>>668881
Наконец дополняют картину интересные и важные наблюдения по состоянию дел с всеобщим обучением в РИ известного дореволюционного теоретика педагогики, занимавшегося изучением проблем народного образования П.Ф. Каптерева.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Каптерев,_Пётр_Фёдорович

Тщательное изучение народной школы в связи с экономическим положением и бытом народа выяснило, что обязательность обучения фактически в настоящее время невозможна. Конечно, бумажный закон издать мы в силах, но такой закон будет мертв и на жизнь никакого существенного влияния не окажет. В настоящее время выяснилась тесная зависимость постановки народного образования от экономического положения народа, его заработков, разных местных условий быта…

Московские статистики изучали причины неграмотности детей в возрасте от 9 до 14 лет и причины пропусков — этой "язвы" народных школ.

Причины неграмотных детей в Московском и Можайском уездах:

Внешние условия, т. е. отсутствие или отдаленность школ, отсутствие дороги зимой и т. п.:
Мальчики - 14,0. Девочки - 11,8. Обоего пола - 12,4.
Школьные условия, т. е. отказы за недостатком мест в школах, недовольство школой и т. п.:
Мальчики - 9,6. Девочки - 2,0. Обоего пола - 3,9.
Отношение населения, т. е. отсутствие сознания необходимости учения, нежелание родителей или самих детей и т. п.:
Мальчики - 2,8. Девочки - 15,5. Обоего пола - 12,4.
Болезни и пр.:
Мальчики - 27,5. Девочки - 7,9, Обоего пола - 12,6.
Экономические условия:
Мальчики - 33,5. Девочки- 36,5. Обоего пола - 35,7.
Семейные обстоятельства:
Мальчики -7,1. Девочки - 22,9. Обоего пола -19,1.
Разные случайные причины:
Мальчики - 5,5. Девочки - 3,4. Обоего пола - 3,9

Таким образом, самая главная причина безграмотности населения заключается не в нежелании учить детей — эта причина маловлиятельна, а в экономических условиях ("тут одна беднота живет, где ей учиться!" — замечание одного крестьянина): отдаленности школ, болезнях детей и разных семейных обстоятельств…

При такой экономической малосостоятельности русского народа, вынуждающей его пользоваться даже трудом малолеток, взваливать на его плечи обязательность обучения детей, с арестами и штрафами родителей за неисполнение закона, т.е. с новым подрывом его материальных средств, будет глубоким внутренним противоречием. Мы очень хорошо знаем, что элементарное образование и даже простая грамотность обеспечивают лучшее устройство жизни, лучший заработок; но нужно создать для крестьян возможность пользоваться этим средством, не умирая с голоду. Нужно приблизить школу к детям, нужно самою школу устроить лучше, чтобы она давала знания, ценные в жизни, а не премудрость о букве "ять" и искусство решать хитрые арифметические задачи, что нужно лишь на экзамене для ублажения наезжего начальства, а не в сельской жизни…

По однодневной переписи начальных школ всех ведомств, произведенной по распоряжению Министерства народного просвещения 19 января 1911 года, зарегистрировано в России 101 196 начальных училищ, одноклассных и двуклассных… Число учащихся обоего пола, присутствовавших в школах в день переписи, составляло 6 178 593 (Это составит 3,8 учащихся на 100 человек населения. Япония имела 8 учащихся на 100 в 1894 г. И ныне имеет 13 на 100. А есть страны, где приходится 23 учащихся на 100 человек), из них 4 200 451 (или 67,9%) — мальчики и 1 978 142 — девочки. Разница между переписанным и списочным составом учащихся невелика — 4%… Общая сумма расходов на начальные школы в 1910 году составляла 90 741 579 руб…

Так как у нас детей школьного возраста насчитывается, по крайней мере, 12—13 миллионов (Некоторые считают — 18 миллионов. Если правильно последняя цифра, то соответственно надо увеличить указываемые в тексте суммы расходов), из приведенных данных следует, что в настоящее время только половина детей школьного возраста, даже меньше половины, посещают школу. Положим, что некоторую часть другой половины можно впихнуть в существующие школы, где это позволит помещение. А что же делать с остальными миллионами детей, для которых нет места в существующих школах? Очевидно, нужно создавать новые школы, и таких новых школ нужно устроить очень много, вероятно, не менее 100 000, принимая во внимание ежегодный прирост населения. На содержание существующих школ тратится около 91 млн рублей, следовательно, потребуется прибавлять ежегодно еще 91 млн рублей на содержание новых школ. Да ведь школы-то надо построить, а на это нужны также деньги; новых 100 000 учителей и учительниц нужно подготовить, на что также нужны деньги и время.

