
Задаем вопросы, постим правильные графические реконструкции, картины художников-баталистов и другие изображения на военно-историческую тему, но только не одни и те же по 128-у разу.
Ведем нормальные обсуждения с предоставлением научных работ в качестве пруфов и стараемся не скатываться в срачи и политоту.
Прошлый тред https://2ch.hk/hi/res/981518.html (

Всегда было интересно: что у них были за ботинки?
Насколько удобны были и как быстро изнашивались?
Реконы говорят что неудобные они. Современная обувь лучше.
Обувь называется пулены. Об удобстве судить не могу, тк не носил, но вроде где-то читал(или смотрел англоязычное видео на ютубе?), что у людей из-за этой обуви походка несколько отличалась от современной. Вроде бы походка напоминала походку борца, или по-нашему выебистую, с перевалом сбоку на бок и активным бортованием плечами.
Почему тогда все те крымские татары, ногайцы, прочие "астраханцы" в 16-17 веках покупали оружие или получали его "подарками" от Московского государства? Не проще было это все покупать напрямую у персов или турок?
В Москве делали кольчуги и сабли - панцири московские, сабли московского дела.
Я не вижу на >>0428 пуленов, я вижу обычную обувь. Пулены не носили солдаты (вернее, могли, но явно не в походе). То, что средневековая обувь в Европе имела характерное сужение (не настолько явное, как у пуленов) объяснялось в первую очередь производственными причинами. Как только научились качественно дубить кожу для обуви и ввели жесткую подошву, обувь стала тупоносой (конечно, за исключением обуви для знати - там свои веяния).
Герберштейн писал, что богатый русский воин вооружен до зубов:
Некоторые из более знатных носят панцирь, латы, сделанные искусно, как будто из чешуи, и наручи (похожий на coraczin); весьма у немногих есть шлем [заостренный кверху наподобие пирамиды].
Некоторые носят шелковое платье, подбитое войлоком, для защиты от всяких ударов (оно может задержать обычную стрелу); употребляют они и копья (Лошади их держат голову низко; они весьма неприхотливы и выносливы.).
А у обычного воина лук, копье, топор, кистень и кинжал:
Обыкновенное их оружие — лук, стрелы, топор (копье) и палка [наподобие (римского) цеста (coestus)], которая по-русски называется кистень (kesteni), а по-польски — бассалык (bassalick) (Это в две пяди (Spanne) деревянная рукоять, к которой прибит крепкий ремень, а на его конце привязан кусок меди, железа или оленьего рога; ремень также длиной почти в полторы пяди.) Саблю употребляют те, кто [познатнее и] побогаче.
Но богатые и знатные русские хотя бы воюют. А литовцы - нет:
Если им предстоит поход, то они, изрядно снарядившись, быстро собираются в назначенном месте, но как только дело доходит до выступления (из лагеря), один за другим являются к начальнику, придумывая всевозможные отговорки, откупаясь у начальника деньгами, и остаются дома. Все ложится на плечи бедняков и слуг. Но даже если кто и отправляется (в поход), то лучших лошадей и снаряжение он отсылает домой.); и это совершенно не считается бесчестьем, так что предводители и начальники войска велят всенародно объявлять в сеймах и в лагере, что если кто пожелает откупиться [наличными] деньгами, то может освободиться (от службы) и вернуться домой.
>Лошади у них так малы, что прямо не верится, как могут они (под (седлом) таких тяжелых людей) выполнять столько работ: они служат и [на войне] в походах, и [дома] для обработки полей.
>Все знают что конница ВКЛ
Все знают, что конница ВКЛ ничем не отличалась от татарской конницы.
Изо это фэнтези, читай Бохана, у него все подробно, по источникам написано про тысячи латных копийничих и стрелецких зброй в ВКЛ в 16 веке
>Бохана
Кого нахуй? Опять какой-то шиз хохлоиторик? Заебал тащить своих убогих гомодрузей с маняфантазиями.
>хохлоиторик
А замгар, который ничего не писал на человеческом языке. Тоже нахер пошел, хватит с нас баек про то как Витовт в одиночку выиграл Грюнвальдскую битву и прочие попытки придумать белорусский национальный миф.

Юрий Бохан - белорусский историк, медиевист, доктор исторических наук и доцент.
Просто Беларусь - русскоязычная страна, а тексты на придуманной мове пишут только те, кто Минск Менском называют.
Ну серьезно, кто прочитает эти статьи? Любую хуйню можно писать, всё-равно будут читать только такие же шизики.

Что значит нормальный?
Повлияли ли сасаниды на появление рыцарей в Европе? Или это скорее автохтонный феномен?
Вот что на самом деле писал Герберштейн про подавляющее большинство поместных.
Обыкновенное их оружие — лук, стрелы, топор и палка наподобие римского цеста, которая по-русски называется кистень, а по-польски — бассалык. Это в две пяди деревянная рукоять, к которой прибит крепкий ремень, а на его конце привязан кусок меди, железа или оленьего рога; ремень также длиной почти в полторы пяди. Саблю употребляют те, кто познатнее и побогаче.
Так пишет как будто в поздние средние века половина ополчения христианского государства с палками бегает
В описание юнита рыцари в первой Цивилизации, писали что готские конные пикинеры повлияли на возникновение рыцарей.
В поздние средние века фламандские городские ополчения бегали с палками-годендагами, а английские лучники-йомены - с палками-лонгбоу
Компьютерные игрушки для детей-даунов обсуждаются в другом разделе
«Кирасиры Думерка, лично атаковавшего во главе 7-го кирасирского, прорвали русские каре, которым пришлось отступать к Стахову, изрубив 600 чел. и взяв около двух тысяч пленных. В атаке отличился командир 7-го кирасирского полковник Дюбуа, получившего после боя генеральские эполеты, в сражении отличился и полковник того же полка Орденер.
Кавалерия Кастекса и Корбино, сменив кирасир, тяжелые лошади которых выдохлись после атаки и шли на рысях, завершила успех французов. Их атаку смогли остановить лишь введенные в дело два эскадрона Павлоградского гусарского полка, которые возглавил лично Чаплиц, получивший ранение».
