Сегодня у право-консервативной интеллигенции часто применяется термин «новиоп», некий аналог «советского человека с примесью разных корней, и оторванный от признаков своей главной национальности». Но вообще-то ещё в царской России начальство мечтало вывести «новиопа», и считало, что в таком скрещивании и состоит сила страны. Тогда как мононациональность «обедняет» качества населения. Вторая такая страна в мире, обладающая этим же потенциалом, как писали тогда, - США, где тоже работает «плавильный котёл».

Знаменитый юрист Александр Стронин в 1872 году выпустил книгу «Политика как наука», где пропагандирует этот процесс скрещивания наций.
(Стронин был народовольцем. Покаялся, и быстро пошёл в рост в служебной иерархии. Судья, зам. министра путей сообщения, карьеру в 1887 году закончил членом Совета министров):

«У нас общерусский тип совсем ещё не установился, а родник обновления его не иссякаем. У нас есть тип малороссийский, есть тип и даже два типа великорусских, но русского типа - нет; мы сами можем ещё узнавать друг друга по типу, но иностранцы за границей не узнают нас никогда, как узнаём мы их между собой.

Из всех застоев мы имеем возможность не достигать до него и ещё очень долго. Не говоря уже о наших сословиях, составляющих по крайней мере два совершенно отличных типа, одни наши окраины составляют целую этнологическую казну. Финляндия с её шведами и финнами, Остзейские губернии с их немцами и латышами, Польша с её мазурами и магометанами (вероятно, имеются в виду литовские и белорусские татары? – Т.) , западные губернии с их поляками и литвинами, Бесарабия и Новороссия с их молдаванами и немецкими колонистами, Кавказ с его араратским ковчегом племён, Астрахань, Туркестан и Казань с их тюркскими племенами, Сибирь со всеми её инородцами - всё это такие этнологические рудники наши, такие казно-хранилища обновления и разнообразия, что тщетно стали бы мы искать другое общество (за исключением всё-таки американского), которое было бы обставлено в этом отношении так счастливо, так благоприятно!

Для других европейских обществ и те средства новых скрещиваний, какие у них ещё имеются, едва ли могут уже пойти им впрок, потому что антипатии национальные и сословные ещё слишком сильны для допущения неравных браков, а понимание социальное ещё слишком для того слабо у европейцев. Мы же имеем возможность дождаться хоть того, что если не общество целиком, то половина интеллигенции и правительства убедится в великом историческом значении скрещиваний, что они станут действовать в этом отношении систематически, и что путём настойчивого и систематического покровительства помесям племён и случиванию сословий они достигнут таки того, чего не достигали ещё никакие интеллигенции и правительства нигде в мире (кроме американского) - возможности произвольно протянуть жизнь и прогрессивность своего общества ещё на несколько столетий».