Что же мы тут сделаем с обязательностью, чему ею поможем, разве недостающие учителя и школы с новым законом вырастут из земли, как грибы? Мы будем обязывать детей посещать школу и в то же время разрешать заводам и фабрикам пользоваться работой детей школьного возраста? Как мы совместим обязательность школы с отсутствием в стране полной веротерпимости, с господством в школах интересов преобладающего государственного вероисповедания и его служителей? Очевидно, нам нужно думать о всеобщей доступности начального образования, а не о его обязательности. Вот когда будут изданы и войдут в жизнь необходимые для распространения всеобщего образования и предшествующие ему, подготавляющие его, необходимые подсобные законы, когда мы создадим столько хороших школ, что в них сможет учиться без больших неудобств, например из-за дальности местоположения школы, каждое дитя школьного возраста, тогда, если школы не будут полны, мы можем возбудить вопрос о пользе обязательного обучения. А теперь рассуждать об этом совершенно бесполезно и даже странно: нечего размышлять о 20-м шаге, когда сделаны только первые 7—8 шагов; нужно думать о ближайшем, непосредственно предстоящем, а не об отдаленном.

Каптерев П. Ф. История русской педагогики — 1915

Как известно, армия активно участвовала в событиях Февраля 1917 года, приведших к падению монархии в России. Ныне же официальные СМИ утверждают, что к началу 1917 года Россия стояла на пороге победы в шедшей тогда войне и была готова даже чуть ли не взять Берлин. Давайте посмотрим на состояние Русской армии тех дней глазами видных политических и военных деятелей тогдашней России.

Начнём с активно муссируемого ныне утверждения, что принятие царём в августе 1915 года на себя поста Верховного Главнокомандующего привело к крупным победам Русской армии. Подобное утверждает и выставка, посвящённая истории России тех лет, экспонировавшаяся в здании Манежа и ныне находящаяся в 57 павильоне ВДНХ. Вот что свидетельствует по этому поводу министр торговли и промышленности Шаховской В. Н.: это известие «глубоко потрясло всех министров… Все как один считали это решение гибельным и для династии и для России»[1]. Несколько дней спустя в Царском Селе на заседании Совета Министров «всеми министрами высказаны мнения о крайне опасных последствиях его решения. Все, кроме главы правительства И. Л. Горемыкина, просили царя не приводить в исполнение его намерения» занять пост Верховного Главнокомандующего.» На это Николай лишь ответил: «Я остаюсь при своём решении!» На следующий день министры собрались вновь (уже без царя) и подтвердили своё мнение, после чего написали царю письмо с просьбой не занимать уже названный пост[2]. В середине сентября Николай вызвал всех министров в Ставку в Могилёв и сообщил им, что ознакомился с их письмом, остался им не доволен и своего решения не изменил. Не помогли и уговоры военного министра генерала от инфантерии А. А. Поливанова. Единственно чего он добился: отсрочки царя выехать в войска. Начальник штаба Ставки генерал от инфантерии М. В. Алексеев назвал смену Верховного главнокомандующего «безусловно вредной»[3].

Председатель 4-й Государственной Думы М. В. Родзянко также просил царя не возлагать на себя функции Верховного Главнокомандующего[4]. Великий князь Александр Михайлович – адмирал, шеф императорского военно – воздушного флота, двоюродный дядя царя – так характеризует полководческие способности царя: «Докладывая Государю об успехах нашей авиации и наших возможностях бороться с налётами немцев, я замечал, что он только и думает о том, когда же я наконец оставлю его в покое.»[5] Вот вам и умелый военачальник, в чём нас ныне усиленно убеждают! Служивший в те дни в Ставке штабс-капитан М. К. Лемке 7 января 1916 года записал в своём дневнике: «Алексеев заметно начинает разочаровываться в царе как Верховном Главнокомандующем»[6].

А вот ещё заслуживающие внимания мнения о царе как полководце. М. Д. Бонч-Бруевич – тогда генерал-майор, начальник штаба Северного фронта – приводит такой, относящийся к середине февраля 1916 года факт. Генерал участвовал в совещании, рассматривавшем план операции фронта. В том совещании участвовал и царь. Последний сидел при этом со скучающим видом и даже не открыл прений по обсуждавшимся вопросам. Бонч-Бруевич добавляет, что точно также царь вёл себя и на всех других подобных совещаниях. Из всего выше сказанного и из других личных наблюдений генерал сделал вывод: «Царь явно не годился для… роли верховного вождя русских армий, и это понимали даже те, кто… считал себя до конца преданным монархии»[7]. Командовавший Юго-Западным фронтом генерал от инфантерии А. А. Брусилов вспоминал, что в середине декабря 1916 года на Военном Совете в Ставке царь был рассеян, постоянно зевал и не участвовал в обсуждении. На следующий день Совет был продолжен. Не дождавшись его завершения, царь уехал в Царское Село. Подобный факт сообщает и подполковник А. И. Верховский (будущий последний военный министр Временного правительства). В 1916 году он докладывал царю о тяжёлом положении Русской армии на Румынском фронте. Но при этом царь старался перевести разговор на другую тему, а когда Верховский попытался вернуться к теме своего доклада, царь сделал вид, что ничего не понял, на чём разговор и закончился[8].

