Глеб Говнов находился в смешанных чувствах и нервно ходил из угла в угол своей коммуналки, отстчитывая минуты до матча Терек - Зенит. Моральная травма после разгромного поражения от Анжи в кубке ещё не залечилась, к тому же к ней прибавилась вполне себе материальная - под глазом Глеба красовался свежий фингал, полученный в переходе, когда он пытался наклянчить на выпивку к матчу. Стоит отметить, что финансовые дела у Говнова шли совсем не гладко, и сегодня на столе уже не было привычной Ладоги, лишь несколько флаконов боярышника в соседстве с самой дешевой лапшой быстрого приготовления в грязной надколотой тарелке, спертой давно ещё из общепита, составляли вечернюю трапезу. "Ничего, не пропадём, - думал Глеб, - в блокадном Ленинграде ещё не то ели".

И вот наконец долгожданный свисток возвестил о начале матча. Усевшись поудобней, Глеб приступил к распятию горячительного, по ходу придумывая уничижительные прозвища для кавказцев, коих он люто ненавидел, особенно после поражения от Анжи. Настроение быстро сменилось на приподнятое, особенно после быстрого гола Мака, и даже отсутствие любимого комментатора не сильно и печалило. "Макище! Так этим чуркам, вот у хачей траур будет, когда наши их теснить начнут, ещё до перерыва обгоним по очкам!" - выкрикнул Глеб, забрызгав старенький телевизор бульоном от Роллтона.

Однако ликование оказалось недолгим, Зенит не прибавлял, и вот уже Балай замкнул прекрасную передачу в пустые ворота. Захмелевший Глеб с негодованием обматерил всех участников действа и продолжил просмотр, где его ждал второй удар от того же Балая. "Бляди! Накупили мешков, Лодыгина верните на ворота! Где зенитовский дух!" - громогласно гаркнул Глеб Говнов, не забыв вскоре пополнить свой дух очередным флеком бояры. На второй тайм он даже надеялся в душе, что все это тщательно разыгрываемый спектакль, и в конце Зенит обязательно победит. Однако моменты возникали все больше у ворот Зенита, Витсель промахнулся, а минуты стремительно уплывали. В смятении досматривал матч Глеб, неподвижно и все более отчаянно взгядываясь в экран и таймер. Удаление Нету его добило, и сделав последний глоток боярышника Глеб хотел уже начать свою привычную тираду, но что-то пошло не так. Дыхание резко перехватило, лицо застыло в страдальческой гримасе, и Говнов откинулся на диван с рукой, тянущейся к сердцу. Годы обильного употребления не лучших спиртных напитков дали о себе знать, и Глеб не услышал прощальных слов комментатора.

Карета скорой помощи под визг мигалок неслась по набережной...

Пятница для Глеба Говнова выдалась привычно насыщенной. Возвращаясь с работы из овощного магазина, куда Глеб устроился по рекомендации жены Людки, он заскочил в винный отдел и приобрёл литр своей любимой "Ладожской" и 2 литра Балтики на догон. Также перед уходом Глеб стырил в овощном несколько огурцов, помидоров и упаковку редиски. "Закушу как белый человек!" - рассуждал Говнов, идя домой и роняя слюни. С боярышником Глеб в последнее время старался быть аккуратнее в силу всем известных предновогодних событий...

Возле дома какая-то старуха раздавала бесплатные газеты и Глеб не преминул возможностью прихватить одну - халяву он любил больше всего на свете. Зайдя в квартиру, он обнаружил, что Людки ещё нет дома. "Ну и заебись! Выпью спокойно пока эта стерва меня пилить не начала!"- радостно сделал вывод Говнов и, сняв поросшие засохшей питирской глиной вонючие ботинки, проследовал в комнату и уселся в пропёрженное годами кресло.

Накатив сразу 200 грамм Ладожской за окончание рабочей недели, Глеб решил, как он выражался, ознакомиться с прессой. Открыв только что взятую возле дома газету, Говнов пролистал её и, добравшись до раздела программы передач, не поверил своим глазам: 20-00 Зенит-Спартак. "Нихуя себе сказал я себе!!!" - в пьяном восторге громко воскликнул Глеб. Накатив ещё 150 Ладожской, он включил свой старенький "Горизонт", который на днях забрал из ремонта и уселся перед телевизором в ожидании вкусного матча.

Каково же было разочарование Глеба, когда вместо Спартака, на поле против его любимой команды вышла пражская Спарта. Глеб снова открыл газету и убедился, что он действительно неправильно прочитал название матча."Да и похуй!!!" - в нарастающем опьянении прокричал Глеб. "Выебем вас как в 1968-м, будете суки знать!!!"- Говнов вспомнил рассказы из детства своего отца, старого питирского коммуниста, и, разумеется, алкоголика. Тот, в своё время, любил, накатив "Андроповки", поучать Глеба, проводя во всей коммуналке уроки политинформации.

Говнов долил в стакан остатки Ладожской и начал входить в своеобразный транс. Тому способствовал магический, с хрипотцой, голос Геннадия Сергеевича, комментировавшего матч и, разумеется, выпитая бутылка водки. Он закрыл глаза и его взору начали представать разнообразные картины: вот Дзюба с капитанской повязкой, удостоенный такой чести и понимающий всю возложенную на него ответственность, делает хет-трики в каждом матче, включая сегодняшний. Вот Иванович, помогая своим опытом новым партнёрам по команде, выводит её в финал Лиги Чемпионов. Вот Молло, вытеснивший из сборной Франции самого Пайета, становится лучшим бомбардиром и получает Золотой Мяч. Вот Витцель и Халк, поняв какую глупость они совершили, уехав в Китай, стоят на коленях перед Миллером и просят вернуть их в Зенит. Миллер внимательно слушает и прощает своих блудных сыновей ибо накануне ему исполнилось 55 и он великодушен...

