>>23798
Почему на Руси не было защиты кистей?

Многие задаются вопросом почему германские и кельтские племена во время многочисленных битв с тяжело вооруженной римской пехотой, а так же славянские и варяжские племена во время битв с тяжеловооруженными византийскими катафрактариями не использовали доспехи противника? Тот же вопрос возникает в отношении воинов Руси и Литвы во время их столкновений с тяжелыми польскими, немецкими и шведскими рыцарями не использовали даже отдельные элементы западных доспехов, таких как защита кистей (в виде перчаток или рукавиц), защита лица (в виде простейших горшковидных шлемов). Сюда же можно отнести и защиту конечностей - рук и ног, которая была весьма фрагментарна и широкого употребления не имела?

Понятно, что экономические и производственные факторы сильно влияли на ситуацию в военном деле. На Руси и Литве отсутствовали массовое производство оружия и уровень ремесленников ограничивался в основном хозяйственными нуждами. Но был еще один не менее важный идеологический фактор, который мог пересилить даже в благоприятной ситуации первые два. Это героизация отсутствия защиты, лихость и постоянная демонстрация удали, бесстрашия и презрения к своей и чужой жизни, свойственная русскому менталитету. Эта точка зрения подтверждается фактами о недавней 2-й мировой войне, о которой осталось множество документов: приказов, отчетов и фотографий.

В Европе в 12-13 на фоне отваги и доблести возник совершенно другой культ - любви и уважения к собственной персоне, берущий свои корни из традиции индивидуализма. Боевое снаряжение модернизировалось с 12 века все более тщательно и стремилось к защите каждого сустава и каждого участка тела. Это связано с эгоцентричностью на основе которой возникли личные гербы и турниры. В последствии этот культ отразился на жизни европейцев, пронизав весь их быт деталями созданными "человеком для человека".

Вернемся ко 2-й мировой. К началу ВОВ Красная Армия была отлично снабжена стальными касками, однако красноармейцы каски практически не носили. Как вспоминали ветераны, были случаи, когда решение не носить каски поддерживалось целыми дивизиями, даже если последние находились вблизи передовой фронта.

Основным местом производства касок во время ВОВ был Ленинград, а до 1942 года выпуск был налажен и в Сталинграде. Всего в период 1941-1945 гг. Красная армия получила 10 миллионов касок при общей численности войск 34 миллиона человек. Учитывая объем касок, уже имевшийся на складах к началу войны, если не все, то передовые части советской армии дефицита в защитных головных уборах не испытывали.

Солдаты относились к каске с пренебрежением и даже презрением. В некоторых частях их ношение считалось проявлением трусости. И у командования далеко не всегда получалось переломить эту ситуацию.

Возможно, отказ от повсеместного использования каски также был одним из факторов, приведшим к катастрофическим потерям советских войск на фронте. Оставаясь без защиты, солдаты гибли от пуль и осколков, которые могли быть остановлены металлическим шлемом. Поэтому командование старалось контролировать использование красок бойцами Красной армии, подавая личный пример или обращаясь к наказаниям.
...
Арсений Зеленцов

21 (31) января 1605 года у села Добрыничи состоялось одно из самых знаменитых сражений периода Смутного времени, в котором правительственные войска под командованием князя Ф.И. Мстиславского нанесла поражение армии Лжедмитрия I.
В первую очередь отгребла польская кавалерия

Жак Маржерет так описывает сражение: "Армии сблизились и, после нескольких стычек, при пушечной стрельбе с обеих сторон, Дмитрий послал свою главную кавалерию вдоль ложбины, чтобы попытаться отрезать армию от деревни; узнав об этом, Мстиславский выдвинул вперед правое крыло с двумя отрядами иноземцев.

Сказанный поляк, видя, что его предупредили, пошел ва-банк, атаковав с какими-нибудь десятью отрядами кавалерии правое крыло с такой яростью, что после некоторого сопротивления, оказанного сказанными иноземцами, все обратились в бегство, кроме основной армии, которая была как в исступлении и не трогалась, словно потеряв всякую чувствительность. Он двинулся вправо, к деревне, у которой находилась большая часть пехоты и несколько пушек.

Сказанная пехота, видя поляков так близко, дала залп в десять или двенадцать тысяч аркебузных выстрелов, который произвел такой ужас среди поляков, что они в полном смятении обратились в бегство. Тем временем остаток их кавалерии и пехота приближались с возможно большим проворством, думая, что дело выиграно. Но, увидев своих, бегущих в таком беспорядке, пустились догонять; и пять или шесть тысяч всадников преследовали их более семи или восьми верст.

Исаак Масса, со слов очевидцев даёт такую картину произошедшего:
Итак, поляки пробились к деревне Добрыничи, и московские стрельцы числом 6000 сложили шанцы (scantse) из саней, набитых сеном, и залегли за ними, и как только поляки вознамерились пробиться] вперед, стрельцы из-за шанцев выстрелили из полевых пушек (veltstucxkens), которых было до трехсот, и затем открыли пальбу из мушкетов, и это нагнало на поляков такой страх, что они в полном беспорядке обратились в бегство, и московиты, тотчас собравшись с силами, пустились их преследовать и гнали поляков добрых две мили, убивая всех, кого настигали, так что всю дорогу поместили трупами.

Димитрий с несколькими отрядами оставался в лощине, намереваясь довершить с ними победу, но, увидев бегущих назад поляков, едва сам мог спастись, ибо вороная его лошадь была подстрелена, и князь Василий Масальский, тотчас соскочив со своего коня, посадил на него Димитрия; сам же взял лошадь у своего конюха (van synen knecht), и так чудесным образом (avontuerlyc) ушли от неприятеля, и за свою верность Масальский впоследствии был высоко вознесен Дмитрием, как о том мы еще услышим.