А вот какой показательный факт сообщает начальник канцелярии Министерства Императорского Двора генерал-лейтенант А. А. Мосолов. 14 марта 1916 года он беседовал с царём. При этом последний сказал Мосолову: мне говорят, что армия за меня. На это Мосолов ответил: «Я видел войска вне присутствия Вашего Величества, и это именно заставило меня сказать Вам, … те слова, за которые Вы изволили разгневаться», т. е., что армия не за Вас и есть опасность династии[9]. Вот так Верховный знал истинное положение армии, так им интересовался и так реагировал на сообщавшуюся ему правдивую об этом информацию!

Председатель Петроградского комитета Союза городов В. А. Оболенский также указывал, что смена Верховного Главнокомандующего «ставила под угрозу общественную помощь армии» и добавлял: « С переездом государя в Ставку на армию распространялось влияние императрицы и подозрительных людей её окружавших»[10].

В заключении предоставим слово и отъявленным монархистам тех дней. Печально известный В. М. Пуришкевич прямо говорит: «Я… наблюдал день ото дня упадок авторитета и обаяния царского имени в воинских частях… не только в офицерской, но и в толще солдатской среды»[11]. «Соратник» Пуришкевича по убийству Распутина, Ф. Ф. Юсупов, с негодованием констатирует, что принятие царём на себя функций Верховного Главнокомандующего» общество встретило,…в общем, враждебно», так как «ни для кого не было секретом, что сделалось всё под давлением, ..Распутина… Не спросясь «старца» (Распутина – В. Р.), не принималось ни одно военное решение». По мнению Юсупова к концу 1916 года «дела на фронте шли всё хуже»[12]. Последнее замечание особенно интересно в свете нынешних утверждений, что к началу 1917 года Россия стояла на пороге своей близкой и неизбежной победы в войне, чему де помешали лишь Февральская революция и свержение монархии.

Теперь поговорим о состоянии вооружения и боеприпасов и обеспечении ими Русской армии рассматриваемого периода. Начальник Главного артиллерийского управления генерал-лейтенант А. А. Маниковский свидетельствует, что боевого снабжения, заготовленного в мирное время, хватило лишь на первые четыре месяца войны. Он указывал на полную дезорганизацию и беспорядок в боевом снабжении и что в 1916 году «резко обозначилось неизбежное падение производства, грозящее катастрофой»[13]. С ним соглашается член Особого совещания по Обороне Б. А. Энгельгардт, указавший, что уже во второй половине 1915 года фронт испытывал нехватку оружия и боеприпасов. При этом Энгельгардт уточняет, что недостаток снарядов стал ощущаться уже вскоре после начала войны[14]. Начальник Управления полевого инспектора артиллерии при Верховном Главнокомандующем и председатель комиссии по организации тяжёлой артиллерии особого назначения генерал-майор Г. З. Барсуков отмечал нехватку зениток: их было меньше даже того минимального числа, считавшегося необходимым. Барсуков добавляет, что не хватало и артиллерии в целом[15]. На «печальное состояние нашего вооружения «указывает и министр иностранных дел С. Д. Сазонов[16]. Председатель 4-й Государственной Думы М. В. Родзянко также говорит о нехватке вооружения и видит причину недостатков снабжения армии артиллерией в интригах великого князя Сергея Михайловича-генерала от артиллерии, генерал – инспектора артиллерии при Верховном Главнокомандующем[17]. В связи с этим Родзянко приводит весьма показательный и поразительный факт, свидетелем которого он стал весной 1915 года в Галиции. Родзянко свидетельствует, что атаки врага приходилось отбивать камнями[18]. В целом он делает следующий вывод: «Армия сражалась тогда почти голыми руками»[19]. На нехватку оружия и боеприпасов указывает и командовавший с 17 марта 1916 года ЮгоЗападным фронтом генерал от кавалерии А. А. Брусилов[20]. Сам царь в письме жене от 17 июня 1916 года признавал нехватку снарядов[21]. Подобная запись появляется 30 июня того же года и в его дневнике[22]. Имея в виду середину 1916 года, Родзянко отмечает: «Запасные батальоны… были плохо обставлены в материальном отношении… и даже оружии»[23]. Маниковский, оценивая снабжение армии боеприпасами, 18 октября того же года констатировал: «Всё идёт хуже и притом в такой степени хуже, что просто жутко становится за будущее»[24]. 8 января 1917 года он ещё более категоричен:»Всё складывается катастрофично… Заводы (боеприпасов – В. Р.) не получают металла, руды, угля, нефти»[25]. И в заключение разговора по этому вопросу приведу свидетельства посла Англии в России Дж. Бьюкенена. В беседе с Николаем в январе (н. с.) 1917 года посол напомнил ему о нехватке у Русской армии на фронте оружия и боеприпасов[26]. 18 февраля (н. с.) того же года Бьюкенен сообщил МИДу Англии, что многие военные заводы в России закрыты из-за нехватки сырья и топлива[27].