"Заметив неорганизованность русского наступления, Ней решил осуществить дерзкий контрудар. Он приказал генералу Думерку атаковать со своими кирасирами прямо через лес. Прежде чем начать действовать, Думерк, внимательно осмотрев местность, пришел к выводу, что редкий лес, состоявший из высоких сосен, действительно позволяет передвигаться конным отрядам. Более того, справа от дороги он заметил большую поляну, где в сомкнутой колонне стояли русские резервы. Появление кирасиров было полной неожиданностью для пехотинцев 9-й и 18-й дивизий. Справа от дороги 7-й кирасирский, стремительно пройдя через лес, выехал на поляну и, в считанные мгновенья развернувшись в линию, атаковал резервные колонны, даже не успевшие построиться в каре. Слева от дороги 4-й кирасирский бросился на цепи стрелков в лесу. В качестве резерва атаки двигался 14-й полк (состоявший из голландцев). Наконец, вслед за кирасирами устремились в бой и польские уланы бригады Дзевановского (2-й, 7-й и 15-й полки).командир 15-й дивизии Дунайской армии Ланжерон вспоминал: «Эта атака на подобной местности была для нас абсолютно неожиданна и имела для нашей армии пагубные результаты. Думерк выехал прямо из-за деревьев и кустов, собрал своих кирасиров на опушке двух маленьких полян и, построив их в одно мгновенье, бросился на колонны. Кирасиры зарубили не менее шестисот человек и столько же взяли в плен». Особенно сильную панику вызвал стремительный бросок французских и голландских кирасиров на пехоту, стоявшую в рассыпных строях. Толпы стрелков в панике бросились назад, а разгоряченные кирасиры рубили и топтали егерей между сосен. Генерал Чаплиц был ранен пистолетным выстрелом в голову; под Войновым был убит конь, и ему едва удалось спастись; наконец, генерала Щербатова польские уланы уже тянули за мундир, когда на выручку пехоте бросились павлоградские гусары и Санкт-Петербургский драгунский полк, которым удалось освободить командующего 18-й дивизией и остановить стремительное продвижение французских и польских кавалеристов. Тем не менее результаты внезапной атаки Думерка были огромны. Если даже отставить в сторону эпический размах данных некоторых французских историков, которые сообщают, что кирасиры захватили в плен 7 тыс. человек (!), нет сомнения, что русская пехота была полностью опрокинута и, вероятно, потеряла около 1500 – 2000 человек убитыми и ранеными."
Отрывок из книги О.В.Соколова «Армия Наполеона». издательский дом «Империя», СПб., 1999 г.
«Кирасиры Думерка, лично атаковавшего во главе 7-го кирасирского, прорвали русские каре, которым пришлось отступать к Стахову, изрубив 600 чел. и взяв около двух тысяч пленных. В атаке отличился командир 7-го кирасирского полковник Дюбуа, получившего после боя генеральские эполеты, в сражении отличился и полковник того же полка Орденер.
Кавалерия Кастекса и Корбино, сменив кирасир, тяжелые лошади которых выдохлись после атаки и шли на рысях, завершила успех французов. Их атаку смогли остановить лишь введенные в дело два эскадрона Павлоградского гусарского полка, которые возглавил лично Чаплиц, получивший ранение».
"Заметив неорганизованность русского наступления, Ней решил осуществить дерзкий контрудар. Он приказал генералу Думерку атаковать со своими кирасирами прямо через лес. Прежде чем начать действовать, Думерк, внимательно осмотрев местность, пришел к выводу, что редкий лес, состоявший из высоких сосен, действительно позволяет передвигаться конным отрядам. Более того, справа от дороги он заметил большую поляну, где в сомкнутой колонне стояли русские резервы. Появление кирасиров было полной неожиданностью для пехотинцев 9-й и 18-й дивизий. Справа от дороги 7-й кирасирский, стремительно пройдя через лес, выехал на поляну и, в считанные мгновенья развернувшись в линию, атаковал резервные колонны, даже не успевшие построиться в каре. Слева от дороги 4-й кирасирский бросился на цепи стрелков в лесу. В качестве резерва атаки двигался 14-й полк (состоявший из голландцев). Наконец, вслед за кирасирами устремились в бой и польские уланы бригады Дзевановского (2-й, 7-й и 15-й полки).командир 15-й дивизии Дунайской армии Ланжерон вспоминал: «Эта атака на подобной местности была для нас абсолютно неожиданна и имела для нашей армии пагубные результаты. Думерк выехал прямо из-за деревьев и кустов, собрал своих кирасиров на опушке двух маленьких полян и, построив их в одно мгновенье, бросился на колонны. Кирасиры зарубили не менее шестисот человек и столько же взяли в плен». Особенно сильную панику вызвал стремительный бросок французских и голландских кирасиров на пехоту, стоявшую в рассыпных строях. Толпы стрелков в панике бросились назад, а разгоряченные кирасиры рубили и топтали егерей между сосен. Генерал Чаплиц был ранен пистолетным выстрелом в голову; под Войновым был убит конь, и ему едва удалось спастись; наконец, генерала Щербатова польские уланы уже тянули за мундир, когда на выручку пехоте бросились павлоградские гусары и Санкт-Петербургский драгунский полк, которым удалось освободить командующего 18-й дивизией и остановить стремительное продвижение французских и польских кавалеристов. Тем не менее результаты внезапной атаки Думерка были огромны. Если даже отставить в сторону эпический размах данных некоторых французских историков, которые сообщают, что кирасиры захватили в плен 7 тыс. человек (!), нет сомнения, что русская пехота была полностью опрокинута и, вероятно, потеряла около 1500 – 2000 человек убитыми и ранеными."
Отрывок из книги О.В.Соколова «Армия Наполеона». издательский дом «Империя», СПб., 1999 г.
Нахуя ты здесь постишь писанину ссаколова? Никому тут его наполеонодроч нахуй не нужен
Терпи.
Нет такого слово беларусы в русском языке.
Помню эту картинку. По ней Таргонский фанфик написал. Перенес "Белое солнце пустыни" в Римско-персидскую войну
Чел, я не специалист, но на картинках пулены и есть, просто коротконосые
Получили пизды от бездоспешных русских в кафтанах через мушкеты и артиллерию и поняли что надо что то менять.
Опять бутурлыки на руки надели. Никак они не научатся.
Сипахи к концу 16 века обеднели и стали носить минимум доспехов, а в 17 веке вовсе отказались от доспехов из-за развития огнестрела у европейцев с которыми они в основном воевали и от которого турецкие доспехи не защищали.
>из-за развития огнестрела у европейцев
>Одержав победу при Мохаче, Сулейман считал, что он, как завоеватель, вправе распоряжаться венгерской короной, и пообещал её Запольяи. У Фердинанда было мало ресурсов и людей как в австрийских владениях Габсбургов, так и в самой Венгрии, поэтому весной 1528 года он направил в Стамбул посланников, которые должны были вести переговоры о мире, но те вернулись с пустыми руками. 10 мая 1529 года Сулейман выступил со своей армией в поход на Вену. По дороге, в Мохаче, Запольяи был коронован королём Венгрии. Затем у Фердинанда отобрали Буду, и Запольяи был возведён на венгерский трон.