"Гооол! Дочкал!"- раздалось из "Горизонта". Глеб открыл глаза... и впоследствии рот, увидев, что Спарта открыла счёт на 25-й минуте. "Ничего, это мы вам, чешским собакам, фору дали!" - успокаивал себя Говнов, откупоривая вторую бутылку Ладожской. Накатив ещё сразу 200, Глеб начал готовиться ко 2-му тайму. Ожидания его не были напрасны- уже на 48- минуте Зенит получил право на пробитие пенальти, но Кришито, мыслями находящийся уже где-то дома в Италии, пробил из рук вон плохо. "Ёбаный макаронник!" - взвопил Глеб, так и не увидев первый гол своей любимой команды. Матч тем временем продолжался, как и нарастающее опьянение Глеба. Он напрочь забыл про украденные в магазине овощи и пил Ладожскую не закусывая, прямо из горлА. Единственное- у него была запивка в виде кипячёной воды из старого, оставшегося ему по наследству от бабки чугунного чайника, стоявшего на столе в непосредственной близости от ноль-пятой Ладоги.

Свербило в сломанных рёбрах, адски кумарило без Ладожской - всё это до боли в мозгу напоминало Глебу о его текущем положении. "Говнов! На выход с вещами!" - в мрачной дежурке раздался голос потного, усатого мента. Глеб был в полшаге от Свободы. Оказывается, накануне, правительство Володи Хуйла отменило ответственность за побои и каждый говнов, согласно УК, теперь может невозбранно пиздить свою возлюбленную.

Собрав в охапку нехитрый скарб, ковыляя, Глеб добрался до дома. Дав пару звонков, превозмогая боль, Говнов, отдышавшись, услышал звон ключей, а затем, открывшую ему дверь, еврейскую рожу Мойши Кацмана, сдавшего его недавно на растерзание местным оголтелым мусорам. "Сука жидовская!" - процедил Глеб сквозь зубы и проследовал в коммунальную комнату. Мойша бессловесно ретировался.

Жена Людка встретила Глеба как полагается - литр Ладожской и банка солёных огурчиков ждали Говнова в центре обеденного стола. Оценив оказанное ему уважение, Глеб сразу накатил 200 грамм Ладожской и осмотрелся. Ничто не напоминало ему о пребывании чужих в хате за то время, что Глеб был на киче, и он расслабленно откинулся в кресло, слегка перданув, дав зловонного питерского душка-шипунка.

До матча "Зенита" с Андерлехтом оставалось каких-то полчаса и Глеб, наспех воспользовавшись чужим, из коммуналки, мылом, подмыл свои телеса. Струйка грязной воды вперемешку с фекальными массами, стекли с глебовских чресел, и наш герой, укутавшись в в провонявшее питерской сыростью одеяло, проследовал в комнату, приняв за две недели более-менее человеческий облик.

Матч Зенит-Андерлехт начался. Привычное "ЗАПИТИР!!!" полилось, словно говно из немытой жопы, из уст Глеба. 1-0, 2-0, 3-0, Говнов пребывал в состоянии полуоргазма, настолько хорошо играл, как ему, казалось, его любимый клуб. Глеб закрыл глаза, накатив очередные 200, перед ним неслись картины победы в Лиге Европы... Жозе Моуриньо и поверженный в финале Манчестер Юнайтед; Джо Мотсон, с благоговением отдающий ПРИЗ лучшему комментатору Геннадию Орлову, всё было ярко, как наяву, в воображении Глеба. Артём Дзюба, расхаживающий с Кубком по Пьедесталу, да что там(!!!), сам Миллер, обещающий всем коренным петербуржцам бесплатный проход на новенькую Зенит-Арену в течение ближайших 5 лет!

Кайф Глеба обломало внезапное гробовое молчание обосранного комментатора. С трудом открыв пьяный глаз, Говнов увидел как ноунейм КИЗЕ-ТЕЛИН, не забивавший со времён потери собственной девственности, поразил ворота Зенита. Петрович выдыхнул тяжёлым перегаром, спеша покинуть Арену и занять очередь за боярышником.

Глеб зарыдал, это был крах его любимого клуба, все его мечты и надежды словно смыли в грязный унитаз, явив питерским проходимцам их истинное место на футбольной карте Европы.