А вот как обстояло в Русской армии в те дни дело с обмундированием, питанием, медицинским обеспечением. Выше уже приводились слова Родзянко, затрагивавшие эту проблему, а теперь поговорим об этом пообстоятельнее. Так, Брусилов признаёт, что вверенные ему войска Юго-Западного фронта испытывали нехватку одежды, обуви, снаряжения, продовольствия[28]. Брусилов сообщает, что по итогам Военного Совета в Ставке в декабре 1916 года стало ясно, что в дальнейшем снабжение армии продовольствием должно значительно ухудшиться[29]. 24 июня 1916 года Родзянко в докладе царю сообщал о плохом состоянии медицины на фронте. В связи с этим следует привести интересное свидетельство Родзянко, во второй половине июля 1916 побывавшего на фронте в районе Луцка. Он рассказывает, что раненые лежали где попало, даже прямо на земле. При этом рядом с лазаретом под открытым небом были сложены шашки. Из-за этого многие раненые пострадали в результате налетов авиации противника[30].

Брусилов сообщает, что зимой 1916-1917 года многие солдаты доезжали до фронта разутыми и раздетыми. Хлеба в день солдат стал получать не 3, как это было ранее, а 2 фунта, мяса не фунт, а 0,75 фунта.[31] Член Инженерного Совета Министерства путей сообщения Ю. В. Ломоносов сообщает, что в начале 1917 года Румынский фронт получил 60% необходимого ему продовольствия, а его отдельные части даже 20%. Это вынуждало солдат есть дохлых лошадей. Ломоносов также сообщает, что из-за плохого состояния железных дорог Румынского фронта «пришлось приостановить движение санитарных поездов и отправлять раненых в товарных вагонах» и что из-за всего этого «смертность была ужасна… Многие при 20-градусных морозах просто замерзали в не отопленных вагонах»[32]. С ним соглашается лидер партии кадетов и её фракции в Государственной Думе П. Н. Милюков. Он указывал, что в армии «отсутствовали самые необходимые медикаменты, раненых сваливали прямо на полу товарных вагонов и без медицинского присмотра, из-за чего они сотнями умирали в поездах; плохо было с, ..подвозом продовольствия на фронт»[33]. Вернувшийся с Румынского фронта в начале ноября 1916 года Пуришкевич говорит, что увиденное им там состояние армии не удовлетворяло «самым минимальным запросам продовольственного, военного, санитарного и перевязочного характера наших армий, которые нуждались, живя в полуодетом, полу-обутом и полуголодном состоянии»[34].

Теперь о моральном состоянии армии конца 1916 – начала 1917 года, якобы побеждавшей в те месяцы. В. Н. Шаховской признавал, что ещё в 1915-1916 годах «в войсках уже было недовольство Правительством, которое, в их глазах являлось единственным виновником всех неудач и всех недостатков снабжения»[35]. Командир 28-го армейского корпуса (располагался тогда в районе Западной Двины) генерал от инфантерии В. А. Слюсаренко свидетельствует, что в конце 1916 года» у всех была одна дума: «Долой войну, домой!»[36] Заместитель министра внутренних дел генерал от инфантерии П. Г. Курлов так характеризовал состояние армии конца 1916 года: «Особенно распространялись среди… воинов мысли о ненужности войны»[37]. В начале 1917 года Департамент полиции направил на юг России для выявления настроения армии жандармского полковника. По возвращении последний констатировал: «Армия подготовлена к мысли о дворцовом перевороте»[38]. А. А. Брусилов отмечает, что зимой 1916-1917 года все прибывавшие на Юго-Западный фронт говорили о необходимости ответственного перед Государственной Думой правительства и заключает: «Можно сказать, что к февралю 1917 года вся армия… была подготовлена к революции».(!)[39]

