> В обывательском языке встречаются штампы «офицерской чести» или «чести полка». Однако реальная офицерская честь не предполагает защиты больных, старых, немощных — хотя это не возбраняется по случаю. Офицерская (полковая) честь служит одной цели: маркировать сплочённость группы или корпорации в противовес окружающей действительности. Честь — это нематериальные «погоны»; она нужна для того, чтобы провести границу между «элитой» и всеми прочими и внутреннее сплотить «элиту», обеспечив сродство между её членами. «Элита», т.е. офицеры, является таковой, потому что они не просто вовлечены в «индустрию насилия», а стоят у её руля. Для этого их и вырывают из общества и пропускают через многолетнюю подготовку и муштру, внушая мысль, что они особенные, не такие, как все, и что поэтому дозволено им больше. Их миссия — руководить массовым насилием во имя «высших», «общественных» интересов, потому-то они и возвышаются над обществом.

> Исторические дуэли среди аристократов, согласно Коллинзу, служили именно этой цели: не столько утвердить своё превосходства над случайным оппонентом, сколько продемонстрировать своё право быть в числе «элиты»[20]. Дуэльные правила были зарегламентированы, и если младший по званию офицер вдруг вызывал на дуэль старшего, то старший это мог попросту проигнорировать. Тем более такое отношение проявлялось к тем, кто к корпорации не принадлежал[21]. Игры со смертью не ограничивались дуэльными представлениями, но включали в себя такие формы деструктивного поведения, как, например, русская рулетка[22]. Мы также добавим сюда бурное пьянство, кутеж, агрессию по отношению к «гражданским», чему царское офицерство предоставляет множество примеров. Иными словами, кредо офицерства таково: я — член элиты, на этом основании мне позволено больше, я могу смотреть на окружающих с известным высокомерием, но долг требует подтверждать время от времени свой элитарный статус разными формами бравады; и наоборот, моё участие в ситуациях насилия обеспечивает мне входной билет в ряды элиты.

> Повторим эту мысль ещё раз, поскольку она важна для дальнейшего повествования: офицер защищает «честь» не для того, чтобы быть хорошим, благородным в наивно-обывательском смысле, но затем, чтобы отгородить себя от прочего «подлого», «недостойного» народа[23]; возвращаясь к Фромму и выражаясь его языком — для того, чтобы наполнить свою жизнь хоть каким-нибудь смыслом, спасти своё Я от тяжёлых экзистенциальных вопросов и раствориться в групповой динамике, перенести тяжесть личной ответственности на плечи размытого коллектива. И лучше, когда есть те, на кого в иерархии можно смотреть сверху вниз.