Во время преследования пятьсот поляков задержались возле двух пушек, брошенных в поле, и почти все полегли вокруг них, ибо на них напало множество [московитов], и если бы продолжали погоню, то, как справедливо полагают, захватили бы самого Димитрия, но им через посланных вслед гонцов (heraulden) было ведено вернуться к войску, так что они все к вечеру возвратились; и в московском лагере было великое ликование, и каждому дали на память золотую монету (penninck), как то у них в обычае".

>>24414

>Бой у Иваново-Чифлик 2 октября 1877 года

9-го октября была произведена небольшими силами рекогносцировка по направлению к Иован-Чифтлику, а 1-го вечером приказано было приготовиться на утро к бою. 3-й батарее с Херсонским пехотным полком велено было выступить рано утром к Иован-Чифтлику, а за ними должны были следовать Бендерский пехотный полк и 2-я, 4-я, 5-я и 6-я батареи. Бессарабский пехотный полк и 1-я батарея должны были выступить к Бессарабово.

12-го октября чуть забрезжилось серое неприветливое утро, я был уже на ногах. Батарея готова была к выступлению, ожидали только приказания. Наконец, около семи часов отряд выступил. Пройдя деревню Трстеник, которая лежит в лощине, мы прошли еще одну балку и поднялись на гору. Казаки завязали перестрелку, а вскоре рассыпалась стрелковая рота шедшего в голове колонны 3-го батальона Херсонского пехотного полка; турецкую цепь потеснили. Нам предстояло перейти еще одну балку, чтобы выехать на позицию, откуда мы могли бы уже открыть огонь по первой линии турецких укреплений, построенных впереди Иован-Чифтлика. Батарея двигалась непосредственно за цепью. Шальные пули изредка уже посвистывали, производя очень неприятное впечатление: нет ничего хуже мысли, что можешь быть убитым или раненым, не сделав со своей стороны ни одного выстрела. Другое дело, когда батарея уже на месте и открыла огонь. Неприятельские пули и гранаты теряют свое значение: одна мысль руководит вами, одно только желание овладевает всем существом – это желание нанести возможно больший вред избранной цели.

Снявшись с передков, батарея открыла сильный огонь картечными гранатами по передовым турецким укреплениям. Поражаемые пулями и осколками, теснимые Херсонцами турки оставили передовые ложементы и отступили в большой люнет, лежавший несколько позади первой линии. Батарея переехала ближе и снова стала поражать засевших в люнете. С криком «ура» дружно бросились Херсонцы на люнет, выбили неприятеля и, следуя за ним по пятам, заняли Иован-Чифтлик, передовой турецкий лагерь и погнали турок за Лом.

Между тем, на возвышенностях противоположного берега реки было заметно большое движение: из главного турецкого лагеря то и дело выходили большие колонны пехоты, которые рассыпались тотчас же, как только входили в сферу артиллерийского огня. Турецкие батареи, каждая по два орудия, которых я насчитал четыре, вместе с двумя, вновь выехавшими и ставшими в центре турецкого расположения шести орудийными батареями с полным усердием осыпали нашу батарею гранатами. Временами некоторые из них замолкали, вероятно, по недостатку снарядов, а после некоторого более или менее продолжительного промежутка времени возобновляли огонь.

При движении турецких цепей особенно странным показалось мне следующее обстоятельство: на некотором расстоянии позади каждой из наступавших цепей двигалась редкая кавалерийская цепь. Проводив пехоту на известно е расстояние, всадники быстро скрывались затем, чтобы опять появиться за новой пехотной цепью. Мое личное предположение, что назначением этих всадников было следить за тем, чтобы не было отставших. Очень может быть, что я ошибаюсь, но чем же другим объяснить это весьма любопытное обстоятельство?

Турецкая артиллерия стреляет очень метко, но не любит близких расстояний: мне случалось видеть турецкую батарею ближе трех верст. Вследствие этого, траектория снаряда при падении очень крута, и почти все осколки летят вверх, причиняя весьма малый вред. В подтверждение сказанного я привожу факт, свидетелем которого был 12-го октября. Именно, когда занята была деревня, и шел внизу у реки рукопашный бой, наша батарея, не имея в виду выгодной цели, стреляла лишь изредка по кучкам, собиравшимся на противоположных высотах; прислуга одного из орудий, дожидаясь очереди, полукругом уселась у хобота орудия. В это время граната падает посреди сидевших и разрывается; я был вполне уверен, что из шести человек, составлявших полукруг, по крайней мере, три или четыре ранено. Каково же было мое удивление, когда я, подойдя, увидел одного только лежащего, остальных же совершенно невредимыми. Кстати, не могу не вспомнить о том терпении, доходящим до геройства, которое выказал несчастный пострадавший в данном случае: бедняге оторвало осколком левое плечо, обнажив легко, но ни стона, ни крика не было слышно. Безмолвно дожидаясь носилок, раненый, которого звали Семен Байдужный, только крестился оставшейся правой рукой, а когда носилки были принесены, он поднялся без посторонней помощи и лег в них с тем, чтобы уж более не вставать. Часа через два он умер в забытьи на перевязочном пункте.

Часа в два пополудни мимо батареи провели человек семь пленных турок. Около этого же времени к нам подъехал ординарец начальника дивизии, присланный справиться о потерях батареи. Он же сообщил нам печальную весть о том, что его высочество герцог Сергей Максимилианович Лейхтенбергский убит.