Небезызвестный А. Ф. Керенский указывает: «Процесс окончательного развала наших вооружённых сил пришёлся на осень 1916 года. К январю следующего года сложилась (в армии – В. Р.) в высшей степени критическая ситуация… Армия неотвратимо утрачивала боеспособность»[40]. Как бы заранее предвидя последующие заявления, будто это революция погубила Русскую армию, он констатирует: «Утверждающие будто бы русскую армию сгубила революция,… совершенно искажают факты»[41]. Керенский добавляет, что к середине 1917 года против бастовавших рабочих можно было привлечь «только самые надёжные части резервных гвардейских батальонов»[42]. Поэтому министр внутренних дел А. В. Протопопов даже убедил царя с этой целью отозвать с фронта несколько надёжных гвардейских полков. Показательно и то, что последние вопреки этому приказу царя(!) отказались покинуть фронт. Верховский А. А. сообщает о вопиющем факте, имевшем место во второй половине 1916 года. Одному из полков прислали Георгиевские знамёна, и командир дивизии призвал окрапить их кровью врага. На это ему ответили: пора кончать войну, да поскорей. Иначе пойдём воевать не с немцами, а с Петроградом. Сообщивший ему об этом Бубнов добавил: «Ясно, что вопрос вышел из чисто военных рамок и стал первостепенным политическим вопросом. Император несёт личную ответственность за то, что делается кругом. Он ведёт страну к революции»[43]. Монархист В. В. Шульгин вспоминал, что в начале января 1917 года депутат 4-й Государственной Думы А. А. Шингарёв сообщил ему: «В войсках недовольство. Петроградский гарнизон ненадёжен»[44].

Важны и следующие свидетельства Родзянко. В феврале 1917 года в столицу прибыл и беседовал с ним командир Уссурийской конной дивизии (Румынский фронт) генерал-майор А. М. Крымов. При этом последний заявил: «Армия, … может просто покинуть окопы и поле сражения» уже нынешней зимой. М. В. Родзянко, заключая рассказ об этой беседе, делает вывод, что «почва для окончательного разложения Армии имелась налицо ещё задолго до переворота»[45]. Кстати, в ходе этой беседы Крымов специально предупредил: «В Армии, в солдатском составе растёт недовольство к офицерству вообще и начальству в частности, и, таким образом, Армия постепенно разлагается и дисциплине грозит полный упадок»[46].

Генерал-квартирмейстер Ставки Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенант А. С. Лукомский указывал, что ещё к концу лета 1916 года ухудшился моральный климат прибывавшего на фронт пополнения, а к осени того же года в некоторых бывших на фронте корпусах были открыты случаи пропаганды против командного состава и были случаи невыполнения боевых приказов[47]. Ценны признания и исполнявшего должность начальника штаба Северного фронта генерала от инфантерии Ю. Н. Данилова. Он отмечает, что в 1916 году солдаты воевать не хотели: «земля» и «мир» – вот две затаённые мечты, прожигавшие, подобно калёному железу, всё существо солдата-крестьянина…Мир и притом мир немедленный»[48].

Показательно, что накануне революции М. В. Алексеев прямо сказал царю: «В войсках растёт оппозиция»[49]. А Великий князь Александр Михайлович так оценивал состояние столичного гарнизона к февралю 1917 года: «Гарнизон столицы, . конечно, был слишком ненадёжной опорой в случае серьёзных беспорядков»[50].

Одним из ярких проявлений разложения якобы победоносной к февралю 1917 года Русской армии было массовое дезертирство. Например, Б. А. Энгельрардт, член «Прогрессивного блока», признаёт, что ещё во второй половине 1915 года «рос протест, очень болезненно отражавшийся на состоянии вооружённых сил, росло дезертирство»[51]. А. А. Брусилов сообщает, что прибывшее на фронт зимой 1916-1917 года пополнение было уже распропагандировано[52]. М. В. Родзянко также признавал, что в середине 1916 года дезертирство ещё по дороге на фронт достигало 25%. Он замечает: «Брожение в армии началось на почве недовольства высшим командным составом». Доходило до анекдота: часто в прибывающих на фронт эшелонах были лишь командиры, так как само пополнение разбегалось, так и не доехав до фронта[53]. А вот свидетельство печально известного в дальнейшем, а тогда полковника П. Н. Врангеля – командира одного из корпусов Юго-Западного фронта. Имея в виду конец 1916 года, Врангель сообщает: «Пополнения несли с собой совсем иной (т. е. не боевой – В. Р.) дух… Они неохотно шли на войну и жаждали мира. В последних боях сплошь и рядом наблюдались случаи «самострелов», пальцевые ранения с целью отправки в тыл стали особенно часты»[54].