>Тяжёлые природные условия привели к тому, что турецким войскам пришлось потратить четыре месяца на путь от Стамбула до Буды, и ещё две недели, чтобы подойти к Вене, куда они прибыли в последние дни сентября. Коммуникации османской армии были слишком растянуты, а сами войска — измотаны, поэтому после трёх недель безуспешной осады Сулейман отдал приказ об отступлении. Уход турок осаждённые восприняли как чудо.
Типичная война европейцев с османами.
Почему темноволосый?

Было в старых тредах.

1) Красная армия - крутейшие либераторы и ПОБЕДИТЕЛИ
2) Вермахт - крутые ребята, которые нагнули всех, кроме Красной армии
3) Американцы - добротные середнячки с мощной технической базой
4) Японцы - мощный флот, пососная армия
5) Британцы и французы - позорники, которые проиграли даже японцам на земле
6) Итальянцы - участвовали в войне только чтобы пункт пять не выглядел такими ущербами.
7) Китайцы - живая боксерская груша.
1) США вбомбили и Германию и Японию в каменный век
2) Британия, авиация почти как у США
3) Германия за счет войны на востоке их асы набили какое-то невероятное кол-ва фрагов. На западе все было сильно хуже
говно
моча
СССР, количество проебанных самолетов поражает. Никаких успехов в воздухе за все годы войны. Первый нормальный бомбер украли у США и только после войны пересобрали по винтику, но он к тому времени уже устарел.
>за счет войны на востоке их асы набили какое-то невероятное кол-ва фрагов
По их пиздежу и пропаганде



>лучшим специалистом по русскому костюму и униформе 17-18 вв.
Но ведь это не рисунок Шаменкова.
Если они такие правильные, то где их пушка?
Шаменков специалист по запорожским казакам 16-18 вв. Русский костюм и униформу он не так хорошо знает.
Шаменков специалист по всем восточноевропейцам 16-18 вв. Русский костюм и униформу он знает лучше всех.
Пылесос же обыкновенная великовозрастная выскочка с манией величия, которая даже все изо с м. 16 века не знает. Он как увидел 3 рисунка и 2 кафтана 16-17 века в 1980-х годах в Совке, когда ещё интернета не было, так с тех времён и думает что он что-то знает и в чем-то якобы разбирается и никого лучше него нигде нет. Хотя он долбоеб и рисует смешное фэнтези что по м., что по полякам 17 века. Даже изо правильно перерисовать не может. Например, Шаменков никогда бы не нарисовал блюхеровку польскому гусару 17 века и польский топорок выбранецкой пехоты русскому стрельцу.
Русские люди из русских княжеств и Литва.

>Страницы в категории «Сербские рыцари»
Йован Оливер Грчинич (серб. Јован Оливер Грчинић; ок. 1310 — ок. 1356) — сербский феодал, «великий воевода», севастократор и деспот короля Стефана Уроша Душана (правил в 1331—1355).
—Москва! Москва!—заревели латники дикими, страшными голосами и ринулись на озадаченных пермян, не ожидавших нападения таких великанов.
Бурмат сразу сообразил, что не справиться им будет с подобными богатырями, подготовленными, вероятно, для решительного удара. Сердце в нем дрогнуло и упало, лишив твердости его сильную, но уже уставшую руку. Он оглянулся на своих ратников и хотел крикнуть что-то задорное, ободряющее, но в эту минуту здоровенный московский витязь, изловчившись, нанес ему такой сильный удар по голове, что шлем его разлетелся на несколько частей—и храбрый покчинский воевода без чувств повалился наземь, оглушенный полученным ударом…
И маленьким, совсем малым показался поединок Пересвета с Челубеем в начале сражения, не всеми и увиденный даже, и только после уж, припоминая и прославляя, и его вознесли: чернеца-воина, бывшего брянского боярина, посланного, вернее, благословленного Сергием на брань. А так — что видно, что слышно простому-то ратнику, тем паче пешцу, коего привели и ткнули: вот здеся стой! И мужики тотчас, подстелив армяки, уселись на землю, жевали хлеб, не выпуская из рук оружия, ждали, когда прокинет туман.
Ватага, к которой пристали плотники, отец с сыном, оказалась в самом челе передового полка. Ратник, что вел ватагу, уже не балагурил больше — посвистывая и хмуро взглядывая в туман, подтачивал наконечники стрел.
Крестьянин-богатырь, уложив в траву свою безмерную рогатину, медленно, истово жевал краюху хлеба с крупной очищенной луковицей, которую, откусывая, макал в серую крупную соль. Кто молился в голос, кто про себя, беззвучно повторяя святые слова. Отец-плотник тихо выговаривал сыну, дабы не лез вперед, но и не бежал, а стоял у него за плечом. Сын почти не слушал родителя. Оттуда, из тумана, доносило глухой ропот и ржанье татарских коней. И сейчас так ему чаялось удрать, забиться куды в овин, затянуться под снопы — авось не найдут! Такой страх объял — воздохнуть, и то трудно становило. Сырой, настоянный на травах туман забивал горло, казался горьким дымом… Меж тем розовело. Неживою рукой принял он от отца баклажку с теплым квасом, отпил, стало легче. «Господи! — шептали уста. — Господи! Пошли, как всем, так и мне!»
Боярин подъехал. Кусая ус, стал обочь. Умный боярин: не кричал, не махал шестопером. Дождав, когда мужики сами, завидев его, начали вставать, наклонил голову и, больше руками, чем словом, подъезжая вплоть, начал ровнять ряды.
— Плотней, плотней станови! — приговаривал. Рогатину в руках у парня, взявши за древко, утвердил, положив на плечо родителя.
— Так держи! — сказал. — И сам уцелеешь, и батьку свово спасешь!
Мужики отаптывали лаптями травы вокруг себя — не запутаться бы невзначай! Кто еще торопливо дожевывал, кто отпивал последний глоток, но уже туман прокинулся, и запоказывались бесчисленные татарские ряды, и крик донесло сюда, горловой, далекий. И тут многие поднялись руки, сотворяя крестное знамение, и уже после того, поплевав на ладони, крепко брались за оружие, ощетиненным ежом готовясь встретить скачущих татарских кметей.
