Почему пехота не колола пиками лошадей?

Вопрос возник в связи с тем, что у всадников зачастую есть бронька, а от доспехов для лошадей почти все отказались. Вроде для пикинеров лошадиные груди - самая подходящая цель, но вот нет

Логичного обоснования сему феномену в ренессансных источниках почти нет. Людям того времени это казалось совершенно очевидным - колоть надо человека, а не животинку. А вот в 1915 году, перед очередным восстанием в Ирландии, когда ирландскому народу раздавали пики (за острым недостатком нормального оружия), для свежеиспеченных пикинеров выпустили своего рода наставление по работе с пикой, в котором говорилось:

"Наиболее очевидная и ближайшая к руке цель – это грудь коня, однако это вовсе не лучший выбор. В первую очередь, если конь будет поражен настолько серьезно, что рухнет на землю, он упадет вперед на оружие и вырвет его из рук пикинера, и в тот же миг всадник – кавалерист любого рода сможет очень просто соскользнуть с седла, выхватив карабин, и причинит значительные потери. С другой стороны, если конь будет только легко ранен и не упал, он бешено рванется вперед и приведет противостоящие ему шеренги в беспорядок, в каковом случае пикинеры немедленно будут затоптаны скачущими следом кавалеристами".

Проще говоря, схема такая. Пикинер поражает налетающего на него с размаху, на галопе, коня. Если рана фатальная, конь падает... На твою пику и на пики твоих товарищей, стоящих в плотном строю. И ломает их. Вы оказываетесь без оружия. Всадник, возможно, тоже гибнет, а возможно, и нет. Если он в состоянии встать - у него (экстраполируя на XVI-XVII век) остаются пистолеты, меч или сабля. И этот бронированный и полностью озверевший монстр вгрызается в строй пикинеров, потому что деваться ему некуда. Бежать-то некуда - сзади налетают другие конники и высится груда тел людей и лошадей.

А пикинер в ближнем бою почти беспомощен. Пикинер с обломком длинной пятиметровой пики, которая сломалась где-то у наконечника, стиснутый с боков и сзади товарищами - мясо на убой для всадника с клинком в руках. Поэтому задача пикенера - поразить всадника, а лошадка без седока не будет сама прорываться сквозь строй, а прорвется - вреда нанесет куда меньше.

Просто что бы вы понимали, какой пиздец был в Ирландии

8 мая 1567 года недалеко от городка Леттеркенни в графстве Донегол произошла битва при Фарсетморе (англ. Battle of Farsetmore) — сражение между кланом О'Нил (ком. Шейн О'Нил) и кланом О'Доннелл (ком. сэр Хью О’Доннелл).

Стоит сказать, что соотношение сил было не в пользу О'Доннелла. Армия О'Нила оценивалась в 2000 человек и состояла из кавалерии (знати), галлогласов, кёрнов и небольшого отряда английских солдат-дезертиров, которые владели более современными навыками ведения войны. В свою очередь, у О'Доннелла было всего около 40 пехотинцев и 80 всадников (его личная охрана).

Всадники О'Доннелла начали серию коротких набегов на войска О'Нила сразу после того, как те перешли реку, тем самым дав возможность О'Доннеллу расположить свой небольшой отряд в более выгодной точке в Магереннане. Как только солдаты О'Доннелла укрепились на позиции, кавалерия отступила, а сам О'Доннелл принялся ждать подкрепления. В это же время О'Нил разбил лагерь в Клуэн-Айре на берегу реки, чтобы прикрыть переход через брод. Вскоре к О'Доннеллу подошли войска: около 400 галлогласов из клана МакСуини. Несмотря на то, что соотношение сил явно было не в его пользу, О'Доннелл приказал атаковать лагерь О'Нила. Заметив противника, Шейн воскликнул: «Я крайне удивлен и озадачен: почему эти люди не могут принять наши условия и пойти на уступки? Неужели проще отправить своих солдат в самоубийственную атаку?»

Однако самоуверенность Шейна сыграла с ним злую шутку: его армия была застигнута врасплох. Примечательно и то, что О'Доннелл успешно использовал ландшафт местности, чтобы скрыть передвижения своей армии, так что дозорные О'Нила заметили их слишком поздно. По иронии судьбы, в 1565 году Шейн точно также застал врасплох войско Макдональдов в битве при Глентэйси. Первая линия обороны О'Нила была успешно сметена галлогласами О'Доннелла, после чего оставшаяся часть солдат в лагере поддалась панике и бросилась бежать. Атака О'Доннелла была настолько стремительной и яростной, что разбитое войско О'Нила бросилось к броду, стремясь переправиться через Суилли во время прилива: многие из них были сметены быстрым потоком и утонули.