- Вот он день Икс! Вот оно! С Петровичем прощаемся...
Орал Глеб Говнов, бегая по коридору питерской коммуналки. С кухонного окна виднелась дымка над каналом Грибоедова, из соседней комнаты раздавались стоны молодой соседки, а из дальней комнаты тянулся запах жареной картошечки. Но нашего героя это не особо волновало.
- Сегодня мы вернёмся в чемпионскую гонку! Догоним хачей и покажем что город над Вольной Невой из себя представляет!
Дверь туалета со срежетом открылась и наш герой увидел соседку в распахнутом халате. Не то, чтобы Глеба это сильно смутило (такое с Маринкой уже бывало) да и запах сам по себе напоминал Глебу службу в Армии и 84 год, весну после дембеля. Глеб, вбежал в уборную, закрыл за собой дверь на крючок и сел. Мысли тянулись бесконечной вереницей, а мозг выдумывал хитроумные схемы обогащения чтобы подкрепиться до матча и опохмелиться после. Соседку продолжали сладко ебать, запах картошечки был начисто заглушён запахами Марины, но мозг Глеба работал как часы! Эврика!
Глеб вскочил с унитаза и застегивая штаны уже в коридоре, выбежал из коммуналочки. Пять ступенек, пролет, пятнадцать ступенек, почтовые ящики, направо, ещё 5 ступенек, дверь, дыхание подводило нашего героя, но ноги несли его как мустанга несут быстрые копыта по американским прериям. Площадка, гаражный кооператив, вторая линия, держись Глебушка! Терпи за Питер, говорил он сам себе!
- РАЗВОДНИК!
Закричал Глеб в гараже у своего школьного друга - Чирика. Чирик был смертельно пьян, налакавшись незамерзайки со вкусом и запахом детской жевачки. Лицо Чирика было в угрях и ссадинах, перемешанных с морщинами и оспинными язвочками. Чирик работал механиком и держал мастерскую в гараже.
- РАЗВОДНИК!!!
Как дикий зверь орал Глеб Говнов, пытаясь отдышаться после утомительного Петербургского кросса. Не то, чтобы Глеб был стронгмен, но в решающие моменты он мог собраться. И вот уже через 2 минуты ребята мчались на старой "шахе" по петербургским улочкам будто атаки Юры Желудкова и Володьки Клементьева. Размашисто, напористо! Шум двигателя создавал ощущение стадиона, а наши герои заряжались его энергией. Глеб голосил, высунувшись в окно! Подгонял Чирика и командовал, обеспечивая гонщикам лучшую траекторию движения. Дворы-колодцы, каналы, мосты и вот они добрались до Девяткино даже ни разу не заглохнув.
Глеб выбежал из машины и будто быстроногий рысак помчался к подьезду. Этот? Следующий? А, вот он!
- Стоит родимый! Как город над ВОЛЬНОЙ НЕВОЙ!
На автомат с боярышником обрушился град сильнейших ударов разводным ключом. Что-то заскрежетало внутри, зазвенела мелочь, но удары сыпались вновь и вновь как атаки Роберта Мака и разрезающие передачи Мигеля Данни. Чирик ждал в машине, поглядывая на часы как герой американского фильма. Секунды тянулись как часы, нервы были напряжены и только стальная хватка держала ключ. И вот спустя пару минут автомат поддался и на пол высыпалась целая горсть мелочи. Глеб знал, что время уже на исходе и нужно торопиться. Удар, ещё удар... И вот она! Дверца отворилась и взгляду Глеба открылись 14 флеков бояры. Помните тех счастливчиков, которые открыли Эльдорадо? Помните как обезьяна подняла над головой Симбу – будущего Короля всех зверей? Так и Глеб, поднял добычу над головой, чтобы продемонстрировать её напарнику. Но Чирика уже не было...

В ушах стоял визг резины, и только автомобиль ППС на всех порах нёсся к Глебу. Компаньон уехал только завидев мусаров, а абориген Петербурга понимал только то, что он не сможет проводить Петровский даже по телевизору...

Стояло погожее питерское утро, лил дождь, перебиваемый градом и только приближение белых ночей и единственных выходных без осадков вселяли в жителей коммуналки определенный оптимизм. Вообще, быть оптимистом достаточно сложно, если ты живёшь в Скотоублюдии, да и что греха таить, сложно вообще всем здравомыслящим людям. Не зря эти вопросы волнуют умы великих. Клавдия Михайловна оплакивала своего сына наркомана, погибшего на торфяниках в 2003 году, Зинку из второй комнаты опять кто-то натужно ебал о чем свидетельствовало точное как часы постукивание кровати об стенку смежной комнаты. Тук-тук-тук-тук – отбивали они овертюру вонючих парадных и только Глеб был отвлечён от глубоких мыслей.
Проснувшись, чтобы похмелиться, Глеб засвидетельствовал несколько тонких струек воды, капающих с потолка на содержимое прихожей. Капли сыпались на пол в 4 местах и Глеб, взяв себя в руки, побежал за ведёрками на кухню. Расставив их на мокрых местах, Глеб задумался о метафизических проблемах, выпавших на его долю. Вспоминал он о грандиозной протечке туалетной канализации на новом городском стадионе, честь устранения которой выпала как раз на его смену. Несколько суток Глеб как тигр боролся с потоками зловоний, вытекавших во внутренние помещения. За что почетными орденами должны награждать людей если не за такие подвиги? Ну как его могли напугать 4 тонких ручейка воды? Как людей, переживших блoкаду, могут пугать такие мелочи?
И даже не важно, что его хотели выселять из кoммуналочки за неприятный запах. И плевать, что Людка на развод тогда подала (закон о легализации побоев в семье пришёлся очень кстати), главное, что в жизни Лeнинградцев осталось место бытовому героизму! Глеб зашел на кухню, достал флэк бояры, запасённый в чеченомном месте и распечатал его одним ловким движением. В холодильнике оставалась початая «сиська» Степана Разина, яичный желток и маленькая луковица.

- Назовём это: коктейль «Удар Халка»! Ха-Ха-Ха надо Чирику рассказать! Пусть на ЗИА напишет!
Глеб смешал все ингредиенты и выпил, закусив луковицей. Запах Питера, коммунальной квартиры и Людкиной стряпни образовывали неповторимый ноктюрн. Боярышник добавил изыска атмосфере и Глеб стал вспоминать события последних дней.

Память была разбита на целую мозаику воспоминаний, связанных с последними выходными, проводами Пeтровича и Девяткинским приключением нашего героя. Вот Глеб видит ППСника, неумолимо приближающегося с желанием дать ему пиздюлeй. Вот Чирик сбивает мeнта, прямо у крыльца подъезда. Вот Глеб несётся на пассажирском сидении Шахи по питерским улочкам, запевая Катюшу из окна. Следом воспоминания разбиваются на совсем малые осколки, которые сложно собрать в единую картину. Чирик едет на шахе по «выдвинутому» газону нового Питерского стадиона, долгая погоня, сбитая блoкадница и план-перехват по центру города.