И маленьким, совсем малым показался поединок Пересвета с Челубеем в начале сражения, не всеми и увиденный даже, и только после уж, припоминая и прославляя, и его вознесли: чернеца-воина, бывшего брянского боярина, посланного, вернее, благословленного Сергием на брань. А так — что видно, что слышно простому-то ратнику, тем паче пешцу, коего привели и ткнули: вот здеся стой! И мужики тотчас, подстелив армяки, уселись на землю, жевали хлеб, не выпуская из рук оружия, ждали, когда прокинет туман.
Ватага, к которой пристали плотники, отец с сыном, оказалась в самом челе передового полка. Ратник, что вел ватагу, уже не балагурил больше — посвистывая и хмуро взглядывая в туман, подтачивал наконечники стрел.
Крестьянин-богатырь, уложив в траву свою безмерную рогатину, медленно, истово жевал краюху хлеба с крупной очищенной луковицей, которую, откусывая, макал в серую крупную соль. Кто молился в голос, кто про себя, беззвучно повторяя святые слова. Отец-плотник тихо выговаривал сыну, дабы не лез вперед, но и не бежал, а стоял у него за плечом. Сын почти не слушал родителя. Оттуда, из тумана, доносило глухой ропот и ржанье татарских коней. И сейчас так ему чаялось удрать, забиться куды в овин, затянуться под снопы — авось не найдут! Такой страх объял — воздохнуть, и то трудно становило. Сырой, настоянный на травах туман забивал горло, казался горьким дымом… Меж тем розовело. Неживою рукой принял он от отца баклажку с теплым квасом, отпил, стало легче. «Господи! — шептали уста. — Господи! Пошли, как всем, так и мне!»
Боярин подъехал. Кусая ус, стал обочь. Умный боярин: не кричал, не махал шестопером. Дождав, когда мужики сами, завидев его, начали вставать, наклонил голову и, больше руками, чем словом, подъезжая вплоть, начал ровнять ряды.
— Плотней, плотней станови! — приговаривал. Рогатину в руках у парня, взявши за древко, утвердил, положив на плечо родителя.
— Так держи! — сказал. — И сам уцелеешь, и батьку свово спасешь!
Мужики отаптывали лаптями травы вокруг себя — не запутаться бы невзначай! Кто еще торопливо дожевывал, кто отпивал последний глоток, но уже туман прокинулся, и запоказывались бесчисленные татарские ряды, и крик донесло сюда, горловой, далекий. И тут многие поднялись руки, сотворяя крестное знамение, и уже после того, поплевав на ладони, крепко брались за оружие, ощетиненным ежом готовясь встретить скачущих татарских кметей.
«Господи!», как мужики пошли, пятясь, назад, и он пошел неволею вместе со всеми, и в эту пятящуюся плотную толпу русичей врезалась ясская конница…
Побежали бы, но уж и некуда стало бежать! Задние не бежали тоже, а лишь уплотнялись. Старик плотник, ринув рогатиною, попал в коня, но тотчас непослушное древко вырвалось у него из рук вместе с промчавшейся лошадью.
Он наклонился и чуть не погиб, но сын спас: слепо, не разжимая глаз, ткнул перед собою, и всадник, с гортанным горским криком, проскакал мимо, рубанув кого-то другого. Великан, что тоже отступил вместе со всеми, уставя свою рогатину, тут глухо крянул, отемнев ликом, и поднял, поддев, комонного над седлом. Подержал дрыгающее тело, стряхнул под копыта другорядного скачущего коня и пошел работать, словно бы на покосе копны метал, расшвыривая вспятивших всадников. Одного, настырного, рыкнув, когда тот поднял скакуна на дыбы, пронзил рогатиною вместе с конем и на затрещавшей рогатине, с малиновой от натуги шеей, поднял дико взоржавшего коня вместях со всадником и бросил позадь себя, едва не придавив соседнего мужика. Ихний старшой меж тем опорожнял колчан, пуская стрелу за стрелою в скачущих на него комонных. Потерявши половину ватаги, отбились. Яссы отхлынули, но и тотчас ринула на них теперь уже татарская конница.
Там, в глубине рядов, люди стонали, падали, задыхались, давя друг друга. Тут, впереди, обломивши рогатины, мужики взялись за топоры. Великан все так же без устали работал рогатиною, снопами раскидывая ратных, но вот и его застигла чья-то сталь, и, постояв, точно дуб, на раскоряченных толстых ногах, он пошатнулся и рухнул, еще не понимая совсем, что убит.
Лишь перед глазами, уже застилая их красною пеленой, пронеслось видение: его Глаха, веселая, хохочущая, на стогу, вся в сене, и он силится докинуть, закинуть ее новою копной и не может — не здынуть рук, а хохот — не то ржанье
— все громче, громче… Тише…
Парня срубил татарин на глазах у отца. «Ону-у-фрий!» — дико выкрикнул плотник, завидя падающего сына. («Как матери, матери как скажу, что не уберег!») — тенью пронеслось в голове!). И отчаянно кинулся вперед, уже без рогатины, без топора, даже и без шелома, и не почуял, как татарская сабля смахнула ему пол-лица, — только дорваться бы! И дорвался, и цепкими руками плотника сорвал убийцу сына с седла, сверкая обнаженными зубами и костью, поливая противника кровью, добрался-таки до горла и начал душить.
Татарин был дюж и грузен, но узрев над собою это наполовину срубленное лицо, обнаженный череп и зубы под сумасшедшими бешеными глазами, перепал, отпустил повод и сейчас толстыми слабеющими пальцами рвал и царапал и не мог оторвать от горла когтистых рук старика. Так и свалились оба в месиво, в кашу из земли и крови, и чьи-то кованые копыта докончили жизни этих двоих, так и закостеневших в смертельном объятии… Такое творилось там, в передовом полку.
«Господи!», как мужики пошли, пятясь, назад, и он пошел неволею вместе со всеми, и в эту пятящуюся плотную толпу русичей врезалась ясская конница…
Побежали бы, но уж и некуда стало бежать! Задние не бежали тоже, а лишь уплотнялись. Старик плотник, ринув рогатиною, попал в коня, но тотчас непослушное древко вырвалось у него из рук вместе с промчавшейся лошадью.