Часов около четырех батарее нашей и Херсонскому полку велено было отступить под прикрытием Бендерского полка и 2-й батареи. В сумерки мы вернулись на бивуак.

>>24631
«Нам государь не то что нынешняя Ругодевская служба не полезна, но и предками своими похвалитися нам невозможно, и всем сие ведомо: как князь Василей Васильевич Голицын под Перекоп ходил, и с ним сказывают было больше 300 000 служивого люду, а татар выехало всего тысяч с 15-ть, а наши от великого своего множества, бою, с таким малым людом, дать не смели. Думаю и сие государь не явноель наше бесчестье что те татары одною конницею и одним лучным боем, полк думного дьяка Емельяна Украинцова погубили и пушек сказывают с 30 отбили и в полон взяли; а наши из большего и из менших полков и из обозу вытить их выручить не смели, все устрашились от малые горсти... и сио государь мнози ведают что татары приезжая к рогатине, хватают крюками за рогатки и разволакивают, а иные саблями их рубять: а наши из ружья стучат да гремят, а татары и не глядят потому что все стреляют мимо, а их убить не смогут. А естли бы, государь, да такие были наши стрелцы, чтоб ни один даром не, стрелил, иль бы огнестрелные рогатки были, то некогда б к обозу близко подъезжать и за рогатки хватать, а естли бы кои и понартились, ин бы прочь не отъехали. Плохо нам воевать, когда не умеем мы в них стрелять».

«А если государь прежние службы вспомянуть и те службы Бог весть как управлялись: людей на службу нагонят множество, а если посмотриш на них внимательным оком, то кроме зазору ничего не узриш: у пехоты ружья были плохи и владеть ими не умели, только боронились ручным боем, копьями и бердышами и то тупыми. А если на конницу посмотреть, то не то что иностранцам, но и самим на них смотреть зазорно. Вначале у них худые клячи, сабли тупые, сами нужны и безодежны, ружьем владеть ни каким не умелые. Истинно государь я видел что иной дворянин и зарядить пищали не умеет, а не то что ему стреляти по цели хорошенько... И егда убьют татар дву, или трех, то все смотрят на них, дивуются, и ставят то себе в удачу, а своих хотя человек сотню положили, то ни во что не вменяют».

«Истинно, государь, слыхал я от достоверных и не от голых дворян, что попечения о том не имеют, чтоб неприятеля убить, о том лиш печетца, как бы домой быть. А о том еще молятца и богу, чтоб рана нажить лехкая, чтоб не гораздо от нее поболеть, а от великого государя пожаловану за нее быть. И на службе того и смотрят, чтоб где во время бою за кустик притулитца. И иные такие прокураты живут, что и целыми ротами притуляются в лес или в долу, да того и смотрят, как пойдут ратные люди з бою, и они також де бутто з бою в табор приедут. А то я у многих дворян слыхал: „Дай де бог великому государю служить, а сабли б из ножон не вынимать". И по таким их словам и по всем их поступкам, не воины они, лучши им дома сидеть, а той нечего и славы чинить, что на службу ходить».

«И во многих местех воспоминаютца в писании мечи обоюдные и изощренные, а не тупые, тупого оружия ни в каковых писаниях не обретается, яко же прежде у нас обреталось бердыши, остреем подобны косарю тупому, и кованы ис простого железа без укладу, сабли железные ж и тупые, что ни бердышем, ни саблею, и платья прорубить
невозможно было. А ружье, государь, тупое неприятелю не страшно, потому что, естли по голому телу, то обранит, обаче ж и рана от тупого ружья не велика бывает, а естли по платью ударит им, то лише зашибет, а и обранить сквозь платье невозможно».

«Под Азовом на Швартов полк набежали Татары, и солдаты по приказу своего полковника, по немецки все одним разом выпалили, и всем полком не убили и десяти человек, и те Татарове увидели, что почали ружья заправлять, вскочили вдруг, ружья им заправлять не дали, и всех, что овец погнали в свою землю вместе с полковником».

>>24809

>Москвы тогда еще не было даже

А московиты уже были.

>Все эти племена имели свои обычаи, и законы своих отцов, и предания, и каждые – свой нрав. Поляне имеют обычай отцов своих кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сестрами, матерями и родителями; перед свекровями и деверями великую стыдливость имеют; имеют и брачный обычай: не идет зять за невестой, но приводит ее накануне, а на следующий день приносят за нее – что дают. А древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывали, но умыкали девиц у воды. А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены. И если кто умирал, то устраивали по нем тризну, а затем делали большую колоду, и возлагали на эту колоду мертвеца, и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах по дорогам, как делают и теперь еще вятичи. Этого же обычая держались и кривичи, и прочие язычники, не знающие закона Божьего, но сами себе устанавливающие закон.

>А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах

>У них употребительны многие постыдные, гнусные слова и насмешки, которые я — если бы того не требовало историческое повествование — никогда не сообщил бы целомудренным ушам. У них нет ничего более обычного на языке: как «бл...н с., с...н с., собака, .б т... м.ть, .б.а м.ть», причем прибавляется «в могилу, in os ipsius, in oculos» и ещё иные тому подобные гнусные речи. Говорят их не только взрослые и старые, но и малые дети, ещё не умеющие назвать ни Бога, ни отца, ни мать, уже имеют на устах это: «.б. т... м.ть» и говорят это родителям дети, а дети родителям. Искать у русских большой вежливости и добрых нравов нечего: и та и другие не очень-то заметны. Они не стесняются во всеуслышание и так, чтобы было заметно всем, проявлять действие пищи после еды и кверху и книзу. Так как они едят много чесноку и луку, то непривычному довольно трудно приходится в их присутствии. Они потягивались и рыгали — может быть, против воли этих добрых людей — и на предшествовавших тайных аудиенциях с нами. Они вообще весьма бранчивый народ и наскакивают друг на друга с неистовыми и суровыми словами, точно псы. На улицах постоянно приходится видеть подобного рода ссоры и бабьи передряги, причем они ведутся так рьяно, что с непривычки думаешь, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы. Они дерутся кулачным боем и изо всех сил бьют друг друга в бока и в срамные части.

