Нам с Замаем было по пути, и я заказал такси до крематория через его адрес. Замай купил большой букет. Как я не догадался? Мне представлялось что-то вроде библиотеки, где прах достают, открывая маленькие дверцы большого шкафа, хотя я и читал где-то или, возможно, в кино видел, что существуют залы, куда выставляют покойника в гробу для прощания с родственниками и знакомыми. Собралась небольшая группа коллег по цеху: наш продюсер Феликс, Максим Тесли, который познакомил меня десять лет назад с Андреем Пиздой, Слава КПСС и его девушка Саша, — почти все мы были без цветов, и у мудреца Замая хватило, чтобы каждому в группе выдать по две розы. Послал Мише З. воздушный поцелуй, чтобы показать: мы не отделились, я — с ним. Выпил двойной шоколад из автомата, и, наконец, нас позвали в главный зал. Сотрудница крематория, маленькая женщина средних лет, сказала хорошую речь, спокойно и проникновенно. Упор на то, что Андрей был творческим человеком и добрым, и что его любили. Она предложила всем желающим сказать прощальное слово, но никто, кроме матери, не отважился. Мать говорила: прости, что не знала, прости, что не была рядом. Отчим стоял тут же, крепкий мужик, напомнил мне Майка из «Во все тяжкие». Патлатые ребята-рокеры всхлипывали. Мне показалось, что плачут все, кроме Феликса, который просто зачарованно присутствует. В очередной раз поразился: человек жалок, когда в нем больше нет духа. Но Андрей Пизда два дня пролежал в квартире прежде, чем его достали. Кожа как будто стала цвета картона, а волосы совсем утратили жизненный блеск. Плюс (наверное, потому что недавно пересматривал фильм «Берни» о похоронных делах) я сразу обратил внимание, что веки и губы склеены не очень ровно. Лицо заострилось, стало лицом безвольной куклы –оно впечаталось мне в память, когда мы все по очереди проходили, кланяясь, мимо гроба и клали цветы. Я обнял Мишу З., который сказал: «Он вообще на себя не похож», и других, кого знаю. Две красивые девчонки с крестиками плакали у гроба, я встал возле большого окна, глядя на ворону на голом зимнем дереве, мысленно сказал прощальные слова. Андрей был пророком: один раз он отругал меня за то, что я путаюсь с бывшей девушкой нашего общего друга, и я не понял, о чем речь;через пару дней она мне действительно отдрочила. В ответ покойник смеялся половиной лица, это стиль Андрея. Максим сказал: «Я думал, гроб уедет вниз, прямо в печь». На улице мы пригнулись от шума, будто сотня петард: это солдаты дали залп, чем повергли нас в шок. Они стали собирать гильзы. Хоронят военного?