Он наклонился и чуть не погиб, но сын спас: слепо, не разжимая глаз, ткнул перед собою, и всадник, с гортанным горским криком, проскакал мимо, рубанув кого-то другого. Великан, что тоже отступил вместе со всеми, уставя свою рогатину, тут глухо крянул, отемнев ликом, и поднял, поддев, комонного над седлом. Подержал дрыгающее тело, стряхнул под копыта другорядного скачущего коня и пошел работать, словно бы на покосе копны метал, расшвыривая вспятивших всадников. Одного, настырного, рыкнув, когда тот поднял скакуна на дыбы, пронзил рогатиною вместе с конем и на затрещавшей рогатине, с малиновой от натуги шеей, поднял дико взоржавшего коня вместях со всадником и бросил позадь себя, едва не придавив соседнего мужика. Ихний старшой меж тем опорожнял колчан, пуская стрелу за стрелою в скачущих на него комонных. Потерявши половину ватаги, отбились. Яссы отхлынули, но и тотчас ринула на них теперь уже татарская конница.
Там, в глубине рядов, люди стонали, падали, задыхались, давя друг друга. Тут, впереди, обломивши рогатины, мужики взялись за топоры. Великан все так же без устали работал рогатиною, снопами раскидывая ратных, но вот и его застигла чья-то сталь, и, постояв, точно дуб, на раскоряченных толстых ногах, он пошатнулся и рухнул, еще не понимая совсем, что убит.
Лишь перед глазами, уже застилая их красною пеленой, пронеслось видение: его Глаха, веселая, хохочущая, на стогу, вся в сене, и он силится докинуть, закинуть ее новою копной и не может — не здынуть рук, а хохот — не то ржанье
— все громче, громче… Тише…
Парня срубил татарин на глазах у отца. «Ону-у-фрий!» — дико выкрикнул плотник, завидя падающего сына. («Как матери, матери как скажу, что не уберег!») — тенью пронеслось в голове!). И отчаянно кинулся вперед, уже без рогатины, без топора, даже и без шелома, и не почуял, как татарская сабля смахнула ему пол-лица, — только дорваться бы! И дорвался, и цепкими руками плотника сорвал убийцу сына с седла, сверкая обнаженными зубами и костью, поливая противника кровью, добрался-таки до горла и начал душить.
Татарин был дюж и грузен, но узрев над собою это наполовину срубленное лицо, обнаженный череп и зубы под сумасшедшими бешеными глазами, перепал, отпустил повод и сейчас толстыми слабеющими пальцами рвал и царапал и не мог оторвать от горла когтистых рук старика. Так и свалились оба в месиво, в кашу из земли и крови, и чьи-то кованые копыта докончили жизни этих двоих, так и закостеневших в смертельном объятии… Такое творилось там, в передовом полку.
Ратник пал, дважды взмахнувши саблей. Тот, что с топором, изловчась, свалил одного фрязина, но тут и сам, раненный в бок, начал заваливать под ноги идущим. А там, назади, кто-то визжал надрывно, полузадохнувшись от тесноты, выдираясь из гущи тел, кто-то крестил топором, и пятились, и падали, падали под железными стрелами гуще и гуще, и все не хотели бежать.
Били наотмашь, отплевывая кровь и пену, сами валились на фряжские долгие копья-топорики, пригибая оружие к земле, и умирали, не отступая.
Стремительное поначалу движение татарских ратей замедлилось. Кони, горбатясь и храпя, лезли по трупам. Копыта, выше бабок замаранные кровью, проваливали в скользкое месиво тел. Весь передовой полк «пал костью», так и не отступив. И это было еще только самое начало сражения!
Микула Василич и князь Федор Романович Белозерский, воеводы передового полка, сделали что могли, отбив три конных приступа и порядком-таки измотав латную генуэзскую пехоту. Но ордынцы валили кучей.
Все новые и новые ряды словно бы выходили из небытия, как в сказке той, где герой рубит и рубит, а вражеские воины, вместо того, чтобы падать, только умножаются в числе.
Федор Романыч уже был убит, когда Микула почуял, понял вдруг, что полк погибает. Он сжал зубы, поднял отяжелевшую руку с саблей, по локоть залитую кровью. (Под ним ранили уже третьего коня.) Скользом прошло в сознании: отступить? уйти? Не мог оставить умирать свою погибающую пехоту!
Этих вот мужиков, что задыхались от тесноты, но бежать не хотели! А из всей дружины комонной осталось всего четверо или пятеро детских, да израненный стремянный еще чудом держался в седле.
— Уходи, господине! — крикнул ему слуга.
Микула кивнул и, поднявши саблю, поскакал вперед. Жизнь надо было продать как можно дороже. Еще и то помыслилось скользом, что сегодня он, наконец, уравняет себя с казненным братом Иваном, и не станет этого вечного молчаливого укора совести. «Ты веси, Господи!» — прошептал. Конь скоро грянул о землю. Стремянного арбалетною стрелою сбили с коня. Двое оставшихся детских яростно рубились с целою толпою татар. Микула с трудом выпростал ногу из-под конской туши, хромая, пошел встречь. Кинувши щит, взял саблю в левую, а в правую свой шестопер воеводский. На него двигались фряги с алебардами наперевес. «Эти еще чего тут?!» — бледно усмехнул он и, дождав, когда латинское оружие проскрежетало по кольчуге, ударом в висок свалил первого фрязина, отбив саблею новое острие, оглушил второго. Фряги испуганно раздались в стороны, и он вновь очутился пеший в толпе комонных татар… Кажется, с него сбили шелом. Больше Микула ничего не помнил.
Ратник пал, дважды взмахнувши саблей. Тот, что с топором, изловчась, свалил одного фрязина, но тут и сам, раненный в бок, начал заваливать под ноги идущим. А там, назади, кто-то визжал надрывно, полузадохнувшись от тесноты, выдираясь из гущи тел, кто-то крестил топором, и пятились, и падали, падали под железными стрелами гуще и гуще, и все не хотели бежать.
Били наотмашь, отплевывая кровь и пену, сами валились на фряжские долгие копья-топорики, пригибая оружие к земле, и умирали, не отступая.
Стремительное поначалу движение татарских ратей замедлилось. Кони, горбатясь и храпя, лезли по трупам. Копыта, выше бабок замаранные кровью, проваливали в скользкое месиво тел. Весь передовой полк «пал костью», так и не отступив. И это было еще только самое начало сражения!
Микула Василич и князь Федор Романович Белозерский, воеводы передового полка, сделали что могли, отбив три конных приступа и порядком-таки измотав латную генуэзскую пехоту. Но ордынцы валили кучей.
Все новые и новые ряды словно бы выходили из небытия, как в сказке той, где герой рубит и рубит, а вражеские воины, вместо того, чтобы падать, только умножаются в числе.
Федор Романыч уже был убит, когда Микула почуял, понял вдруг, что полк погибает. Он сжал зубы, поднял отяжелевшую руку с саблей, по локоть залитую кровью. (Под ним ранили уже третьего коня.) Скользом прошло в сознании: отступить? уйти? Не мог оставить умирать свою погибающую пехоту!