>Адам Олеарий, 1636.

>>26417

Да всегда:

1489 г. Осада Воротынска московскими войсками во главе с А. И. Косым Патрикеевым. В результате в декабре на службу Ивану III перешёл князь Дмитрий Воротынский, который ещё весной воевал за Казимира против князей, перешедших на сторону ВКМ. Князь Воротынский перешел вместе со своими вотчинами и вотчинами своего брата Семена (города Серенск, Бышковичи, волости Лычино и Недоходов).

1492 г. Захват князьями Воротынскими Серпейска, Мезецка и волостей Великое Поле (владение Яна Гаштольда), Верхняя Волста (вотчина князя Василия Дерличина), Слободка и Мощиновичи (владения князей Афанасьевичей), Середеч (вотчина князей Жолтых). Таким образом, к ВКМ были присоединены огромные территории по обе стороны реки Угры. Однако официального разрыва в отношениях между Иваном III и Казимиром не произошло.

В августе 1492 г. московская рать во главе с князем Федором Телепнем Оболенским перешла границу ВКЛ и вскоре города Мценск и Любутск были взяты и сожжены, уведен большой полон. Также в августе 1492 г. служилые князья по приказу Ивана III отправились в поход на г. Мосальск и вскоре захватили приграничные города-крепости Серпейск, Мезецк, Опаков, Мосальск, а к концу года и Хлепень, Рогачёв, Одоев, Козельск, Перемышль и Вязьму. В итоге все правобережье Угры на участке границы было оккупировано московскими войсками и власть Великого князя Московского Ивана III признали князья, владения которых располагались в верховьях Оки.

Зимой 1492 г. Великий князь Литовский Александр Казимирович послал под Серпейск и Можайск князя Семена Ивановича Можайского и смоленского воеводу наказать беглецов в Москву и вернуть утраченные территории. Поход начался удачно – Серпейск и Можайск сдались воеводам. Но в ответ Иван III в январе 1492 г. отправил из Москвы, Новгорода, Твери и Пскова очень большое войско. Узнав о приближении московских войск, смоленский воевода и князь Стародубский бежали.

7 февраля 1494 г. В Москве был подписан договор о «вечном мире» между ВКЛ и ВКМ. По условиям договора в состав ВКМ переходили Алексин, Белев, Воротынск, Вязьму, Козельск, Мещеру, Мстиславль, Новосиль, Одоев, Перемышль, Рославль, Тарусу, Тешилов. Великий князь Литовский Александр снимал вассальную клятву с князей Вяземских, Новосильских, Одоевских, Перемышльских, Белевских и одной из ветвей князей Мезецких, владения которых также включались в состав ВКМ. Включались в состав ВКМ и земли, располагавшиеся между вотчинами «отъехавших» князей, в частности Козельск, который с 1395 г. был пограничным городом ВКЛ. Александр отказывался от притязаний на Новгород, Псков, Тверь, Рязань, Ржев и обязывался признать право Ивана III на использование титула «Государь всея Руси».

>>26432
Великая битва во время Большого похода Яна Казимира на Москву. Ой, нет, поляки же опять сбежали. Ну знаешь, трудно побеждать противника на таких быстрых лошадях, пришлось бить кто попался:

Полк Белгородского разряда во главе с князем Григорием Ромодановским направился к Батурину и, соединившись с казаками гетмана Ивана Брюховецкого, выдвинулся к Глухову. Армия Севского разряда под началом Петра Васильевича Шереметева выступила туда же из Путивля. Армия Большого (Царского) разряда под командованием князя Якова Черкасского, собранная в Калуге, должна была отразить наступление войск Великого Княжества Литовского и затем действовать против польской армии.

1 февраля 1664 года король снял осаду Глухова. «Утратив надежды на успех, (король) выступил к Севску, где соединился с литовской армией. Через несколько дней (поляки) узнали, что войска царя надвигаются на них со всех сторон, к тому же солдаты были утомлены, и среди них начались болезни». Находясь в лагере под Севском, король направил к Карачеву отряд польско-литовской конницы князя Александра Полубинского, который был разбит частями русского воеводы князя Ивана Прозоровского. Литовцев и поляков «побили и в полон поимали многих»

Узнав о приближении князей Черкасского и Ромодановского, король отступил к Новгороду-Северскому и остановился на берегу Десны. Против армии Ромодановского была направлена польская дивизия Стефана Чарнецкого, который, потерпев поражение в сражении под Воронежем на Сумщине 18 февраля, отошёл в королевский лагерь. На военном совете польско-литовское командование приняло решение об отступлении.

Отступая под натиском армии князя Ромодановского, при переправе через Десну Ян Казимир потерпел тяжёлое поражение от русских войск у Пироговки.

27 февраля у Сосницы коронные войска во главе с Чарнецким, отделились от армии короля и ушли на Правобережье, литовцы, с которыми остался сам король, двинулись к Могилеву. Соединившиеся с Черкасским, передовые отряды князей Юрия Барятинского и Ивана Прозоровского в марте 1664 года нагнали отходящую литовскую армию под Мглином. В арьергарде литовского войска находился пехотный полк прусского аристократа Христиана Людвига фон Калькштейна, который был полностью уничтожен, а сам полковник попал в плен. Было захвачено более 300 пленных и уцелевшая часть обоза. Армия короля бросила всю свою артиллерию. Отступление превратилось в паническое бегство.