Ю. Н. Данилов, имея в виду положение в армии ещё в 1916 году, признавал: «Разразилось дезертирство с фронта и по пути на фронт… Дезертирство в столь значительных размерах, что бывали случаи исчезновения всего перевозившегося состава; к месту назначения прибывали только начальствующие лица разбежавшегося эшелона»[55]. Вспомним, что подобное массовое явление признавал и М. В. Родзянко. В декабре 1916 года на совещании главнокомандующих фронтами Русской армии командовавший фронтами Северного фронта генерал от инфантерии Н. В. Рузский сообщил, что войска его фронта распропагандированы. Это подтвердил и А. А. Брусилов: прибывшее на его Юго-Западный фронт из Рижского района пополнение небоеспособно и отказывается идти в атаку. Командовавший действовавшим на том же направлении полком полковник И. И. Вацетис также свидетельствует: «Можно сказать с уверенностью, что в 1916 году русская армия уже не хотела сражаться. Это было видно во время наступательных действий на Рижском фронте». Верховский 31 декабря 1916 года записал в дневнике: «Армия потеряла терпение. На фронте она ещё держится, но в тыловых гарнизонах… идёт брожение. Главная тема — нежелание солдат идти на фронт. В Петрограде все говорят, что петроградский гарнизон ненадёжен, что он сделает революцию»[56]. Даже председатель Петроградского Союза городов В. А. Оболенский был вынужден отметить, рассказывая о событиях тех дней: «Со всех сторон приходили сведения о нараставших в армии. революционных настроениях»[57].

А. Ф. Керенский так обрисовал положение в армии в январе 1917 года: в ней «не прекращались… бунты… началось непрерывное дезертирство из армии… В январе 1917 года насчитывалось миллион двести тысяч дезертиров и их число постоянно росло. В армии шла самовольная демобилизация. Высшее командование было бессильно остановить разбегавшихся по домам солдат… Целые роты отказывались сражаться… Солдаты то и дело покидали траншеи, братались с немцами… В тылу отсутствие дисциплины чувствовалось ещё сильнее»[58]. Неужели эта красноречивая характеристика Русской армии кануна Февраля вкупе с приведёнными выше не заставит задуматься: как может побеждать армии, если в ней повсеместно творится такое?!

А вот что представлял собой командный состав Русской армии к Февралю 1917 года. Бывший всю войну начальником морского управления Ставки капитан 1 ранга А. Д. Бубнов заключает, что её «личный состав в целом не был способен и не смог обрести в себе достаточно воли и мужества»[59]. Посланный в начале 1917 года Департаментом полиции на юг России для выявления настроения в армии жандармский полковник в докладе отмечал: разговоры о необходимости дворцового переворота «открыто велись в офицерских собраниях и не встречали необходимого противодействия со стороны высшего командного состава»[60]. Посетивший во второй половине июля 1916 года фронт в районе Луцка М. В. Родзянко пришёл к выводу, что «офицерам, как и солдатам, было очевидно, что при таких условиях победа немыслима»[61]. А. С. Лукомский вспоминает, что осенью 1916 года «очень многие, даже Георгиевские кавалеры, старались устроиться где-нибудь в тылу на более спокойных местах, а не оставаться на зиму в окопах»[62]. П. Н. Врангель также отмечал, что в конце 1916 года прибывающие на фронт офицеры «быстро падали духом, тяготились войной и совершенно неспособны были поднять и поддерживать дух своих солдат»[63]. А. А. Брусилов указывал, что зимой 1916-1917 года офицеры «были настроены по отношению к правительству в высшей степени враждебно. Везде, не стесняясь, говорили, что… совершенно необходимо установить ответственное (перед Государственной Думой – В. Р.) министерство». Теперь вновь обратимся к мемуарам А. И. Верховского. В 1916 году упоминавшийся капитан 1 ранга Бубнов сообщил ему, что к Алексееву незадолго до июля того же года приезжали члены Государственной Думы и под величайшим секретом поставили перед ним вопрос: не следует ли для сплочения России заменить царя на кого-либо из более сговорчивых великих князей и добиться таким путём предоставления Думе права выдвигать ответственное перед ней правительство и влиять на назначение на руководящие посты генералов более годных к управлению армией и флотом. Алексеев ответил на это решительным отказом, мотивируя это угрозой крушения армии. Верховский рассказывает, что на рубеже 19161917 годов Б. А. Энгельгардт говорил ( это его мнение было поддержано на встрече крупных сановников) о тяжёлом положении в армии, необходимости поднять в Думе и Особом совещании по обороне вопрос о чистке командного состава. Энгельгардт при этом считал, что ситуация подходит к необходимости свержения царя. Верховский также сообщает, что в результате своей беседы в январе 1917 года с текстильным магнатом А. И. Коноваловым они пришли к выводу, что русский генералитет бездарен[63].

Терминология

«Брали на мушку», «ставили к стенке»,
«Списывали в расход» —
Так изменялись из года в год
Речи и быта оттенки.
«Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлёпку»,
«К Духонину в штаб», «разменять» —
Проще и хлеще нельзя передать
Нашу кровавую трёпку.
Правду выпытывали из-под ногтей,
В шею вставляли фугасы,
«Шили погоны», «кроили лампасы»,
«Делали однорогих чертей».
Сколько понадобилось лжи
В эти проклятые годы,
Чтоб разъярить и поднять на ножи
Армии, классы, народы.
Всем нам стоять на последней черте,
Всем нам валяться на вшивой подстилке,
Всем быть распластанным с пулей в затылке
И со штыком в животе.

