Матч начался с опасного удара Кокорина. Я сразу повеселел и выпил первую рюмочку. Зенит давил, у меня было хорошее настроение, и к двадцатой минуте матча бутылка "Ладожской" была уже выпита. Внезапно Зенит пропустил совсем нелогичный гол. Из-под Кокорина гол забил Ерёменко. Мое лицо помрачнело: "Понабрали гламурных, играть не умеют. Вот были же наши ребята, бились за Питер... Тот же Саня Панов... Свой, колпинский". Вираж затянул: "Гооол, надо гооол, надо гооол, надо гооол!". Но мой опьяневший мозг воспринял это как "на догон". Вспомнив, что как раз на догон был припасен флакон боярышника, я разом опорожнил ёмкость.Вдруг я услышал, как диктор объявляет замену: "Вместо Александра Кокорина на поле выходит Глеееб!.. Глеееб!.. ГЛЕБ ГОВНОВ!!!". Я изумленно огляделся по сторонам. Я уже находился не на своей грязной кухне коммуналки, а на бровке поля новенького стадиона "Крестовский"! Не смея верить своему счастью, я выбежал на поле и посмотрел на игроков. Бирюков, Долгополов, Веденеев, Желудков, Вернидуб, Попович, Бурчалкин, Аршавин, Панов, Кержаков — все мои любимые футболисты аплодируют и улыбаются мне, и я улыбаюсь им в ответ.Вдруг мощный хук справа привел меня в чувство. "Глеб, ты чё, обделался?! Ты опять обгадился, сволочь ты эдакая?!". Надо мной угрожающе нависла жена Людмила, полная женщина за сорок. "Я вернулась, думала дать тебе еще один шанс... А ты... Ну и живи дальше со своим Зенитом, фанат ты недоделанный!". Я вытер запачканные руки о скатерть, откинулся на диван и, блаженно закрыв глаза, пробормотал: "Долгополов... Желудков..."