«Отступление это длилось две недели, и мы думали, что погибнем все. Сам король спасся с большим трудом. Наступил такой большой голод, что в течение двух дней я видел, как не было хлеба на столе у короля. Было потеряно 40 тысяч коней, вся кавалерия и весь обоз, и без преувеличения три четверти армии. В истории истекших веков нет ничего, что можно было бы сравнить с состоянием такого разгрома»

>>26452
Во время Смуты поляки отбили у московитов всю Смоленщину и Северщину, вернув Московию к границам года эдак 1480-го на западе страны, если не брать присоединение некогда "независимого" Пскова. А шведы отхуярили у московитов почти на 100 лет весь выход к Балтийскому морю, забрав бывшие новгородские владения, которые никогда в истории им даже не принадлежали. Потом московиты один на один пососали хуев у поляков в Смоленской войне и позорно проебали всю свою реформированную армию, на которую несколько лет вся страна горбатилась, после чего несчастному русскому герою обороны Смоленска от поляков 20 годами ранее (вот умора!) Шеину отрубили голову. И была бы и дальше столетиями Московия в тех же границах 1480-х на западе, если бы воля случая не повернулась таким образом, что на Польшу почти одновременно навалились казацкие бандиты, шведские мародеры, татарские работорговцы и прочий скот. Который весь был ими по итогу справедливо отпизжен.

>Де Спевилль сказал: "поляки стали ныне горды", потому, что (как они говорят) победили семь неприятелей: шведа, бранденбуржца, венгра Ракоци, волохов, мутьян, самовольных казаков и крымского хана, и ныне против них только один царь остался.

>Таковы притязания короля Шведского на вторжение в Польшу. Было бы слишком утомительно перечислять протесты и доводы поляков и шведские возражения, но, скажу вам вкратце, главная причина была в следующем. Будучи воспитан солдатом и получив ныне корону после отречения своей кузины, королевы Кристины", король Шведский желал непременно начать свое правление каким-либо славным делом. Он сознавал, что память о почестях и богатствах, кои множество рыцарей стяжали в германских войнах под предводительством Швеции, доставит ему великое стечение солдат при известии, что он берется за оружие. Сие было тем легче осуществить, что с недавних пор в Германии настал всеобщий мир, и многие войска были распущены. По своему честолюбию он уже сформировал армию, а кроме Польши не было государя или народа, к коим он имел бы малейшие притязания (хотя, воистину, у государей никогда нет недостатка в предлогах, дабы насытить свое тщеславие, причем их претензии выставляются как твердые и справедливые основания).

>К тому же он не смог бы, возможно, дождаться такого случая, как теперь, ибо уже несколько лет Польшу потрясало победоносное восстание казаков, кои не только соединились с крымскими татарами, но и в прошлом году добились поддержки своих интересов от Московита ; тот с огромной армией предпринял сильный натиск на Литву и к тому времени привел большую ее часть к покорности. Карл X получал также немало благоприятных сведений и поощрений от ряда опальных польских магнатов, а изгнанный польский подканцлер Радзиевский еще более распалял его честолюбие, так что время, сопряженное с такими преимуществами, не стоило упускать.

>Накануне имел аудиенцию у Его Величества посол от короля и Речи Посполитой по имени Христофор Пшеимский. Он держал речь такого рода: король Польский немало изумлен сим внезапным вторжением шведов до истечения перемирия, ибо он многократно искал случай и использовал все средства к достижению доброго согласия с оной державой, с каковою целью в Швеции ныне пребывает его уполномоченный. К тому же, по его мнению, невозможно узреть никакой разумной причины к настоящему вторжению, а что до их притязаний, оглашенных в прокламациях, то любой беспристрастный человек легко убедится, что они основаны на надуманных обстоятельствах и усугублены, дабы оправдать преднамеренное нашествие. Но если оное совершено из вражды и зависти к королю и Речи Посполитой, либо из желания и надежды обрести великие богатства и сокровища, или же путем покорения Польши расширить свои владения и приумножить свою славу и честь, то прежде стоило бы помыслить о несправедливости и тщеславии столь дерзостных вожделений. Ибо Его Величество король Польский не ведает, чем же он обидел или оскорбил шведов, но всегда усердно поддерживает со всеми доброе соседство, а особливо со Шведской Короною.

>Сверх того он не верит, что столь великий король мог начать войну в надежде на богатства и сокровища. Если его намерение таково, то его ожидает огромное разочарование, ибо Польша истощена внутренней и внешней войною, а хорошо известно, что благосостояние поляков заключено по преимуществу в их воинском снаряжении, домашнем изобилии и хлебопашестве. Наконец, если цель - снискать честь и славу и расширить свои пределы, то было бы более почетно домогаться сего от какой-либо иной державы, нежели от Польши, уже ослабленной долгой и продолжительной войною с мятежным казачеством и татарами, а с недавних пор доведенной до последней крайности вторжением многочисленных ратей московитов. Да и невероятно, чтобы он Карл X мог силою оружия получить в мирное владение то, что прежде нельзя было удержать по наследственному праву и добровольному избранию из-за расхождения в религии, наречии, обычаях, нравах, привычках и установлениях. Он желает, дабы Его Величество король Шведский помыслил обо всем этом и предпочел честный и благоприятный мир неправедной и вероломной войне. Пока же посол просил прекращения военных действий, обещая от лица своего повелителя полное удовлетворение, если шведы не будут наступать далее.