Дальше появляются воспоминания о пожаре и огромных дагестанцах, выдавших Глебу пиздюлeй. Вот Глеб в травмпункте и неожиданно он находится уже на Пeтровиче, сжимая в потных ручонках бумажное сердечко. Вот он обнимается с бoмжами, на Площади Восстания, опять какие-то кавказцы бьют его по лицу, слёзы на глазах жены и опять этот вечный стук в смежную стенку, который Глеба и разбудил...
Над Питeром поднималось солнце, из парадной воняло мoчой, а Глеб на тетрадном листке считал сколько Зениту очков нужно для чемпионства.
- Три в дерби двух СТОЛИЦ! ТРИ со ШПАЛЫЧЕМ! ТРИ С ТОМЬЮ! ТАК И МЫ УЖЕ НА ОДНО OЧКО ОБГОНЯЕМ МЯСНЫХ!!!

Стук в смежную стену прекратился и Глеб на секунду вспомнил о своей молодости. Попойки в техникуме и Зенит-84, размашистые атаки, улыбки на лицах блoкадников и тот день когда он провалился в очко туалета в СКК Имени Ленина. Крики толпы, упреки матери и шорты, которые сделал Чирик, отрезав от тех брюк низ штанины. Как молод был наш герой? Сколько удивительного и потрясающего он увидел в жизни? Те моменты, когда он ездил на электричках в Москву, знакомство с путаной-Людкой, ставшей его женой и конечно же смерть бабки, приблизившая получения Глебом собственной комнаты в их уютной коммуналочке. На глазах у него стояли слёзы. Слёзы от счастья и радости. Небывалого везения и улыбки фортуны, ослепляющей Глеба. Наш герой достал пачку «Тройки» и закурил. Впереди было дерби двух столиц, а ведь ещё совсем ничего не было ясно…

Пасмурным питерским утром Глеб Говнов сидел в одиночестве на кухне коммуналки. Жена его бросила, в кармане было пусто. А между тем Зенит сегодня играл с ЦСКА. Остаться трезвым в такой день для Глеба было сродни преступлению. "Где наша не пропадала!" — с улыбкой подумал Говнов и, решив вспомнить юность, отправился собирать бутылки. Улов вышел на удивление неплохим. К пяти часам дня на столе у Глеба стояла поллитровка любимой "Ладожской". На догон был припасен флакон настойки боярышника. На закусь денег не осталось, и Глеб решил занюхивать грязными семейниками, висящими на трубе в санузле его коммуналки.

Матч начался с опасного удара Кокорина. Глеб сразу повеселел и выпил первую рюмочку. Зенит давил, у Глеба было хорошее настроение, и к двадцатой минуте матча бутылка "Ладожской" была уже выпита. Внезапно Зенит пропустил совсем нелогичный гол. Из-под Кокорина гол забил Ерёменко. Лицо Глеба помрачнело: "Понабрали, блядь, гламурных пидорасов, играть не умеют. Вот были же наши ребята, бились за Питер... Тот же Саня Панов... Свой, колпинский. В 92-м с ним вместе хмурым по вене ставились". Вираж затянул: "Гооол, надо гооол, надо гооол, надо гооол!". Но опьяневший мозг Глеба воспринял это как "на догон". Глеб вспомнил, что как раз на догон у него припасен флакон боярышника, и разом опорожнил ёмкость.

Вдруг Глеб услышал, как диктор объявляет замену: "Вместо Александра Кокорина на поле выходит Глеееб!.. Глеееб!.. ГЛЕБ ГОВНОВ!!!". Глеб изумленно огляделся по сторонам. Он уже находился не на своей засраной кухне коммуналки, а на бровке поля новенького стадиона "Крестовский"! Не смея верить своему счастью, Глеб выбежал на поле и посмотрел на игроков. Бирюков, Долгополов, Веденеев, Желудков, Вернидуб, Попович, Бурчалкин, Аршавин, Панов, Кержаков — все его любимые футболисты аплодируют и улыбаются ему, и Глеб улыбается им в ответ.

Вдруг мощный хук справа привел Глеба в чувство. "Говнов, ты чё, обосрался?! Ты опять обосрался, мразота ты эдакая?!". Над Глебом угрожающе нависла его жена Людмила, полная женщина за сорок. "Я вернулась, думала дать тебе еще один шанс... А ты... Ну и живи дальше в говне со своим Зенитом, фанат ты недоделанный!". Глеб вытер руки, запачканные жидким калом о скатерть, откинулся на диван и, блаженно закрыв глаза, пробормотал: "Долгополов... Желудков..."

Ранним субботним утром, когда вся купчинская коммуналка, похрапывая и попёрдывая, ещё спала с перепоя, Глеб Говнов вышел на улицу. Приветливо светило радиоактивное питерское солнышко, близлежащие болота источали пьянящий аромат, а винный магазин "У Ашота" ободряюще приветствовал посетителей вывеской "Открыто". Глеб решил, что надо брать на ВСЕ и вытащив из дырявого кармана последние 350 рублей и гордо положив их на прилавок, приобрёл литр "Ладожской" водки. Закуски не требовалось - накануне Людка нажарила любимых глебовских куриных котлет и целую сковородку жареной картошки с луком.

Спрятав за пазуху литруху от вожделенных глаз околачивающихся у магазина алкоголиков, Глеб поспешил вернуться домой дабы поскорее похмелиться, причесать немытые сальные волосы, и дать, если встанет, на ротан Людке и начать готовиться к просмотру субботнего матча с "Анжи". Эту нехитрую программу Глеб выполнил за каких-то полчаса по возвращению, и ничто уже не отвлекало его от скорого свидания с его любимым "Зенитом". Разумеется, чтобы свидание было более страстным, Говнов накатил неизменные 250 "Ладожской". Щёки порозовели, показалось, что даже член увеличился в размерах - настолько долгожданны были зенитовские мастера и их искромётный футбол на Петровиче.