Этих вот мужиков, что задыхались от тесноты, но бежать не хотели! А из всей дружины комонной осталось всего четверо или пятеро детских, да израненный стремянный еще чудом держался в седле.
— Уходи, господине! — крикнул ему слуга.
Микула кивнул и, поднявши саблю, поскакал вперед. Жизнь надо было продать как можно дороже. Еще и то помыслилось скользом, что сегодня он, наконец, уравняет себя с казненным братом Иваном, и не станет этого вечного молчаливого укора совести. «Ты веси, Господи!» — прошептал. Конь скоро грянул о землю. Стремянного арбалетною стрелою сбили с коня. Двое оставшихся детских яростно рубились с целою толпою татар. Микула с трудом выпростал ногу из-под конской туши, хромая, пошел встречь. Кинувши щит, взял саблю в левую, а в правую свой шестопер воеводский. На него двигались фряги с алебардами наперевес. «Эти еще чего тут?!» — бледно усмехнул он и, дождав, когда латинское оружие проскрежетало по кольчуге, ударом в висок свалил первого фрязина, отбив саблею новое острие, оглушил второго. Фряги испуганно раздались в стороны, и он вновь очутился пеший в толпе комонных татар… Кажется, с него сбили шелом. Больше Микула ничего не помнил.
>Носили ли в молдавии 15 века латы?
Да, в Молдавском княжестве в XV веке воины носили латы. Это было время, когда военные технологии, включая доспехи, были развиты и использовались в сражениях. Молдавское княжество активно участвовало в военных конфликтах того времени, и его воины, несомненно, использовали латы, как и другие европейские армии.
Более подробно:
Молдавское княжество:
В XV веке Молдавское княжество было независимым государством, активно участвующим в политической и военной жизни Восточной Европы.
Военная история:
Молдавские воины принимали участие в различных сражениях, включая войны с Османской империей, Польшей и Венгрией.
Латы как часть вооружения:
В то время латы были стандартной частью вооружения воинов в Европе, включая Молдову. Они обеспечивали защиту от мечей, стрел и другого оружия.
Развитие военного дела:
В Молдавском княжестве, как и в других европейских странах, военное дело развивалось, и использование лат было одним из аспектов этого развития.
Таким образом, можно утверждать, что воины Молдавского княжества в XV веке носили латы как часть своего военного снаряжения.

>Носили ли в Новгороде 15 века латы?
Да, в Новгороде 15 века латы носили. Полные латы, как вид доспехов, начали использоваться с конца XIV - начала XV века и продолжали применяться вплоть до конца XVI века. До этого времени воины использовали кольчуги и шлемы, а с XIII века начали появляться ранние бригантины, состоящие из металлических пластин, прикрепленных к подкладке.
Таким образом, в 15 веке, в том числе и в Новгороде, воины могли носить как кольчуги, так и полные латы, а также промежуточные варианты доспехов, такие как бригантины.
Важно отметить, что изготовление полных лат было сложным и дорогостоящим процессом, поэтому их носили, как правило, более богатые и знатные воины.
В целом, можно утверждать, что латы были частью военного снаряжения в Новгороде 15 века, хотя их использование могло быть не таким массовым, как в более поздние периоды или в других регионах.
Мне интересно тоже самое, но про Золотую орду. Уровень логистики оцениваете? Десятки тысяч солдат с конями, ок. Но кони умирают, значит ещё стадо следом, охрана стада, провиант для всех, миллиард разведчиков для разведки и проводки (связи и интернета не было) и ещё миллиард всего, в том числе оружие и это все на длине в 1к км.
>Откуда на Московии в 16 веке брались все эти десятки тысяч луков и сабель для вооружения поместных?
> На московии же не было почти никаких развитых ремесленных производств
У тупого пидарка даже ничего не щелкает, настолько он забился в русофобных фантазиях.

На обязанности этого приказа лежало изготовление брони, шлемов, сабель, луков, самострелов и т. п., в его ведении были и мастера этого дела.
По данным XVI в., в Бронном приказе состояло 110 мастеров, занимавшихся выделкой и ремонтом оружия. Источник называет среди них бронников, юмшанников (изготовители кольчуг с крупными пластинами), сабельников, мастеров самопальных пищалей. Московские "пансыри" были настолько хороши, что в 1589 г. бухарские послы домогались разрешения купить их. Мастера приказа за свою работу получали денежные и поместные оклады, что особо выделяло их из общей массы московских ремесленников.
Бро́нная слобода́ — историческая местность на территории современной Москвы, находилась рядом с нынешними Большой Бронной и Малой Бронной улицами, в северо-западной стороне Земляного города, недалеко от Никитских ворот Белого города. Слобода была основана в XVI веке, её населяли преимущественно ремесленники, занимавшиеся изготовлением защитной амуниции, брони — отсюда и образовался топоним. Постепенно слобода стала своеобразным центром оружейного ремесла Москвы.
В 1570 году царь Иван IV Грозный поселил здесь ещё иноземных мастеров-сабельников, пленённых во время Ливонской войны 1558—1582 годов,
Вообще по одним только слободам Москвы можно изучать историю.
Например, Мещанская слобода появилась после Русско-польской войны (1654—1667), когда в Москве появилось много поляков. Одни из них по собственному желанию переезжали в Россию, другие попали в плен и не захотели возвращаться в Польшу. В 1671—1672 году специально для переселенцев была отдана территория на севере Москвы. Территория стала именоваться Мещанской слободой. Жители польских городов назывались «мещане» («местчане», «месчане») от польского miasto — «город».
Или Пушкарская слобода занимавшая довольно значительную территорию, располагалась по соседству со слободой печатников на месте современного Пушкарева переулка. Населяли её пушкари — артиллерийские мастера и прислуга орудий. В слободе в мирное время пушкари занимались торговлей и ремеслами, содержали постоялые дворы. В 1638 году Пушкарская слобода насчитывала 374 двора.
О, или Печатная слобода. Слобода образовалась в конце XVI века, когда печатники начали селиться на Сретенке, где в этот момент жили ремесленники и торговцы самых разных профессий. Работники Печатного двора строили дома вдоль ручья между Сретенкой и Трубной улицей и занимали также территорию Рождественского бульвара. В переписи 1631 года зарегистрировано 49 дворов печатников. Среди жителей слободы упоминаются наборщики, тередорщики, батырщики, переплётчики, столяра и сторожа
Так не сами м. же эти десятки тысяч сабель, луков и кольчуг сами у себя в стране производили, а просто закупали у азиатов. Царь давал деньги купцам и они тысячами закупали все это у тех же персов. Либо м. просто врали на смотрах и приезжали с деревянными саблями в деревянных ножнах, и иностранцы от Герберштейна до Немоевского были правы, что у большинства м. не было сабель на войне, так как не было их массового производства в стране, а импорт был ненадёжен и не покрывал потребности войска.