>Король Швеции отвечал через п[резидента] Беренклау, что ему весьма приятно, что король Польский со своим советом изволили осведомиться о причинах и побуждениях к сей войне. Сам же он в прокламациях" уже объявил о том всему свету, но со своей стороны никогда не пренебрегал достижением справедливого мира, остается при таком мнении и ныне и желает, дабы посол передал сие своему государю. После некоторых рассуждений король сказал, что Штеттин слишком далек, и его собрат должен выбрать другое место для переговоров, на что посол ответил, что при сем случае удобнее всего было бы место между лагерями, стоящими лишь в двенадцати милях один от другого. При этом король, улыбаясь, промолвил: "Раз уж мы стоим так близко, я скорее возьму на себя труд моего собрата, пойду ему навстречу и, надеюсь, буду вскоре иметь честь навестить его". Тогда посол с уверенностью и мужеством поляка поднялся и, поклонившись, вышел из шатра. Президент Беренклау последовал за ним и попросил подать его предложения письменно, дабы можно было составить надлежащий формальный ответ. Тот обещал и был препровожден из лагеря в город Коло в карете Его Величества.

И даже при таком фарте Московия нихуя не смогла добиться, кроме кое-как сохранить и так перешедшую в начале войны на её сторону Левобережную Украину вместе с казаками, да Смоленск снова вернуть, проебав всю ранее оккупированную территорию ВКЛ. Т.е. кое-как вернулись к границам 1510-х на юго-западе. Ну и Киев пришлось выкупать за 10% годового бюджета Московии, еще отдав Речи Посполитой некоторые районы Невеля, Себежа, Велижа и Посожья.

>>26499
Каски производились в блокадном Ленинграде, а также (до 1942 года) на металлургическом заводе «Красный Октябрь» в Сталинграде. За годы войны заводы-производители наштамповали 10 млн шлемов СШ-40. Учитывая, что всего в Красную армию было мобилизовано 34 млн человек, касок хватало, чтобы снабдить если не всю пехоту и артиллерию, то, по крайней мере, передовые части. Однако многие советские бойцы их попросту не носили. Данный факт подтверждает, например, визуальный анализ немецких фронтовых снимков. У подавляющего большинства убитых красноармейцев, тела которых сфотографировали враги, голова либо непокрыта, либо прикрыта пилоткой, будёновкой или шапкой.

Многие солдаты каски не надевали принципиально. Ветеран ВОВ Александр Шумилин в книге воспоминаний «Ванька-ротный» пишет, что на войне ходил без каски и ни разу не пожалел об этом, даже когда подвергался обстрелам. Его политрук по этому поводу говорил: «Дуракам закон не писан, пусть подставляют головы под пули».

Были даже части, где ношение касок расценивалось как «трусость». Высшее командование знало об этом и не скрывало своего недовольства.

«К каскам во всей советской армии отношение было пренебрежительное. И восьмая наша дивизия не составляла исключения. Объезжая и обходя части, в том числе на переднем крае, я не встречал ни одного человека, кто носил бы каску», - писал генерал Петр Григоренко, воевавший на 4-м Украинском фронте.

Критикуя такую «расхлябанность», военачальник ссылается на военных медиков, по данным которых 80% погибших и умерших от ран на войне были поражены в голову. Если бы они носили каску, это, возможно, спасло бы им жизни.

Однако у солдат были причины не любить каски. В полевых условиях они причиняли много неудобств. Особенно трудно приходилось разведчикам.

«Каска звенела на голове, цеплялась за сучки, мешала думать и сосредоточиться», - утверждал Шумилин.

Советская каска была тяжёлой – она весила 0,8 кг, и при постоянном ношении шея начинала болеть. Ещё одно неудобство, вероятно, состояло в том, что СШ-40 требовал много времени на снимание и надевание. Подтулейник из трёх лепестков имел целых 6 заклёпок (из-за чего и был прозван «шестиклёпкой», в то время как модель 1939 года именовалась «трёхклёпкой»). Кроме того, несмотря на усовершенствования, конструкция подшлемника оставляла желать лучшего, особенно в холодное время года. Как вспоминал писатель Василь Быков, однажды он пытался надеть каску на шапку, но не сумел её приладить.

«Без пользы она! Брось ее, младшой, к чёртовой матери», — посоветовал тогда Быкову помощник командира взвода.

Летом, когда происходили основные боевые действия, в советской каске было слишком жарко. В отличие от немецких касок в СШ-40 не было отверстий для вентиляции. Фронтовики вспоминают, что многие надвигали каску на затылок или напротив, «на нос».

Исправить ситуацию с ношением касок могла только настойчивость командования. Петру Григоренко, чтобы подать бойцам пример, пришлось много часов лично провести в шлеме на передовой. Применял он и строгие взыскания. К слову, аналогичным образом, только ещё строже, дело обстояло у немцев. В вермахте появление солдата на передовой без каски приравнивалось к умышленному членовредительству, с последующим судом и наказанием.

28. ПЕРСИДСКИЙ КАВАЛЕРИСТ, ОКОЛО 1430 Г. Фигура 28, датируемая ок. 1429–1430 гг., носит бригандинный хатангу дегель XV века с айной в середине груди. Воин в дополнение к основному доспеху носит броню для ног, появляющейся здесь впервые. Бригандинные набедренники на передней части его бедер, застегнутые сзади, а также наколенники, поножи и башмаки очень западного вида. Действительно, такие доспехи могли появиться в результате влияния Запада, поскольку известно, что европейские доспехи иногда импортировались в Персию (например, Ильхан Олджейту купил 1500 доспехов и шлемов у европейского торговца для своего вторжения в Сирию в 1315 году). Одна уникальная рукопись, датируемая примерно 1370-1380 годами (но, скорее, начало 15 века), даже демонстрирует чрезвычайно комплексную броню для ног с наколенниками и шарнирными башмаками из кольчуги и пластин, причем все это привязывалось за коленом и к ремню, который носили под доспехами на талии, как европейские панталоны. В том же источнике также показаны сложные наручи с прикрепленными к ним кольчужными и пластинчатыми рукавицами, сочлененными на запястьях кольчужными лентами.

