>Я дрочу на паразитов, роды с последующей смертью роженицы, принудительную феминизацию, футанаризацию, майнд контрол, развращение/коррапт (когда из неплохого человека/существа делают насильника-доминанта, извращенца и садиста), педофилию, bloodplay а-ля кровавый фетишизм прям название типичного кланового психоза Ассамитов, лол и даже паразитов! У меня даже фантазии на этот счет есть... (осторожно, следующий абзац NSFW/NSFL)

>

>Есть в этом всем нечто извращенно-прекрасное, когда женственная колдунья-футанари с извращенной любовью к прекрасному юноше моет ему мозги, превращая его с помощью магии, наркотической магической спермы и заселяющихся через тентакли колдуна и через уши и ноздри в мозг жертвы омерзительно-прекрасных волшебных жучков-паразитов в порабощенного гермафродита-сисси, вызывая у него/нее пермаментный экстаз наподобие нескольких секунд кислородного голодания мозга, а затем и в прекрасную худосочную девушку, ебет и брюхатит ее, аккуратно распарывая ей шею шипастым языком, выпивая кровь и размазывая по шее. После чего плод этой мерзкой и греховной сладострастной любви растет, вызывая страдания и оргазменные стоны у беременной девушки, после чего во время родов у нее лопается матка, а девушка умирает в столь интенсивных муках и оргазме, каких никогда не испытывала и не испытает более, рожая вместе с детьми ярко-зеленых изумрудных пауков, за секунды разбегающихся и умирающих и исходящих экстатической пеной с запахом самых аппетитных и пьянящих алкогольных коктейлей, о вкусе и запахе которых многие люди не могут даже представить. И получившиеся дети пойдут либо по пути матери-колдуньи (желательно женщины), либо по пути матери-жертвы (желательно мужчины). Почему желательно женщины и мужчины соответственно? Потому что чем более развратные и противоестественные изменения происходят, тем больше это возбуждает. Когда из гусеницы-замухрышки вылупляется прекрасная бабочка. Когда смерть знаменует собой вершину наслаждения в жизни жертвы, когда новая жизнь рождается из страданий и экстаза. Когда нечто, казавшееся чем-то совершенно другим, чем-то заурядным и непримечательным, показывает свою истинную натуру, оголяя телу и душу подобно искусителю-стриптизеру, раскрывая все более сокровенные, все более темные и прекрасные, все более омерзительно-великолепные тайны своей сущности. И чем более развратно-соблазнительные, тем лучше.

>

>Внешняя невинность колдуньи в сочетании с небрежно прикрытым коварством и жестокостью также возбуждают. Как легкая эротика. Как прелюдия, скрытое обещание чего-то завораживающего, великолепного, незабываемого. Как грациозный хищник, уверенно и умело берущий свою добычу и тем манящий ее.

>

>И вообще,

>

>>Читать фикшн, в котором такую прекраснодушную героиню подвергают зверскому сексуальному насилию, как она переходит границу за границей между непокорностью, попытками молчать, мольбой и криками, как жестокие злодеи практически облизываются от удовольствия, ломая её тело, волю и даже личность вдребезги, доставляет удовольствие самой энтропийностью происходящего. Что-то организованное и упорядоченное низвергается в более хаотичное состояние. Что-то обращается в ничто.

>Сплетаемся в объятьях братских.Крепкие лапы фуррёвые пушистые тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Фурсьютеры между нами суетятся с горшками железными, мазью вазелиновой полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные фурсьютеры аки тени, ибо не встаёт у них ничего.— Русфурренция! — восклицает Берт.— Йифф! — восклицаем мы.Встает Берт первым. Приближает к себе Селкера. Вставляет Селкер в Мастера верзоху уд свой. Кряхтит Берт от удовольствия, скалит в темноте зубы жёлтые. Обнимает Селкера Ренар, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Селкер утробно. Ренару Дарт Лизард заправляет, Дарт Лизарду — Лози, а уж Лози липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю фуррика светлокудрого левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у Лози. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Лози даже не крякает: привык, фурфаг бывалый. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу черным карапасом. А уж ко мне Димониус пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Димониус, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Лози. Димониус кряхтит в мое, лапами мохнатыми меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем фуррики уды обновили, укрепили, обустроили. Есть чем и друг друга усладить, и врагов Русфурренции наказать. Собирается, сопрягается гусеница пушистая. Ухают и кряхтят позади меня. По закону фуррёвому львы с тиграми чередуются, а уж потом лисы пристраиваются. Так у Берта заведено. И слава Фурнейшену...По вскрикам и тявканию чую — лис черед пришел. Подбадривает Берт их:— Не робей, зелень!Стараются молодые, рвутся друг другу в верзохи тугие. Помогают им фурсьютеры каменноликие, направляют, поддерживают. Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.— Русфурренция! — кричит Берт.— Йифф! — гремим в ответ.Шагнул Берт. И за ним, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Берт нас в номера. Просторны они, вместительны. Теплою кровью наполняются, заместо ледяной.— Оргия! Оргия! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.Идем за Бертом. Идем. Идем. Идем гусеничным шагом. Светятся муде наши, вздрагивают уды в верзохах.— Йифф! Йифф!Входим в джакузи. Вскипает кровь пузырями воздушными вокруг нас. По муде погружается Берт, по пояс, по грудь. Входит вся гусеница фуррёвая в джакузи. И встает.Теперь — помолчать время. Напряглись руки мускулистые, засопели ноздри молодецкие, закряхтели лисы. Сладкой работы время пришло. Окучиваем друг друга. Колышется кровь вокруг нас, волнами ходит, из джакузи выплескивается. И вот уж подступило долгожданное, дрожь по всей гусенице прокатывается. И:— Йифф!!!Дрожит потолок сводчатый. А в джакузи — шторм девятибалльный.— Йифф!!!Реву в ухо Лози, а Димониус в мое вопит:— Йифф!!Фурнейшен, помоги нам не умереть.Неописуемо. Потому как божественно.Райскому блаженству подобно возлежание в мягких лонгшезах-лежаках после кроваво-фуррёвого совокупления. Свет включен, шампанское в ведерках на полу, еловый воздух, Второй альбом Рахманинова для фортепиано с оркестром. Берт наш после совокупления любит классику послушать. Возлежим расслабленные. Гаснут огни в мудях. Пьем молча, дух переводим.