Согласно заявлению О'Доннелла, в ходе атаки было убито около 1400 солдат О'Нила; о пленных не сообщалось. В то же время английские источники указывают более правдоподобную цифру в 680 убитых. Многие из самых опытных командиров и советников О'Нила погибли во время первого нападения, а вот самому Шейну удалось улизнуть при своевременной помощи группы галлогласов.

Из «Истории» Джовио.

Константин, самым основательным образом снарядившись всем сказанным, за четырнадцать дней достиг Борисфена. В том месте Московит защитил противоположный берег сплошным строем войск, расположив в нужных пунктах орудия, уповая на то, что жаждущие сражения поляки опрометчиво бросятся в реку и, невзирая на самую неблагоприятную позицию, завяжут бой. Двумя днями раньше по эту сторону реки проведя успешный бой с дозором врагов, которые перешли реку вброд выше по течению, дабы разведать, какие и сколько было польских войск, Константин остановился на возвышенном месте с мыслью, что нелегко [или: раздумывая, как с умом] доверить сохранность войска неясным бродам быстрой реки, чтобы не пришлось бороться одновременно с изготовившимся врагом с пушками и заодно со стремительным течением изобилующего водоворотами потока.

В самом деле, Борисфен после впадения реки Днепра влечет огромную массу воды, являя тем, кто желает его перейти, неразличимые броды и во многих местах крутые берега над топким и неровным руслом. По этой причине послав разведчиков немногим выше месторасположения лагеря, которым надлежало исследовать глубину реки, Константин отыскал брод и не совсем безнадежное место для переправы конницы вследствие более спокойного течения реки. Потому как можно более скрытно собрав [или: скрепив] лодки и суда и соорудив из них временный мост, он перевел на другой берег пехоту и орудия, а всей коннице приказал в плотном строю одним махом войти в реку, и, пойдя впереди прочих, перевел всю колонну на противоположный берег, не потеряв ни единого солдата.

Московиты, достаточно своевременно прознав через разведчиков замысел врагов, могли двинуть туда выстроенные в боевые порядки войска, разрушить мост и помешать переправе конницы, но стояли как вкопанные и не тронулись с места. Они даже не выпустили в неприятеля ни единой стрелы, питая к нему такое пренебрежение, что в присущей варварам заносчивости - как впоследствии выяснилось от пленных - полагали, будто третьей части их сил будет достаточно для уничтожения войска поляков. Действительно, их разведчики докладывали, что сил у неприятеля в два раза меньше, да и те включают пехоту, и столь малый отряд не выдержит натиска такой многочисленной конницы.

У Константина было две тысячи тяжеловооруженных польских всадников, а литовских, которые почти все являлись конными стрелками, - до двенадцати тысяч. Кроме того, имелось три тысячи пехоты, от мужества которой, напомнил он перед строем, зависел успех этого дня. Это были частью пикинеры, частью стрелки. Московиты же, коих было свыше сорока тысяч конных, так что они намного превосходили неприятеля числом, да и в воинской доблести они не считали поляков и литовцев равными себе, ничуть не сомневались в исходе грядущего сражения. Мало того, желая стяжать победу больше и славнее, к переходящим реку полякам они выслали вперед глашатаев с приказом объявить всему их войску, дабы те отбросили сомнения и не страшились коварных засад, а спокойно готовились к бою и становились в боевые порядки.

По словам глашатаев, Василий хотел в этот день, как было заведено у прародителей, помериться доблестью в честном бою. Поляки хотя и уповали на силу оружия и доблесть и не сомневались в себе, тем не менее, точно оцепеневшие, с недоверием ожидали хитростей и подвохов от неприятеля, который в прошлом нарушал обещания, то и дело разрывая союзы и попирая перемирия. В самом деле, все здравомыслящие люди подумали, что московиты, имея возможность атаковать противника, пока тот был занят форсированием реки и преодолением берегов, и натиском такого множества воинов смять, по крайней мере, первых, упустили столь замечательный случай то ли от большого ума, то ли, пожалуй, вследствие рассудка беспомощного и варварского. Но столько надменности было в их необузданных душах, что в критическую минуту быстротечного времени они пренебрегли благоприятным положением, точно нельзя считать полной и подлинной победой ту, которая добыта в большей мере умом и уловками вождя, нежели бесхитростной доблестью и отвагой воинов. Так и римляне, некогда победители всех племен, часто одолевали в бою необузданных великанов, рожденных под этим небом, которые уповали на одну силу и мышцы, поскольку военную науку и полководческие уловки (как-то обыкновения заблаговременно выбирать место для лагеря, опоясывать войско валом, без приказа начальника не выходить из строя и не нарушать боевой порядок, никогда не атаковать из неудобного положения, никоим образом не поддаваться на провокации, действуя из засад, крупными силами окружать немногих) те привычно именовали лукавством, трусостью, недостатком энергии и предательством.