Людка, довольная вниманием мужа и вялым, но хоть каким-то минетом, укатила с подругой по магазинам. Мешать Глебу смотреть "Зенит" ей тоже не хотелось - это неоднократно заканчивалось скандалами, а портить погожий выходной ох как не хотелось. Да и Глебу в компании Людки смотреть футбол было не с руки, другое дело сбг-Гнилой, но тот, уделавшись на неделе крокодилом, был доставлен с передозом в наркологичку, где благополучно проходил курс детоксикации под строгим надзором врачей.

Выпив ещё 200 грамм Ладожской, Глеб дыхнул перегаром на пыльный экран закоптившегося телевизора, протёр его краешком зенитовской розы, на удачу, как он полагал, и включил трансляцию. Матч начался. Какое-то странное чувство сразу же закралось в ещё не совсем затуманенный хмелем мозг Глеба, и предчувствие это было нехорошим. Как всегда, интуиция не подвела вшивого питерского болельщика, и уже на 22-й минуте Павел Яковлев открыл счёт. "Ах вы ёбаные Хачины, и тут мне покоя не даёте!" - взвопил Говнов, наблюдая как вратарь Лодыгин достаёт мяч из сетки. Игра не шла, водка кончалась, а перспективы на победу в матче, как и на Чемпионство, улетучивались, словно Гризманн с Пайетом из фокуса селекционной службы "Зенита". Но футбольный Бог всё-таки услышал мольбы Глеба и на 73-й минуте, латентный педераст Кокорин, как и полагается по сюжету, сравнял счёт. "Дожили, блядь! Мусора-педерасты теперь у нас в почёте!" - сокрушался Глеб, хоть боль в заднем проходе и стала чуть меньше.

В оставшиеся 20 минут ничто кардинальным образом на поле не изменилось, трибуны Петровича разочарованно выдыхнули перегаром и разошлись кто за боярышником, кто на Кадыровский мост за бутылками. Глебу же непременно хотелось догнаться. Пережив стресс от увиденного, Ладожская торкала не сильно и Говнов бы с радостью ещё принял бы на немытую грудь грамм 500. Денег не было, настроение было поганым и надо было что-то думать. Глеб решил пройтись по соседям и одолжить до получки на бутылку. Как назло, в коммуналке никого не было - старушка-блокадница Гойская где-то болтала с соседками на лавочке во дворе, Кацман привычно уехал в синагогу на субботнюю молитву, а сосед-пенсионер Конев нянчил внуков на даче где-то в районе Тихвина. Оставалась ещё одна комната в коммуналке, но Глеб принципиально не общался с этими соседями, то была дагестанская семья откуда-то из-под Дербента и, как казалось Глебу, они занимали жилплощадь незаконно. Но всё же желание Глеба взяло над ним верх и он постучался в дверь. Никто не открыл. "Глухие, что ли!"- подумал Говнов и приоткрыл входную дверь. Посреди комнаты, на полу сидел мальчик лет четырёх-пяти и играл в солдатиков. "Слышь, чебуречек, а мамка с папкой где?" - спросил Глеб хачонка. "Пасол няхуй!"- услышал в ответ Говнов детскую ругань. "Ах ты маленький пидор!!!"- рассвирепел Глеб и коршуном налетев на мальчика, ударил того с размаху ногой по голове. Удар был как в лучшие времена Халка, и ребёнок замертво рухнул на пол без сознания. "Надо действовать быстро, никакой паники!" - пытался успокоить себя Глеб, но руки предательски дрожали, а пот бил градом. Собравшись с остатками воли, Глеб распахнул окно в комнате, и ветер с болот тут же ударил в лицо, на мгновение приведя Говнова в чувства.

Поднеся бездыханное тело ребёнка к распахнутому окну, Глеб отправил его на скорое свидание с влажным питерским асфальтом. "Сам выпал, сучонок"- оправдывал себя Глеб. Спустя полминуты во дворе послышались дикие старушечьи вопли, народ стал собираться возле парадного, взоры зевак уже вовсю устремились вверх, чтобы понять, откуда выпал ребёнок. Глеба же происходящее внизу ничуть не волновало, вернувшись к себе в комнату, он закрыл дверь на ключ и плюхнулся на диван, чтобы хотя бы во сне увидеть так и не случившееся зенитовское чемпионство...

Однажды жена Глеба Людка побывала в гостях у школьной подруги. Муж подруги держал крупную строительную фирму, поэтому Людка по началу даже стеснялась входить в дорого обставленную квартиру на Крюковом канале, настолько была огромна разница с их коммунальной комнатой, в которой она жила с Глебом.

Встреча прошла, Людка сидела в вагоне метро, везущем её в Купчино, в голову лезли грустные мысли о нищете, в которой она жила. "Эх, а ведь Славка тогда и мне предлагал встречаться, а я дура связалась с этим алкашом". Итогом печальных мыслей стало решение хоть как-то поменять свою жизнь. "Ладно, Глеба не брошу, пропадет он без меня, но вот квартиру (она никогда не произносила слово комната, потому что стеснялась) надо хоть как-то обставить, старье все повыкидывать, новое купить". Первым, от чего захотела избавиться Людка, стал старый телевизор "Горизонт", который не раз разбивал Глеб, когда его любимый Зенит проигрывал. Телевизор потом чинился у соседа, но через какое-то время вновь попадал в ремонт. "Решено, куплю новый телевизор, и пусть эта падла попробует его разбить, задушу собственными руками" заключила Людка.