57. ВИЗАНТИЕЦ В ПОЛНОМ ДОСПЕХЕ, 15 ВЕК.
Это гипотетическая реконструкция одного из наиболее хорошо оснащенных византийских солдат, какими они могли бы выглядеть в 15 веке. Грудной доспех, меч и щит взяты с фрески Бронтохейон в Мистре, упомянутой под рис. 50, тогда как наручи и поножи в европейском стиле добавлены, исходя из предположения, что к этому позднему времени даже ультраконсервативные византийцы, вероятно, вероятно, переняли их у своих итальянских соседей в Греции и на Эгейском море. То, что по крайней мере носили пластинчатые набедренные доспехи, подтверждается ссылкой Псевдо-Сфранца на тело императора Константина, опознанное в 1453 году по золотым императорским орлам, отчеканенным на его наголенниках. Конечно, такое снаряжение более соответствует византийским упоминаниям XV века о «тяжеловооруженных римлянах» с «шлемами, нагрудниками и комплектами доспехов», чем относительно легкое снаряжение фигур, таких как 50-53.

70, 71 и 72. СЕРБСКИЕ ИЛИ БОСНИЙСКИЕ ВОИНЫ, 14-15 ВЕК.
Появление в Сербии доспехов западноевропейского образца было неизбежным побочным продуктом сильной зависимости страны от немецких, венгерских, испанских и других иностранных наемников, чье оружие и тактику они вскоре переняли до такой степени, что самое позднее с середины XIV века и до падения деспотата в 1459 году лучше оснащенные сербские воины были в значительной степени неотличимы от своих немецких и венгерских коллег, за исключением того, что они часто несколько отставали от современных тенденций, преобладающих в других странах Европы. Значительное количество доспехов импортировалось из Италии (в частности, из Венеции) и Дубровника, причем последние часто происходили из Германии.

Фигура 70 экипирована в соответствии с источниками периода 1370-1400 гг., носит бацинет, панцирь, рукавицы и броню для ног. Панцирь на самом деле представляет собой рубашку, сделанную из кольчуги, усиленной железными пластинками, подобно ближневосточным типам, уже описанным в главах 8, 17 и 32. Кольчуга и кольчужные доспехи поначалу оставались более популярными в Сербии, чем латные доспехи, что подтверждается описанием Дукасом сербской кавалерии при Анкаре в 1402 году как «закованной в черную броню» — фраза, которая не подходит к ношению лат, но довольно хорошо подходит к кольчуге. Описание битвы Дукасом также подразумевает, что вооружение сербов было относительно полным, поскольку он отмечает, что татарским стрелам «не удалось . . . нанести им большой ущерб», только их лошадям. Хотя последние в этом случае явно не были бронированы, другие источники утверждают, что лошади иногда были покрыты бардами, а конские доспехи, по-видимому, закупались в основном в Венеции. Кроме того, на некоторых печатях, таких как печать короля Боснии Твртко, изображены лошади в попонах, иногда с гербами владельцев. Однако конские доспехи, вероятно, были доступны только очень богатым людям, которых, кроме того, можно было узнать по «сверкающим» доспехам, а также украшенным серебром и позолотой шпорам и снаряжению. На 70а с печати Стефана Лазаревича (1389-1427) изображен более богато украшенный шлем с гребнем и ламбрекеном, какой, по-видимому, носили в бою многие сербские дворяне. 70b, изображающий другой пример, взят с печати мелкого деспота XIV века.

Остальные две фигуры относятся к 15 веку. 71 представляет собой статую в Дубровнике, воздвигнутую в 1423 году, на которой изображены итальянские доспехи того времени с упором для копья, наплечниками, плакартом и короткими железными наручами. Однако его щит старомодного миндалевидного типа. Рисунок 72, с другой стороны, боснийский воевода середины века (Крвоев Мисап) носит доспех, который, вероятно, немецкого или венгерского происхождения (хотя, возможно, он был балканского производства), и несет более современный прямоугольный щит по венгерскому стилю. В Западной Европе, конечно, к этому моменту использование щитов тяжелыми кавалеристами, как правило, было прекращено, но в значительной степени они, похоже, продолжали использоваться среди балканской кавалерии на протяжении всей этой эпохи, вероятно, в ответ на сильную зависимость турок-османов от стрельбы из лука в бою. Шлемы обеих фигур добавлены из других, сербских, источников. Вооружение обычно состояло из щита, копья (обычно под мышкой, но, очевидно, иногда в 14 веке все еще державшегося над головой или двуручным хватом), немецкого меча, кинжала и шестопера. Щиты обычно были либо миндалевидными, либо квадратными, либо прямоугольными, иногда согнутыми; кроме того, некоторые, вероятно, имели при себе тарчи на манер крыла. Некоторая сербская легкая кавалерия продолжала использовать более традиционные круглые щиты из лозы, обтянутые шелком или кожей, с железным или латунным выступом, а некоторые из них, возможно, продолжали носить композитный или простой лук вместо или в дополнение к более обычному копью еще в 15 веке; однако если таковые и были, то их число действительно должно было быть очень небольшим.