29 апреля 1921
Симферополь

Если с шитьем погон и кроением лампас понятно, то каким образом делали однорогих чертей? Кто знает?

Анон, есть такое стихотворение Павла Васильева, "Принц Фома". http://az.lib.ru/w/wasilxew_p_n/text_0100.shtml Там названия населенных пунктов изменены, и я хочу разобраться - речь идет о каком-то конкретном крестьянском восстании на Урале/в Сибири, или просто по мотивам тех событий написано.

Что известно:

Он появился в темных селах,
В тылу у армий, в невеселых
Полях, средь хмурых мужиков.

То есть, гражданская война в активной фазе, это лето 1918 - осень 1920.

Народ шептался, колобродил...
В опор, подушки вместо седел,
По кованым полам зимы

Значит, либо зима 18-19, либо зима 19-20.

Мужик разверсткой недоволен...

Продразверстка введена в начале 1919, дополнительной информации это не дает.

С ним рядом два киргизских хана
...
А конквистадор поднял шторы,
Глядит в окно - мелькают горы,
За кряжем кряж, за рядом ряд,

Значит, возможное место действия - Киргизия, Алтай, Южный Урал, Центральный Урал.

По-бабьи, в плач шрапнель орала,
До Грязных Кочек от Урала
Бежало войско принца вскачь.

Остается Южный или Центральный Урал.

По линии, в вагоне спальном,
Жанен к нему посольство шлет

Судя по карте, железная дорога в тех краях была только от Челябинска до Костаная. Тогда Форштад это либо Челябинск, либо Троицк, либо Костанай.

Страна обширна и сурова...
Где шла дивизия Грязнова?
...
Снега непрочны. Весны - смыли
Фомы широкий, тяжкий след.
...
Владеют красные Форштадом...

30 с/д участвовала в челябинской операции летом 1919, все сходится. В начале 1919 восстание из-за продразверстки где-то в Челябинской губернии, к лету 1919 подавлено красными.

Но вот дальше непонятно, о каком именно восстании идет речь. Тургайский мятеж подходит лучше всего, но там были вроде бы казахские нацмены, Фома не подходит по имени.

Что думаешь, анон?

Почему белые такие дебилы. Ладно удары с разных направлений с комфортными промежутками времени. ЧСВ давило подождать другую армию, хотелось самому взять Москву или Членина повесить.

Однако когда стало понятно - ПИЗДЕЦ, почему так обосрались жидко???

Почему Врангель проявил себя полным долбоебом? У него было:
- Господство в небе, у красных летало 3-4 самолета, у белых было 3 экскадры - 40-50 самолетов. Это позволяло вскрывать концентрацию сил.
- 6 отдельных танковых рот. У красных не было нихуя, кроме 3,5 пушечных путиловца.
- флот, да-да флот мог бы выйти и пострелять по перекопу и Сивашу. Всякие 150-200мм снарядики в теории позволяли бы перемолоть любой штурм.
- просто невероятно выгодное расположение, нивелирующее превосходство в мясе. Строй дзоты, доты, траншеи в 10 рядов, минные поля и все. Красные никуда не пройдут даже миллионной армией.

Итог:
- Флот сычевал в Севасе.
- Самолеты маялись хуйней. Красные своими 2,5 летающими бипланами вскрыли расположение лучше, чем белые своими авиаотрядами.
- Танки были разбросаны по Крыму, как будто большевики бы с самолетов Маркет-Гарден планировали. Просто охуеть, когда реально понадобилось только 4 (по другим данным 6) танков приняли участие в боях. То есть около 10%. Один эшелон вообще въехал в прорвавшихся кавалеристов, они порубили обслугу и залутали танки на платформах. Вот чем думал Врангель???
- Из 40 тысяч, 3/4 были в гарнизонах, базах или Севасе. Итог на перекопе стояло 2 полка в 1000 штыков с десятком Максимов, Цветная дивизия металась между двумя наступлениями, пытаясь помочь белым. Резервный кавотряд в 4 тысячи сабель тоже пытался купировать.

И прорыва не было молниеносного. 7 числа начались бои. 9 ноября уже пошли первые проебы. 11 ноября пошел пиздец. К обеду 12 ноября случился необратимый пиздец. Вопрос - что курил Врангель это время? Почему не стянули все силы на перешеек??? Там совокупно воевало до 11 тысяч белых всего. Почему не вывел флот на огневую поддержку. В итоге когда резеврный кавотряд и цветная дивизия кончились, красные прошли в Крымушек, и все, тут уже пиздарик полный.

Смотрите какие скотские фантазии я нашел. Он туда все впихнул, даже Холокост. Отдельно проиграл от существования Гитлера и пакта Рейха с Украиной.