Итак, Василий, преисполненный тщетной надежды на победу, извещенный разведчиками о том, что все поляки переправились, обратился к командирам и начальникам с такими словами: «Неприятель перешел реку и не должен вернуться назад, если вы будете мужчинами. Потому, мои храбрейшие соратники, по знаку бросайтесь в атаку в самом плотном строю, и когда на войско врагов прольется дождь ваших стрел, обступайте по двое одного и посредством сегодняшней победы отдайте себе на разграбления богатые города Вильну и Краков».

После этих слов из всего войска он отобрал до семи тысяч наилучших всадников, коим приказал обойти неприятеля с тыла и, когда они поймут, что впереди разгорелся бой, что есть сил атаковать оттуда стоящих к ним спиной и не опасающихся ничего подобного. Ибо по левую руку лежала небольшая ложбина, созданная для того, чтобы скрыть подобную засаду. Ложбину эту сплошь закрывали холмы, поросшие густым терновником. Пологой и постепенно понижающейся грядой они тянулись до берега Борисфена. Конница преодолеть их не могла, поскольку все занимали заросли кустарника, и прохода в терновнике не было.

Этим путем он отправляет всадников, а оставшиеся войска делит на три полка. Первый, в котором было до двенадцати тысяч конных, он ставит на правый фланг и отдает его под начало деятельного мужа Михаила Голицы. Другой вместо левого фланга помещает рядом с холмами, точно резервный, неподалеку от поклажи воинов и остального обоза. Сам с отборными воинами занял середину. Со своей стороны, Константин (кому опыт подсказывал, что, если при первом натиске неприятеля его воины выстоят под градом стрел и смогут повести бой в плотном строю и стремя к стремени, обезоруженный враг никоим образом не сможет сражаться с ними на равных) всех конных латников, которые должны были принять на себя первый удар стрел, поставил вперед, на обоих флангах - литовцев, а тыл укрепил пехотой. Потом, двигаясь верхом и подъезжая к отдельным отрядам, он говорил: «Вам надлежит сражаться сегодня даже не ради славы и не для возвращения силой оружия захваченного обманом Смоленска, а того ради, чтобы вероломные и гнуснейшие московиты не взяли власти над литовцами и поляками. И я не стану побуждать вас, моих боевых товарищей, к доблести и победе иными увещеваниями сверх того, чтобы вы попомнили, что за спиной у вас река Борисфен. Если, отступив или даже постыдно побежав, гонимые вооруженным врагом и бессильные, вы вообразите, будто можно перейти его еще раз, то прославите его к величайшему бесчестию народа еще и вашим небывалым избиением. Но чтобы вам под моим началом не претерпеть такой стыд и срам, молю и заклинаю тебя, Господь Бог, и вас, вернейшие стражи и заступники государства Польского святые Владислав и Казимир, и я даю обет воздвигнуть вам обоим алтарь и храм, если вам будет по нраву, чтобы поляки взяли верх и мне было бы суждено стяжать над расстроенным и бегущим противником быструю и безоговорочную победу».

>>8076
Не успел Константин договорить, как у московитов подали сигнал, и на правом фланге Михаил тут же отдал приказ своей коннице устремиться вперед и посылать стрелы. Константин (следуя изложенной командирам диспозиции) не стал удерживать конных латников, а приказал атаковать с пиками наперевес и поскорее довести дело до мечей. Они были столь стремительны, что, преодолев дистанцию полета стрелы, в большой мере избежали сего разразившегося дождя и, быстро опрокинув врага грудями лошадей и оружием, отняли у конных стрелков возможность пользоваться луком и пустить по второй стреле, на что те всячески рассчитывали. Литовцы, наоборот, как можно шире растянув конные отряды, зашли неприятелю во фланг и выпустили в его плотнейший строй бесчисленные стрелы. Попавшие в такой переплет московиты, не будучи в силах
из-за наседающих латников ни пробиться вперед, ни, теснимые задними, отступить, потеряв строй, стремительно отхлынули на занятые литовцами фланги, где одновременно завязались два отдельных сражения.