74. СЕРБСКИЕ ИЛИ БОСНИЙСКИЕ ПЕХОТИНЦЫ
74 — сербский арбалетчик XIV-XV веков с миниатюры рукописи. Его доспехи и снаряжение в основном западноевропейского стиля, за исключением шлема с гребнем, который имеет традиционный славянский дизайн; колчан на его поясе обычно вмещал 25 болтов. Вероятно, он наемный регуляр, некоторые из которых в 15 веке были вооружены ручницами вместо луков или арбалетов. Было высказано предположение, что пушки, выставленные сербами при Анкаре, на самом деле было ручницами, но доказательств, подтверждающих это, нет. Ручницы фактически стали широко использоваться в Сербии к 1420-м годам, вероятно, в руках венгерских наемников, тогда как самое раннее упоминание о ручницах в соседней (и обычно более прогрессивной) Боснии датируется только концом 1436 года. На рисунке 74а изображена сербская "пужка" первой половины 15 века (обратите внимание, что название происходит от немецкого Püchse или Büchse).

79. РУМЫНСКИЙ ТЯЖЕЛЫЙ КАВАЛЕРИСТ, 15 ВЕК. Несмотря на то, что доспехи редко упоминаются в источниках, тем не менее, не позднее 15 века их носили многие румынские дворяне. Эта фигура, основанная на молдавском реликварии второй половины века, вероятно, является точным изображением такого доспеха, состоящего из шлема и полудоспеха итальянского образца, вероятно, импортированных через Венгрию. Трансильванская тяжелая кавалерия, по сути, была еще более тяжело бронирована в полном западном доспехе, тогда как у изображенной здесь фигуры отсутствуют рукавицы, а на ногах он носит только наколенники (поскольку полные латные ноги, несомненно, серьезно препятствовали бы его способности управлять своей лошадью). Другие, по-видимому, вместо этого носили кольчужные рубашки или тканевые доспехи, а большинство носили щиты, изображенный здесь основан на сохранившемся валашском образце 15-го века в Бухаресте; он синий, на нем изображен атакующий белый лев с золотым языком и когтями.

>>27406
Пидарок Олежка Комаров, иди нахуй отсюда со своим бредом.

>Битва под Торжком 1609 года - там разбили натурального поляка Александра Зборовского, у него было 2 тысячи польских гусаров Кернозицкого, причем русских было еще и меньше.

Смотри как там было:
Зборовский начал сражение массированной атакой трёх рот тяжёлой панцирной конницы. Две из них натолкнулись на глубокую фалангу немецких пехотинцев, ощетинившихся длинными копьями, и вынуждены были отступить, понеся тяжёлые потери. Однако третья рота атакующих сумела смять на фланге русскую и шведскую конницу и погнать её к городским стенам.

Шведов и немцев ты решил даже не упоминать. Кстати, сколько польско-шведских войн выиграли поляки в первой половине 17 века?

>"Скопин же и Делагарди, одержав победу, двинулись вперед, перешли Волгу и заняли Тверь; тут встретились они с 5000 конных копейщиков, высланных Дмитрием под начальством пана Зборовского, сразились с ними и, разбитые наголову, бежали за Волгу; но вскоре ободрились: на другой день опять начали битву и с таким мужеством ударили на Поляков, что Зборовский не мог устоять; покрытый стыдом, потеряв многих воинов, он удалился в Тушинский лагерь".

Тут опять нет ничего про победу поместной конницы над польскими гусарами.

>Затем под Калязином Скопин-Шуйский разбил гетмана Яна Сапегу. Ну тех самых литвинских рыцарей в латах.

Там опять нет ничего про победу поместной конницы в полевой битве над гусарией.

>Затем на Каринском поле русские помещики опять порубили натуральных польских гусар.

18 (28) октября интервенты под селом Каринским смяли передовые конные сотни Скопина-Шуйского и погнали их к Александровской слободе. Однако после этого польско-литовские войска натолкнулись на полевые укрепления и были вынуждены остановиться, попав под огонь русских стрельцов. Когда интервенты отступали, вслед за ними бросалась конница из дворян и детей боярских, которая вырубала припоздавших и, вновь увлекая за собой гусар, возвращалась за надолбы. Ожесточённые схватки продолжались под Александровой слободой весь день.

Это называется "победа" над польской гусарией по-московитски.

>Но, конечно, больше известна Битва на Девичьем поле, где побили гетмана Яна Ходкевича.

Войско Ходкевича так и не смогли разбить. Ну и роль роты поляка Хмелевского в битве не нужно недооценивать.

>На этом дело не закончится, 1617 отряд Григория Валуева, "сошли польских и литовских людей в Олешне … и ротмистров Резицкого и Опоровского и польских и литовских людей побили наголову, а самого Резицкого и ротмистров и поручиков и шляхтичей и пахолков многих поимали, и знамёна и литавры и затинные пищали поимали".

Нет ничего про их численность, кто именно их победил, какие хоругви и кто именно там был со стороны поляков и литовцев. Очередная битва под Ставучанами.

>Это часть похода на Москву королевича Владислава Вазы, в конце которого поляки насосутся хуев прямо на Арбате

А, это там где весь исход обороны Москвы от поляков и Литвы решили служилые иноземцы из Европы, а не московиты?

Олежка Комаров, повторяю, иди нахуй отсюда. У тебя нет исторического образования и поэтому у тебя каша в голове. Все твои исторические штудии - это жалкий кринж, потому как ты даже мыслить правильно не умеешь и выделять главное и второстепенное в источниках, как и понимать смысл написанного на русском языке в источниках. Это я ещё не говорю про твой ресентимент русского имперца, благодаря которому ты пишешь антиисторичную хуйню.