На следующий день Людка пошла в местное бюро микрозаймов. В обычных банках ей кредит не давали, поскольку несколько лет назад Глеб набрал на её имя кредитов, когда клюнул на рекламу очередной сетевой конторы, распространявшей товары на основе прополиса. Глеб закупил пару коробок зубных паст, шампуней и прочей дряни, которую никто у него из соседей покупать не стал, как Глеб не нахваливал чудо-свойства своих товаров. Так все деньги от кредита ушли в карманы хитрых дельцов, а Людка, поскольку не смогла расплатиться вовремя, могла получать займы только в мелких конторах. Увидев, какие проценты ставят там, Людка сначала оторопела, но подумала: "Один раз живем, надо и для себя, ничего, сэкономлю", взяла 30 тысяч с обязательством вернуть 50 через полгода.

Вечером Людка заявила Глебу:
- Говнов, в субботу я ухожу работать, не нажирайся как хачина, в воскресенье мы с утра поедем покупать телевизор.
- Новый телевизор? - удивился Глеб - А откуда у тебя деньги на него?
- Не твое собачье дело. Твое дело мне помочь в воскресенье его домой донести. И только попробуй нажраться, скотина.
- Но там же Зенит играет, что я, насухую смотреть должен? Мы обязательно победим, надо будет отметить!
- Если ты в субботу нажрешься, будешь месяц спать в коридоре - твердо сказала Людка.

Глеб, хоть и считал себя хозяином в доме, но с Людкой в споры вступать боялся, поскольку был неоднократно бит, да и знал, что слова про коридор - это не просто угроза, дважды Людка это претворяла в жизнь.
- Хорошо, как скажешь, - согласился Глеб, - но потом обязательно это дело обмоем.
- Обмоем, обмоем, алкаш тупой.

Поскольку Глеб уже отложил заначку к субботе, он решил её истратить в пятницу. Возлияние закончилось обычно: Глеб перестал осознавать, где он находится, попытался пойти в туалет, но упал по дороге, где и заснул, обоссавшись во сне.

Наступило утро субботы. Людка, проснувшись рано на работу, пнула лежащего на полу Глеба, тот недовольно замычал "Живой, чтоб он сдох", подумала Людка. Выходя из комнаты, она подумала "Надо бы деньги с собой забрать", однако, в Пятерочке, где она работала кассиршей, она носила форменную одежду, поэтому деньги целый день должны были пролежать в раздевалке. Такая перспектива пугала Людку, поэтому она решила их оставить в ящике стола, где они лежали до сих пор. "Ну даже этот дебил-то понимает, что это на телевизор, не тронет. Дай Бог, чтобы он так целый день пролежал, а потом уже и я вернусь", после чего ушла.

Глеб проснулся через несколько часов. Сначала он открыл один глаз и начал осматриваться, чтобы узнать, где он находится. Поднять голову он не мог из-за страшной боли, которая, казалось, разрывает его череп изнутри. "Так, я у себя в комнате, на полу, уже хорошо, что не в мусарне", подумал Глеб. Пролежав еще 5 минут, Глеб понял, что он страшно хочет пить. Подняться мешала головная боль, и некоторое время Глеб лежал, надеясь, что переборет жажду, однако, через пару минут Глеб понял, что отдаст даже любимую футболку с автографом Аршавина за глоток воды. Подогнув под себя одну ногу, Глеб, стараясь не совершать лишних движений головой, встал на четвереньки, а потом, оперевшись на диван, кое-как поднялся на ноги. Голова немедленно стала кружиться, поэтому Глеб, сдерживая рвоту, засеменил к столу, где стоял чугунный чайник. Воды в чайнике было мало, поэтому Глеб быстро опустошил его содержимое, но и этого оказалось достаточно, чтобы боль стала не такой сильной.

Упав с облегчением в любимое кресло, Глеб начал думать, чем ему заняться дальше. Сначала Глеб попытался заснуть, однако боль не отпускала, поэтому Глеб решил, что ему нужно опохмелиться. Тут же в голове возник образ Людки, которая запретила пить сегодня, но Глеб тут же развеял его мыслью "Ну а хуле, это для здоровья, вот я сейчас вообще сдохну, и пиздец, заебется завтра за теликом ездить". Глеб, зная заранее, что это бессмысленно, посмотрел по сторонам в поисках выпивки, и конечно же ничего не нашел, под столом стояли остатки вчерашнего праздника: две поллитровки Ладожской, пара бутылок крепкой Охоты. Эти бутылки Глеб помнил, он их покупал вечером, но рядом валялось еще три флакона боярышника, которых Глеб не покупал. "Значит еще ночью ходил догоняться" понял он. Пошарив по карманам, Глеб нашел только пару железных десяток, после чего заключил, что денег на опохмел у него нет.

Глеб, конечно, мог бы пойти на местный рынок, где он периодически калымил, разгружая фуры, но сегодня он был не в состоянии, да и разгрузка началась уже несколько часов назад. Перспектива смотреть матч Зенита с больной головой Глеба не радовала, поэтому он даже не хотел включать телевизор. "Телевизор!", внезапно пронеслось в мозгу у Глеба "Точно, Людка же собралась телевизор покупать, значит деньги есть, сейчас найдем". Поскольку в комнате, где они жили, прятать деньги было особенно негде, Глеб быстро нашел заначку в ящике и трясущимися от похмелья руками пересчитал.
- Тридцать тысяч. Курчаво живешь, блядина, а мне тут жрать нечего. - со злостью произнес Глеб.

План родился моментально. "Тридцать тысяч на телик - это че-то дохера, вон, соседи пять лет назад плазму огромную купили, а сейчас они еще подешевели, по-любому за 29 можно будет найти чего-нибудь", размышлял Глеб. Он взял тысячную бумажку и, покачиваясь, пошел в местную наливайку. Закупившись двумя литрами пива, Глеб сел смотреть телевизор. "Последний раз тебя смотрю, падла старая" обратился мысленно к "Горизонту" Глеб.