>Равным образом и врага отражают они, полагаясь на одни только стрелы. Впрочем, всякий раз как они решают, что им следует сделать набег на Европу, их государи покупают в наше время у Персов железные шлемы, брони и сабли (gladios falcatos).
Почему иностранцам слобода, а русским тягловые и крепостные звания? Пиpaмидa P, мира с каких времён существует?
>иностранцам слобода
Ты - пиздоглазый пидарок. Слобада - ремесленникам. Ну тем, которых не было в России по твоим фантазиям.
>просто закупали у азиатов
>информация о московских мастерах бронниках и сабельщиках
Пидарку так неприятно, что он не вылазит из эхокамеры.
>Бронный приказ - это центральное государственное учреждение Русского царства, которое существовало с 1573 по первую половину XVII века.
Короче, лет 30 от силы в Москве был какой-то приказ, где пара иноземных мастеров делали в ничтожных количествах самые простенькие сабли, панцири и шлемы, после того как крымские татары полностью сожгли Москву в 1571 году.
Иван IV не сразу вернулся в сожжённую Москву. Он повелел собрать купцов, ремесленников и торговцев из разных городов, чтобы заново отстроить и заселить столицу. Для этого в городе отменили налоги и ввели беспошлинную торговлю. Были наняты около семи тысяч каменщиков и строителей, которые за четыре года возвели вокруг Москвы новую каменную стену. В столице также издали полицейское распоряжение, запрещавшее допуск к месту последующих пожаров тех, кто не принимает участие в тушении.
Это крайне удивительно и все люди, видевшие Москву до того и бывшие в ней также во время пожара, говорят, что если бы м. сам нарочно захотел зажечь и сжечь город, то ему невозможно было бы сжечь до чиста в несколько дней того, что сгорело в три часа. Тут м. было отплачено за всё, что он сделал с бедной Ливонией и Финляндией прошлою зимою.
Ливонский летописец Бальтазар Рюссов, «Ливонская хроника»
Поход на Москву стал её последним крупным разорением татарами. Исследователи считают пожар 1571 года ещё более масштабным, чем «великий пожар» 1547-го. Про события набега говорили, что в городе не осталось столба, чтобы привязать лошадь.
>В переписи 1631 года зарегистрировано 49 дворов печатников. Среди жителей слободы упоминаются наборщики, тередорщики, батырщики, переплётчики, столяра и сторожа
Там жил 1 иноземный наборщик-тередорщик-батыршик-переплетчик и 48 русских сторожей, чтобы в единственную типографию в Московии в очередной раз не пробрались православные попы и не сожгли ее, как уже было при литвине Иване Федорове, и чтобы этот иноземец так же не сбежал за границу после такого.
Как известно сам Иоганн Гутенберг отпечатал свои первый серийные тиражи латинской грамматики Элия Донатадо до 1456 года. В 1460 году Гутенберг основал новую типографию, в замен отобранной ростовщиком Фустом. Эту дату можно отметить как начало распространения книгопечатания в Германии. Как мы уже писали в Короне Польской первая типография возникла около 1473 года в Кракове, то есть через 13 лет после начала популяризации книгопечатания в Европе.
Между тем в соседней Московии первая книга была отпечатана лишь в 1564 году, спустя 91 год после печати первых книг в соседней Польше. И спустя 73 года после того, как в Кракове Швайпольт Фиоль начал печатать православные книги кириллическим шрифтом на церковнославянском языке для русинов ВКЛ.
Патриархальность православного общества Московии и подозрительность к европейской технической мысли, как и к любым механизмам вообще не позволяли не только появиться местным изобретателям, но и всячески тормозило приход западных новинок.
Первым русским книгопечатником считают Ивана Федорова. И сам он постоянно подписывался: «Мо-скв и́тинъ», «з Мос’квы», «Мо- сковит», и даже по латыни он подписывался: «Johannes Theodori Moscus». Вроде бы не вызывает сомнения, что он москвич или как минимум русский самородок. Но не все так просто. Как мы уже не однократно приводили примеры - православное и особенно мос- ковитское общество 15-16 вв. не приветствовало никакого образования кроме религиозно-православного. А для изобретения или хотя бы воссоздания печатных технологий нужно было понимание инженерных и химических вопросов, которым на Руси научится было попросту негде.
Рассматривая персону Ивана Федорова сразу же бросается в глаза место его смерти - Львов. Это не просто территория Короны Польской, это один из передовых технологических центров Польши 15-16 вв., наряду с Краковом.
Следующей загадкой Ивана Федорова является его типографский знак повторяющий польский герб Шренява (Szreniawa). В Московии у жителей не известны личные гербы ни в 15, ни в 16, ни в 17 веке, за исключением выходцев из Короны, Литвы или других европейских стран.
По одной из версий, Иван Федоров, или Ян Теодор происходил из шляхетского рода Петковичей, живших на границе современной Минской и Брестской областей. Существует гипотеза о его рождении на территории современного Вилейского района Минской области. По версии Е. Л. Немировского, Ян Теодор учился в Краковском университете в 1529-1532 годах - в «промоционной книге» имеется запись о том, что в 1532 году степени бакалавра был удостоен некто «Johannes Theodori Moscus».
Из всего вышесказанного можно предположить, что Ян Теодор был польским шляхтичем принявшим православие, или православным шляхтичем-литвином, что для Польши было нормальным явлением из-за высокой веротерпимости в Речи Посполитой. Вероятно Ян Теодор был так предан православию восточного образца, что даже в Кракове подписывался «Мо-сковитом».
Однако титанические усилия по созданию топографического процесса в Москве, а так же работа над распространением православного слова превратилось для Яна в разочарование и подвергло его жизнь опасности. Через некоторое время на типографию начались нападения со стороны местного населения во главе с дьяками-переписчиками, дремучим традициям и доходу которых Ян Теодор угрожал. По некотором свидетельствам типография Яна Теодора была сожжена вместе с книгами, не без участия царя Ивана Грозного, после чего, Ян со своим помощником Петром Мстиславцем бежал в Корону Польскую.
Россия, как водится, отплатила очередному своему талантливому поклоннику вполне традиционным для себя способом, и только в последствии его имя превратилось в пропагандистский миф.