"Если бы победили белые

Сразу отвечу многочисленным малограмотным, уверяющим, что в этом случае Россия бы не вышла из войны и получила бы Босфор и Дарданеллы. Так вот. Германия капитулировала в ноябре 1918 года. Белые полюбому бы не успели разгромить красных к этому сроку.

Победа белых была бы возможна ТОЛЬКО при широкомасштабном подключении «союзников» ибо все промышленные районы (а значит оружие и боеприпасы) были в руках красных, у белых были только промышленно неразвитые окраины – типа Предкавказья и казачьих районов. Появления союзников стоило ждать только после поражения Германии. А значит, Россия получила бы хрен.

Но вот чудо случилось – в октябре 1920 года польско-, англо-, японо-, американо-, итало-... французские войска и оснащенные ими белые армии входят в Москву. Красная армия и партия большевиков (а так же анархистов, меньшевиков и эсеров) большей частью уничтожены, меньшей – ушли в подполье. Ленин повешен примерно на том же месте, где сейчас его мавзолей.

Репрессии против пролетариата и беднейшего крестьянства продолжаются несколько лет. За свои усадьбы помещики выжигают деревни десятками.

Всего за время Гражданской войны и в последовавших репрессий уничтожен практически весь рабочий класс и около пяти миллионов крестьян. Пострадала и интеллигенция – по всей стране прокатились еврейские погромы, унесшие, по самым скромным подсчетам, четверть миллиона жизней (позже еврейские историки будут говорить о шести миллионах и назовут эти события «Холокост»).

Лишившиеся рабочих заводы стоят. Лишившаяся земли деревня с трудом справляется с обеспечением продовольствием – выручило лишь резкое сокращение населения вследствие постпобедных репрессий.

Спасибо союзникам – за согласие на независимость Польши, Финляндии, Прибалтики, Закавказья и Украины они согласились повременить с долгами, процент на которые растет с каждым годом.

Временили недолго – до конца двадцатых годов, пока не начался мировой кризис. Тогда затребовали сразу и всё. Счета российских банков и предпринимателей зарубежом конфискованы. Золотовалютный запас исчерпан, приходится распродавать произведения искусства и ценности церкви, отдавать в концессию даже не отдельные предприятия, а целые территории.

Нельзя сказать, чтоб промышленность не развивалась вовсе. Но в связи с острым дефицитом квалифицированной рабочей силы (те, кто не был убит в боях, корчились с кайлом на пожизненной каторге) и оттоком капитала, строились в основном предприятия пищевой и легкой промышленности. Ученые предпочитали трудиться на Западе, где было соответствующее оборудование и развитая промышленность.

А в это время в Европе поднимает голову фашизм. Фашистский режим приходит к власти и в Украине. В 1936 году заключен «Пакт четырех» - Германии, Италии, Украины и Японии, направленный против «прислужников англичан и французов», «больных людей Европы» – России и Польши.

И вот, 1 сентября 1939 года танки вермахта с одной стороны, и три сечевых пехотных корпуса с другой входят на территорию Польши. Мировая война началась.

Верная союзническим обязательствам (и повязанная по рукам и ногам долгами) Россия бросает гордость своей армии - казачьи дивизии на Харьков и Луганск. Англия и Франция сидят за линией Мажино.

Но и без них русские войска под командованием императора Алексея I дошли практически до Днепра. Всё было ничего, пока 20 сентября не капитулировала Польша. И случилось «Чудо на Днепре» - казачьи сотни встретились с танками Гейнца Гудериана…

Бипланы Си-15 и Си-15 бис, а так же полученные из Франции списанные «Ньюпор 27» не могут оказать сопротивления «Мессершмиттам», а гвардейская Его императорского величества танковая бригада (36 Виккерсов 6-тонных) была полностью уничтожена в бою под Конотопом. В связи с огромными потерями лошадей мобилизовали и часть крупного рогатого скота:

Наступившие холода и распутица приостановили наступление немецко-украинских войск в Центре и на Севере. Однако на Юге ими не только была полностью освобождена территория Украины, но взяты Ростов, Краснодар и Ставрополь. К середине ноября с помощью восставших кавказских народов, которые так и не простили казачьи ногайки и сабли, установлен контроль над нефтеносными районами Майкопа и Грозного. 1 декабря 1939 года в войну вступила Турция.

Весна 40-ого года была последней в истории существования Российской империи. Уже к Пасхе пал Санкт-Петербург, 9 мая была взята Москва.

В этот же день началась японская интервенция на Дальнем Востоке. 22 июня 1940 года император Алексей I подписал полную и безоговорочную капитуляцию.

Англия и Франция поспешили подписать с Гитлером мирный договор. Из-за океана за событиями напряженно следила Америка, дожидаясь своего Перл-Харбора. Но то была совсем другая история. История, в которой России уже не было места."