Переключая каналы и поглощая пиво, Глеб постепенно приходил в состояние блаженства. Он успел посмотреть новости и порадоваться тому, что у чеченцев опять все плохо. "Правильно, суки, так вам и надо, предали нас" - уже вслух рассуждал опьяневший Глеб - "Вот у нас все заебись, даже я, на рынке работаю грузчиком, могу себе позволить телевизор новый купить, сейчас все лучше станет, если жидомасоны мешать не будут, я себе и машину куплю, а там и квартиру, ВладимВладимич, Питер с тобой, мы земляки, друг друга не бросаем!".

Новости кончились, до футбола оставалось около трех часов и Глеб переключил на Пятый канал. Там он увидел Погорелова, который рассуждал о предстоящем матче.
- Да, может сегодня аншлага и не будет, куплено только 30 тысяч билетов, но я уверен, что люди еще подойдут.

Вдруг в голове Глеба родилась новая идея. "Бля, надо поддержать Зенитушку на стадионе, один раз живем". До этого Глеб на новом стадионе не был, не хватало денег, да и последние 5 лет он не выезжал из своего района. "Поеду, деньги есть, чего теряться, кто если не я?". Еле слышный голос разума напомнил Глебу, что он уже потратил часть денег, предназначенных на телевизор, однако Глеб тут же решил "А я куплю его после футбола! Зачем Людку ждать, её все равно обманут, она ж дура, а я куплю подешевле, за 27. Схожу на футбол, потом в магазин, и в дамки! Вот Людка удивится, придет домой, а телевизор уже стоит!"

Полный решимости, Глеб надел старый застиранный шарф и вышел из дома, зашел в наливайку, где взял еще полтора литра пива, после чего спустился в метро. Глеб подошел к кассе и с гордым видом достал людкины деньги, нашел среди них сотню и протянул в окошко. "Два жетона, пожалуйста!", рявкнул он тоном, чтобы кассир поняла, что он, Глеб, сейчас едет получать от жизни все, на стадионе увидит любимую команду, а она так и будет сидеть серой мышью в своей будке, продавая билеты. Получив жетоны и сдачу, Глеб, косясь на полицейских, стоящих перед турникетами, стараясь не попасться им на глаза и пряча под кофтой пиво, прошел к эскалатору.

Доехав до Крестовского острова, Глеб поднялся из вестибюля, и продолжая сторониться полицейских, вышел на центральную аллею, ведущую к стадиону. По бокам аллеи стояли летние кафе. Поскольку купленное ранее пиво Глеб успел выпить в вагоне, оставив там бутылку, он решил выпить еще. Подойдя к стойке кафе, Глеб крикнул:
- Эй, молодой, почем пиво хорошее у вас?
Бармен устало ответил:
- Двести девяносто - бутылка.
- Нихрена себе цены! Ладно, не ссы, я банкую сегодня. Дай две, сдачи не надо!

Глеб чувствовал себя королем сегодняшнего вечера. Он уже предвкушал, как будет заводить сидящих рядом кузьмичей, и как весь стадион будет скандировать "Оп, давай-давай!", и как он будет праздновать голы, забитые любимым Зенитушкой.

К барной стойке подошли две девушки, заказавшие сок. Глеб, решив, что это знак, подошел к одной из них сзади, и наклонившись сказал:
- Не хочешь познакомиться с настоящим фанатом, который выезда пробивал еще 20 лет назад?
Девушки, почувствовав страшное амбре Глеба, включавшее перегар, запах пота и мочи, сморщили лица и сказав "Отвали, дебил", немедленно ушли.
- Бляди тупые! - крикнул им вслед Глеб.
- Мужчина, Вам лучше уйти. - вмешался бармен.
- Ты охуел что ли? Я клиент, я здесь пиво купил!
- Мужчина, или вы уйдете, или я полицию вызову. - твердо сказал бармен.
- Ладно, хуй с тобой, только стукачи ментам жалются, в городе мне не попадайся - погрозил Глеб и нетвердой походкой пошел к выходу.

Опасаясь ментов, Глеб спрятался в кусты, где начал пить. К середине второй бутылки сознание Глеба стало пропадать, как будто из него вырезали куски. Вот Глеб стоит возле кустов и выкидывает вторую бутылку, а вот, он уже идет по центральной аллее. В следующий момент, когда сознание вернулось, Глеб обнаружил себя на земле возле фонтана. К нему подбежали какие-то парни и спросили "Вам плохо? Помочь?"
- Все нормально. Зенит чемпион! - заорал Глеб.
- Дядь, тебе лучше себя потише вести, тут менты повсюду.
- Да похуй мне на ваших ментов, я их в рот ебал, я за родной Зенит пришел поболеть! - продолжал орать Глеб.
Внезапно послышался голос:
- Что у вас тут происходит?
Глеб увидел, что к ним движутся двое полицейских и сразу же замолчал.
Парни вокруг Глеба стали наперебой отвечать:
- Да нормально с ним все, спотыкнулся просто.
- Он на ногах не стоит, какой нормально?
- Мужики, ну выпил человек, что вы сразу его забирать, сейчас он воды попьет, отойдет.
- Так, если от него еще какой-нибудь вопль услышим, заберем, пусть ведет себя прилично.
- Ок, ок, спасибо.

Добрые парни довели Глеба до стадиона.
- На какой сектор у тебя билеты, дядь?
- А нет у меня, сейчас пойду и куплю. Пацаны, вы красавцы, давайте я вам пива куплю, у меня бабла полно, гуляем!
- Нет, нет, ты лучше иди спокойно до касс, билет купи, а потом на стадион заходи, матч скоро начнется, нам уже заходить надо.