........
Для сравнения первые типографии Европы:
Германия - примерно 1456 г.
Италия - 1469 г.
Франция - 1470 г.
Польская Корона - 1473 г.
Фландрия - 1473 г.
Венгрия - 1473 г.
Англия - 1474 г.
Испания - 1474 г.
Чехия - 1475 г.
Дания - 1482 г.
Швеция - 1483 г.
Турция (тайная еврейская типография) - 1490 г.
Московия - 1564 г.
.......
На изо:
1. Герб Яна Теодора московского периода (видны кириллические литеры его имени).
2. Герб Яна Теодора (Шренява) и герб Львова, последних лет жизни (в Польше).
3. Польский шляхетский герб Шренява (Szreniawa).
Как известно сам Иоганн Гутенберг отпечатал свои первый серийные тиражи латинской грамматики Элия Донатадо до 1456 года. В 1460 году Гутенберг основал новую типографию, в замен отобранной ростовщиком Фустом. Эту дату можно отметить как начало распространения книгопечатания в Германии. Как мы уже писали в Короне Польской первая типография возникла около 1473 года в Кракове, то есть через 13 лет после начала популяризации книгопечатания в Европе.
Между тем в соседней Московии первая книга была отпечатана лишь в 1564 году, спустя 91 год после печати первых книг в соседней Польше. И спустя 73 года после того, как в Кракове Швайпольт Фиоль начал печатать православные книги кириллическим шрифтом на церковнославянском языке для русинов ВКЛ.
Патриархальность православного общества Московии и подозрительность к европейской технической мысли, как и к любым механизмам вообще не позволяли не только появиться местным изобретателям, но и всячески тормозило приход западных новинок.
Первым русским книгопечатником считают Ивана Федорова. И сам он постоянно подписывался: «Мо-скв и́тинъ», «з Мос’квы», «Мо- сковит», и даже по латыни он подписывался: «Johannes Theodori Moscus». Вроде бы не вызывает сомнения, что он москвич или как минимум русский самородок. Но не все так просто. Как мы уже не однократно приводили примеры - православное и особенно мос- ковитское общество 15-16 вв. не приветствовало никакого образования кроме религиозно-православного. А для изобретения или хотя бы воссоздания печатных технологий нужно было понимание инженерных и химических вопросов, которым на Руси научится было попросту негде.
Рассматривая персону Ивана Федорова сразу же бросается в глаза место его смерти - Львов. Это не просто территория Короны Польской, это один из передовых технологических центров Польши 15-16 вв., наряду с Краковом.
Следующей загадкой Ивана Федорова является его типографский знак повторяющий польский герб Шренява (Szreniawa). В Московии у жителей не известны личные гербы ни в 15, ни в 16, ни в 17 веке, за исключением выходцев из Короны, Литвы или других европейских стран.
По одной из версий, Иван Федоров, или Ян Теодор происходил из шляхетского рода Петковичей, живших на границе современной Минской и Брестской областей. Существует гипотеза о его рождении на территории современного Вилейского района Минской области. По версии Е. Л. Немировского, Ян Теодор учился в Краковском университете в 1529-1532 годах - в «промоционной книге» имеется запись о том, что в 1532 году степени бакалавра был удостоен некто «Johannes Theodori Moscus».
Из всего вышесказанного можно предположить, что Ян Теодор был польским шляхтичем принявшим православие, или православным шляхтичем-литвином, что для Польши было нормальным явлением из-за высокой веротерпимости в Речи Посполитой. Вероятно Ян Теодор был так предан православию восточного образца, что даже в Кракове подписывался «Мо-сковитом».
Однако титанические усилия по созданию топографического процесса в Москве, а так же работа над распространением православного слова превратилось для Яна в разочарование и подвергло его жизнь опасности. Через некоторое время на типографию начались нападения со стороны местного населения во главе с дьяками-переписчиками, дремучим традициям и доходу которых Ян Теодор угрожал. По некотором свидетельствам типография Яна Теодора была сожжена вместе с книгами, не без участия царя Ивана Грозного, после чего, Ян со своим помощником Петром Мстиславцем бежал в Корону Польскую.
Россия, как водится, отплатила очередному своему талантливому поклоннику вполне традиционным для себя способом, и только в последствии его имя превратилось в пропагандистский миф.
........
Для сравнения первые типографии Европы:
Германия - примерно 1456 г.
Италия - 1469 г.
Франция - 1470 г.
Польская Корона - 1473 г.
Фландрия - 1473 г.
Венгрия - 1473 г.
Англия - 1474 г.
Испания - 1474 г.
Чехия - 1475 г.
Дания - 1482 г.
Швеция - 1483 г.
Турция (тайная еврейская типография) - 1490 г.
Московия - 1564 г.
.......
На изо:
1. Герб Яна Теодора московского периода (видны кириллические литеры его имени).
2. Герб Яна Теодора (Шренява) и герб Львова, последних лет жизни (в Польше).
3. Польский шляхетский герб Шренява (Szreniawa).
Пидарок, я не буду читать простыню шизы. И никто не будет, уебывай.

Это реальность. Все известные м. ремесленники были литвинами, выходцами из ВКЛ. М. сами ничего не могли сделать и им приходилось приглашать литвинов из ВКЛ учить их уму-разуму.
Первопечатники Петр Мстиславец и Иван Федоров - литвины из ВКЛ.
Пушечные мастера Богдан и Андрей Чохов - литвины из ВКЛ.
Архитектор Федор Конь, построивший кирпичную Смоленскую крепость, - литвин из ВКЛ.
Анимим Михайлов-Радишевский, автор первой русской военно-технической книги "Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки" - литвин из ВКЛ.
И многие другие известные м. люди.
Тебе в фэнтезяч с такими вопросами, но тебя и там нахуй пошлют
Пидарок ебанулся на фоне того, что Иван из Москвы научил диких литвинов печатному делу, и понес хуйню.
>>2410
>>2422
>>2423
>>2438
>>2440
Так Иван Федроров был для поляков не литвин, а русин, в польских землях его называли Москвитиным, ибо родился в Москве. Большую часть заграничной жизни прожил он в польских коронных землях (Львов который никогда не был частью Литвы), а в Литве прожил буквально года два-три. Учился печатному делу он в Москве у немцев: какой он нафиг литвин?
Это местный шизик, забей.
О ком речь?
Зачем легкому всаднику салад с забралом и вообще, считай, полный комплект (не хватает разве что поножей и бувигера)?
В общем, я бы и дальше придирался, но Дюрер же с натуры рисовал.