В тот самый момент всадники, которые, как мы сказали, были посланы Василием укромной ложбиной в тыл полякам, под громогласные крики и неистовый рев труб, дабы казаться более многочисленными, напали на задних, завязав бой в тылу. Узрев такое, некие командиры, отважные мужи, среди которых был воевода Полоцкий - хотя Константин велел им не двигаться с места и без приказа не вступать в сражение, полагая, однако, что при внезапных и тягчайших превратностях боя следует действовать во всем не как предписано, а реагировать на перемену обстановки, - не имея времени ни спросить совета у полководца, сражавшегося в другом месте, ни хотя бы поставить его в известность, повернули батальон пеших воинов в сторону неприятеля.

Понеся некоторый урон от стрел, батальон, тем не менее, непоколебимо и твердо сохранял строй. Разрядив все аркебузы и сметя градом пуль первые ряды врагов, он прибег к пикам и алебардам и силой и стойкостью отбросил конницу. Вражеские всадники, сдавленные собственным множеством, не могли ни построиться, ни скакать, а, сгрудившись, вели бой с огромными потерями. Там в пылу сражения можно было видеть, как люди и кони пронзаются каждым ударом, беспорядочно пятятся, тут и там вырастают огромные груды трупов и все наполняется стонами умирающих. А на другом краю поля боя Константин, прорвав неприятельские порядки и почти истребив конницу Михаила, уже достиг колонны, стоявшей посередине, и, завязав жаркий бой, наседая и сея смерть, расстроил первых, когда Василий, не надеясь на третий полк и свои силы, отъехал назад, но не обратился в бегство, дожидаясь окончательного исхода дела. А именно он думал, что конница, которую он заблаговременно выслал неприятелю в тыл, застигнув его с той стороны врасплох, должна посеять панику, обещавшей быть от неожиданности мгновенной и оттого еще большей. Но пехотинцы отбросили нападавших, а затем, повернув боевые порядки, быстрым шагом атаковали резервный полк, лишив Василия последней надежды и присутствия духа. Потому, оставив поле боя, он с толпой знатных всадников, скача во весь опор, бежал. За бежавшим последовал тот самый полк, который, как мы объяснили, был поставлен в резерве у холмов, ибо не мог вынести одного вида залитой кровью и победоносной пехоты.

Затем началось постыдное бегство на всем поле боя, хотя центральный полк со всей стойкостью отчаянно отбивался от нападавших. В самом деле, всех наилучшим образом вооруженных и самых бесстрашных бойцов во всем войске Василий поставил вокруг знамен и в первой линии этого полка. Потому бились долго, с неясным исходом и всеобщим ожесточением, и несколько знатных польских рыцарей сложили головы, включая двух юных воевод, поскольку те безрассудно направили коней в плотный строй врагов. Наконец, когда литовцы и пехота, сокрушив тех, с кем они вели бой, с копьями наперевес неожиданно явились с другой стороны, московиты, не желая принимать бой с тыла, предпочли для себя скорейшее бегство.

Выйдя победителями, поляки захватили в лагере врагов огромную добычу из числа царского имущества и взяли пять тысяч лошадей. Они истребили свыше семи тысяч человек. Кроме того, Михаил и вместе с ним несколько знатных военачальников были пленены, и Сигизмунд впоследствии, справляя триумф в Вильне, влек их связанными вместе с воинскими знаменами.

Окончив битву, войско отправилось на штурм Смоленска, однако на этот раз Константин руководил военными действиями не столь счастливо, ибо Василий на всякий случай усилил оборону новым гарнизоном, введя в город отборных всадников. Если защитники, полагал он, выдержат первые атаки штурмующих, после этого поляки никоим образом не станут помышлять об осаде, так как время года гнало их прочь. В самом деле, сражение произошло 8 сентября.

Потому Константин, когда понял, что взять город труднее, чем он надеялся, а природа холодной страны не позволяла держать солдат в зимних палатках, махнув рукой на осаду, отвел армию на зимние квартиры за Борисфен. За немного дней до того, как произошло сражение на Борисфене, [а именно 23 августа 1514 года - И. Д.] император турок Селим счастливо бился с персами на равнине Чалдыран в Армении.