Когда парни отошли, Глеб пробормотал себе под нос:
- Ну и идите, пидоры, человеку даже помочь не можете. Суки.
Он начал двигаться в сторону касс и вдруг увидел двух девушек из кафе. "Ха, ну это судьба!" подумал Глеб и пошел к ним. Когда Глеб уже почти подошел, возле девушек выросли двое парней. Глеб остановился и собрался уйти, но было поздно, одна из девушек его заметила и, показав рукой на Глеба, что-то сказала парню возле неё. Глеб понял, что сейчас что-то будет, поэтому побежал в сторону кустов, но забежав в них, спотыкнулся и упал. Практически сразу по бокам Глеба посыпались удары, от которых он скрючился, пытаясь закрыться.
- Суки! Пидоры! Давай раз на раз, уебки! - орал Глеб, но чем больше ударов он получал, тем крики становились тише, пока Глеб не начал плакать.
- Пацаны, хорош. Ну ребят, я же тоже за Зенит, за что вы меня пиздите?
- Закрой рот, сука! - ответил один из них, после чего удары продолжились.
- Ладно, хорош. - услышал Глеб, - пошли, матч уже начинается через 10 минут.
- А тебя, еще раз здесь увидим, суку, утопим прямо в Невке.

Глеб пролежал еще минут 5, пока не осмелился поднять голову. Вокруг никого не было, сбоку, на главной аллее опаздывающие спешили на стадион, с которого диктор уже объявлял составы команд, называя имя, а трибуны отвечали фамилией.

Глеб понял, что на матч он сегодня уже не попадет, после чего начал рыдать. Вдоволь наплакавшись, Глеб решил залить свое горе, о телевизоре он уже и забыл. Глеб возвращался окольными путями, стараясь не попадаться на глаза прохожим и ища магазин. На Крестовском острове не было магазинов, к которым привык Глеб, а в стоящие на берегу кафе и рестораны Глеб даже не пытался сунуться, понимая, что его туда не пустят.

Наконец, Глеб вышел на Петроградку, где почувствовал себя лучше в виду обилия обшарпаных зданий и грязных мостовых. Зайдя в первый попавшийся магазин, Глеб взял две бутылки любимой Ладожской и пошел на набережную пить. Дальнейшие воспоминания Глеба были похожи на омут. Правда иногда даже в этом омуте появлялись проблески: вот он пьет с кем-то на берегу, вот он покупает еще водки, вот он садится в такси к узбеку и требует ехать в хорошее кафе, а дальше наступила полная темнота.

Пробуждение Глеба было таким же, как и сутками ранее, только вместо знакомых деревянных половиц Глеб увидел бетонный пол. Осмотревшись, он понял, что находится в КПЗ, поскольку не раз попадал уже туда. Глеб со стоном дополз до решетки и начал тихо звать "командир". Появился полицейский.
- О, очнулся? Ну и что же мы так нажрались, гражданин Говнов?
- Я не специально, я на футбол ходил, - проныл Глеб. - Командир, дай водички, умираю.
- На всех не напасешься, терпи. Ты зачем вчера в кафе драку устроил?
- Я... я не помню.
- Что, совсем от водки память отшибло?
- Меня избили, командир.
- Неудивительно, ты и на нас кидаться пытался, пока мы тебя в наручники не одели.
- Командир, а сколько времени?
- 8 утра уже.
У Глеба внутри все похолодело.
- Командир! Отпусти меня пожалуйста! Командир, мне домой надо, мне телевизор надо купить, меня жена убьет, командир, христом-богом прошу!
- А, телевизор, да, ты вчера что-то там орал про это, когда мы тебя грузили. Ну ничего, сейчас жена твоя приедет, поедете и купите, деньги-то есть?
Глеб с ужасом полез в свой карман. Пальцами он почувствовал, что какие-то деньги там есть, но лежали они не ровной стопкой, как вечером, а смятые и в разнобой. В панике Глеб достал все деньги и начал пересчитывать. Из всего, что осталось у Глеба в карманах было 3 800, не считая мелочи.
- Меня ограбили! Меня ограбили! Командир, я заявление буду писать! Меня ограбили, 30 тысяч сперли!
- Говнов, успокойся, ты думаешь, я тебя зря про кафе спрашивал? Ты там стекло разбил, поэтому они нас вызвали, а мы тебя задержали, ты же сам орал, что у тебя денег полно, 30 тысяч есть, вот ты при мне лично им 15 тысяч и отдал за стекло.
- Командир, что мне делать, меня Людка убьет - завыл Глеб и упал на пол, где опять начал реветь в голос.
- Так, Говнов, сопли тут не распускай, в 9 часов мы тебя отпустим, с женой сам решай.

Когда в 9 часов дверь камеры открыли, Глеб не хотел выходить, потому что знал, что на выходе из отдела его уже ждет Людка. Но Глеб ошибся, Людка ждала его уже в фойе, и как только он вошел туда, сразу же стала бить Глеба. Стоящие рядом полицейские с пониманием отвернулись, шутя между собой, что хорошо, что семейные побои отменили, так бы пришлось бы их опять в камеру возвращать двоих.

Людка била Глеба долго, Глеб, не в состоянии стоять от похмелья и вчерашних побоев, сполз по стене и даже не пытался отмахиваться, а тихо выл от боли. Некоторые снимали происходящее на телефон, но наконец Людка сама устала, и вышла из отдела. Глеб сидел на полу с безучастным видом, события последних суток измотали его, поэтому он решил хоть как-то приободриться.
- Командир, - обратился Глеб к одному из полицейских, - ну а что вчера, наказали мы лохомотов? Теперь все, чемпионство в кармане?
- Говнов, ты совсем мозги пропил? Мы вчера влетели им 3-0, вообще без вариантов, теперь они на первом месте идут.
Из уст Глеба раздался протяжный стон.